Сергей Чупринин. СИМОНОВ КОНСТАНТИН (КИРИЛЛ) МИХАЙЛОВИЧ (1915—1979)

(Размер шрифта можно увеличить, нажав на Ctrl + знак «плюс»)

Писателя удачливее С. в 20-м веке пожалуй что и не сыскать.

Уже в год окончания Литературного института (1938) он был автором трех стихотворных книжек, членом Союза писателей, кумиром и студенческой молодежи, и, как сразу выяснилось, начальства, поэтому орден «Знак Почета», полученный 23-летним С. в январе 1939-го, лишь подтвердил статус первого среди первых в кругу молодых поэтов.

В то время многие, впрочем, взлетали. Но не все удержались, и далеко не все прорвались еще выше. Тогда как карьере С. всё шло во благо: и командировка на Халхин-Гол в зону острого советско-японского конфликта (1939), и поставленные на сцене московского Театра имени Ленинского комсомола пьесы «История одной любви» (1940), «Парень из нашего города» (апрель 1941).

И война, конечно, заслуженно принесшая С. славу не только отважного военкора, но и опять же первого среди фронтовых поэтов. Причем, — отмечает Б. Рунин, — «в ореоле его славы не было ни малейшего оттенка оппозиционности, никакой доли фрондерства по отношению к власти. Напротив, в блестящей литературной репутации Симонова, так или иначе, всегда подчеркивалась его политическая благонамеренность, его близость к самым верхним эшелонам власти, его признанность “лично самим”».

Так что к боевым орденам и медалям прибавились шесть едва ли не подряд Сталинских премий (1942, 1943, 1946, 1947, 1949, 1950). И кого же было сразу после Победы посылать с деликатными поручениями на передовую идеологического фронта в Японию, США, Канаду, Китай, Францию, в другие страны, как не этого совсем еще молодого, дипломатичного и бесконечно обаятельного поэта-полковника? И кто же, как не он, член ВКП(б) с 1942 года и автор стихов, уже считавшихся хрестоматийными, годился на роль литературного полководца?

Пошли должности: член редколлегии журнала «Знамя» (с декабря 1944), главный редактор «Нового мира» (1946-1950), «Литературной газеты» (1950-1953), секретарь, первый заместитель генерального секретаря правления СП СССР… Пошли титулы: депутат Верховного Совета СССР (1946-1954), кандидат в члены ЦК КПСС (1952-1956)…. И понятно, что доверие власти, репутацию сталинского нукера потребовалось оправдывать не одной только благонамеренностью.
Человек инстинктивной чистоплотности, С. и в конце 1940-начале 1950-х хотел бы, конечно, не слишком замараться, пробежать между струйками, откупиться тайной помощью тем, кого он сам подвергал публичной казни с трибун и в печати.
Получалось ли? Путь С. в лабиринте тех лет подробно документирован, и число тех, кто не колеблясь называет его палачом, который, — процитируем Ю. Нагибина, — «по горло измазался в крови и дерьме», примерно равно числу тех, кто пробует его если не оправдать, то помиловать, войти, что называется, в его положение, ибо, — свидетельствует Д. Данин, — «из всех наших литературных вождей был он, пожалуй, самым доброносным…» Нам же достаточно ограничиться эпиграммой Н. Коржавина: «Вам навеки остаться хочется // Либералом среди черносотенцев. // Ваше место на белом свете // Образ точный определит: // Вы – лучина. // Во тьме она – светит. // А при свете она – коптит».

И достаточно сказать, что преемники Сталина отнеслись к его любимцу без особой благосклонности. Едва 19 марта 1953 года вышла передовица «Священный долг писателя», как сам Хрущев, позвонив в редакцию, потребовал отстранить С. от руководства «Литературной газетой», и 14 августа, воспользовавшись случайным предлогом, его действительно отстранили. И М. Шолохов, почувствовав, что С. лишился кремлевской защиты, 21 декабря 1954 года грубо нахамил ему с трибуны 2-го съезда писателей. И в депутаты его произвели в 1955 году уже не союзного, а всего лишь республиканского Верховного Совета, и на XX съезде избрали не кандидатом в члены ЦК, а только членом Центральной ревизионной комиссии, и наградами к первым юбилеям не почествовали.

Утешительным призом после потери «Литературной газеты» стало очередное редакторство в «Новом мире» (1954-1958), но и тут С. не просчитал риски с публикацией романа В. Дудинцева «Не хлебом единым», так что пришлось ему каяться и – увы, увы – предавать своего опешившего автора.

Неудовольствие, шедшее с самого верха, было вроде бы мягким, но явственным, и С. – случай в своем роде единственный – в 1958-м попросился лично у Хрущева в добровольную опалу, на два года уехав в Ташкент собкором «Правды». И хотя вернулся он из этой самоизоляции, безусловно, со щитом, с большим романом, но на 3-м писательском съезде (1959) его демонстративно не выбрали секретарем, с Ленинской премией его «Живых и мертвых» все-таки прокатили (1961), и командных, обеспеченных должностями позиций в литературе С. тех пор никогда уже больше не занимал.
Даже при Брежневе, хотя тут-то награды снова пошли валом: ордена Ленина (1965, 1971, 1974), наконец-то Ленинская премия (1974), Золотая звезда Героя Социалистического Труда (1974). Увидело свет Собрание сочинений в 6 томах (1966-1970), ежегодные издания и переиздания исчислялись десятками, со спектаклями и фильмами по его произведения тоже всё было отлично. И звонки С., его письма и хлопоты решали многое – например, в вопросах, появятся ли «Мастер и Маргарита» на страницах журнала «Москва» (1966, № 11; 1967, № 1), а дебютная повесть никому не известного Вяч. Кондратьева «Сашка» в «Дружбе народов» (1979, № 2).

Удача, словом, вернулась? Это да, но на то и Советская власть, чтобы даже сановники не чувствовали себя всесильными. Так, Главлит и, в особенности, ГлавПУР насмерть воспротивились публикации «Разных дней войны», и пробить эту публикацию симоновских дневников, подготовленную «Новым миром» к печати еще в 1966 году, удалось только спустя годы (Дружба народов, 1973, № 1, 2; 1974, № 4, 5, 6, 11, 12; 1975, № 1).

Вот ситуация, в которой С., казалось бы, взбунтоваться, подписать коллективный протест против цензуры, адресованный писателями их 4-му съезду (1967). Так ведь нет же, не подписал, как в феврале 1966-го не подписал и коллективное обращение писателей против ресталинизации Предпочел спустя месяц обратиться к Брежневу со своим – и, как обычно, максимально сбалансированным — мнением: «Нам нет нужды ни очернять, ни обелять Сталина. Нам просто нужно знать о нем всю историческую правду».

Здесь не трусость. Здесь позиция человека, который Советскую власть всегда ощущал своей, а ее интересы не отделял от своих и готов был давать ей смелые уроки. А со всем, что власти (и ему лично) казалось неприемлемым, сражался – как в 1956 году вытолкнул «Доктора Живаго» из «Нового мира» и как в 1966-м в качестве эксперта ЦК осудил и роман А. Солженицына «В круге первом», и сочинения «двурушника» А. Синявского.

Так и дальше пойдет. Коллективку в поддержку ошибочного, на его взгляд, решения о вводе войск Варшавского Договора в Чехословакию С. подписать отказался, а такую же коллективку самых сановных советских писателей с осуждением А. Сахарова и А. Солженицына (Правда, 31 августа 1973 года) подписал и лишение А. Солженицына советского гражданства одобрил.

И опять же – С. можно порицать, можно защищать, можно входить в его положение.
Надо только помнить, что всякий раз, как и в молодости, это был его выбор.

Соч.: Собрание сочинений в 10 томах + 2 тома доп. М.: Худож. лит., 1979-1987; Глазами человека моего поколения: Размышления о И. В. Сталине. М.: Книга, 1990.
Лит.: Константин Симонов в воспоминаниях современников. М.: Сов. писатель, 1984; Лазарев Л. Константин Симонов. М.: Худож. лит., 1985; Гареев М. Константин Симонов как военный писатель. М.: ИНСАН, 2006