Готовясь к семинару «Враги Эйнштейна», я несколько раз пересмотрел знаменитый ролик выступления академика Владимира Игоревича Арнольда в программе «Очевидное-невероятное», где он рассказывает Сергею Петровичу Капице, что специальную теорию относительности за десять лет до Эйнштейна открыл Пуанкаре. Это любимый ролик русских антиэйнштейнианцев, на него они ссылаются, доказывая, что Эйнштейн — плагиатор. Я сам раньше потратил немало сил, доказывая, что Арнольд ошибается, приводил длинные цитаты из Лоренца, де Бройля, В.Л. Гинзбурга… Смысл возражений был в том, что Арнольд (как и Пуанкаре) — математики, и до конца не понимали физический смысл теории относительности, которую открыл Эйнштейн.
Так вот, вчера я понял, что ошибался и прошу прощения. Чистосердечное признание должно облегчить мою участь. Дело в том, что Арнольд прекрасно понимал роль Эйнштейна и место Пуанкаре в этой истории. Он просто разыгрывал, или, как сейчас говорят, откровенно троллил Сергея Петровича, как раньше он разыграл антиэйнштейнианца и по совместительству антисемита академика Логунова. Кстати, о Логунове и Эйнштейне читайте воспоминания переводчика книги Пайса об Эйнштейне Мацарского в «Семи искусствах» (http://7i.7iskusstv.com/y2020/nomer3/macarsky/). А вот что рассказывал Арнольд о том, как он разыграл антисемитизм и нелюбовь к Эйнштейну академика Логунова.
****
АНРИ ПУАНКАРЕ И ДРУГИЕ
ЕСТЕСТВОИСПЫТАТЕЛИ*
В.И. Арнольд
В 1970 г. я задумал издать по-русски избранные работы крупнейшего математика предыдущего столетия, Анри Пуанкаре. Свое предложение я направил в редакцию «Классики науки» Российской Академии Наук. Через месяц я получил ответ, подписанный главным редактором серии, академиком Анатолием Алексеевичем Логуновым.В ответе объяснялось, что «в 1909 году Владимир Ильич Ленин опубликовал книгу “Материализм и эмпириокритицизм”, не оставлявшую камня на камне в идеалистической теории махиста Пуанкаре, а потому издание сочинений Пуанкаре в нашей стране невозможно».
С этим ответом я пришел на заседание кафедры дифференциальных уравнений МГУ, где я тогда работал. Заведовавшая кафедрой Ольга Арсеньевна Олейник сразу заметила мою грусть, и я показал ей письмо Логунова…Прочитав письмо, Ольга Арсеньевна стала меня утешать: «Не все потеряно!» Во-первых, она предложила послать новое предложение уже не от меня, а от нас обоих вместе. Во-вторых, она посоветовала обратиться за помощью к Николаю Николаевичу Боголюбову. А именно она сказала, что онобладает следующими тремя качествами. Во-первых, он очень высоко ценит Пуанкаре, работы которого по теории усреднений Боголюбов продолжил.Во-вторых, Николай Николаевич высоко ценит Владимира Игоревича Арнольда, у которого он был оппонентом докторской диссертации. Более того, Боголюбов опубликовал целую книжку, где он решает свои задачи заимствованными из диссертации Арнольда методами. А. Пуанкаре построилтеорию усреднения для гамильтоновых систем (занимаясь небесной механикой планетных систем). Он заметил, что предшествовавшая теория Линдштедта (опубликованная, кстати, Российской Академией Наук) в применениик гамильтоновым системам приобретает своеобразные особенности (сегодня вкладываемые в симплектическую геометрию и симплектическую топологию – эти две новые науки были изобретены Пуанкаре именно при переработке негамильтоновой теории Линдштедта и ее приспособлении к гамильтоновым системам).Н.Н. Боголюбов обобщил теорию усреднения гамильтоновых систем, построенную Пуанкаре, так что она распространилась и на негамильтоновы системы: о предшествовавших Пуанкаре работах Линдштедта на эту тему он не знал.В-третьих, Анатолий Алексеевич Логунов – ученик Николая Николаевича Боголюбова.Итак, я позвонил Николаю Николаевичу, и он тут же пригласил меня к себе домой (а жил он в профессорской башне главного здания МГУ).Вот что сказал мне Николай Николаевич: «Прежде всего, у нас троих – Пуанкаре, Боголюбова и Арнольда – следующие общие черты. По образованию мы математики, по работам – физики, но на самом деле все трое являются даже естествоиспытателями».Затем Николай Николаевич объяснил мне, чем отличается подход естествоиспытателя к неприятным и даже грозным явлениям природы, вроде извержений Везувия, от подхода к ним остальных людей. Конечно, гибель жертв огорчает всех, но естествоиспытатель кроме огорчения думает еще и о том, как бы использовать неприятные явления природы вроде землетрясения или извержения для получения новых научных результатов (например, для измерения каких-либо параметров структуры магмы или даже земного ядра).После этого Н.Н. пояснил, что сейчас «речь будет идти не об извержениях, а о другом, тоже весьма неприятном, но нередким явлении: антисемитизме, существующем и на всей планете, и в нашей стране, и в Москве и даже в Академии наук (в частности, в виде антиэйнштейнианства)».Закончив это свое введение, Николай Николаевич достал бланк со всеми своими титулами: директор Объединенного института ядерных исследований в Дубне, академик-секретарь Отделения математики Российской Академии Наук, заведующий кафедрой на физическом факультете МГУ и т.п.На этом бланке он тут же начал писать свое письмо: «Дорогой Анатолий Алексеевич, мы с Владимиром Игоревичем Арнольдом и Ольгой Арсеньевной Олейник предлагаем…» (и далее следовало мое предложение).Но в конце его Николай Николаевич добавил новую фразу: «За 10 лет до Эйнштейна Пуанкаре открыл принцип относительности (а изложил его в 1895 году в научной статье во французском журнале). Эту работу Пуанкаре “Об Измерении Времени” мы тоже предлагаем включить в обсуждаемое собрание сочинений Пуанкаре».Через три недели я получил от «Классиков науки» положительный ответ, а в 1972 г. выпустил три тома наиболее важных работ Пуанкаре на русском языке. Это издание является сегодня лучшим из всех имеющихся (хотя французское 11-томное издание во много раз длиннее).