В тринадцатом году, еще не понимая,
Что будет с нами, что нас ждет…
Г.Иванов
В «Письмах о русской поэзии» (1922) Осип Мандельштам прямо назвал «самый интересный в поэзии процесс, рост поэтической личности»1. Если вслед за Пушкиным судить поэта по тем законам, которые сам он над собой признает, то, очевидно, именно личность Мандельштама (ее масштаб, ее цели и задачи, ее участь) должна при взгляде на его поэзию привлечь первоочередное внимание. Тем более, что кратчайших сведений о жизни этого поэта довольно, чтобы увериться: тут нас не подведут, не обманут. Скучно не будет.
Речь не о биографии как таковой, не о выхолощенном «быте». Мандельштам говорил о поэтической личности, то есть о жизни, как она выражена по преимуществу в самом творчестве, которое ведь для поэта и есть настоящая жизнь, духовный ориентир всей его биографии.
Так вот, 18 марта 1937 года Мандельштам написал:
Рядом с готикой жил озоруючи
И плевал на паучьи права
Наглый школьник и ангел ворующий,
Несравненный Виллон Франсуа.
В Москве только что завершил работу февральско-мартовский пленум ЦК ВКП (б), принявший тезис об обострении классовой борьбы по мере упрочения позиций социализма. В Париже в те же дни вышла в свет проза былого мандельштамовского друга Георгия Иванова: смесь лиризма и грязи, соблазнительной эротики и почти отталкивающей чистоты – акция отчаяния. Самому Мандельштаму отмерено было жизни – на вершок, на игольное только ушко.
В эти «минуты роковые» – родины, поколения, личной судьбы: случайно ли это игривое поминание Вийона?
Читать дальше здесь:
«Правота поэта». Эссе поэта Александра Сопровского (1953-1990) об Осипе Мандельштаме
В тринадцатом году, еще не понимая,
Что будет с нами, что нас ждет…
Г.Иванов
В «Письмах о русской поэзии» (1922) Осип Мандельштам прямо назвал «самый интересный в поэзии процесс, рост поэтической личности»1. Если вслед за Пушкиным судить поэта по тем законам, которые сам он над собой признает, то, очевидно, именно личность Мандельштама (ее масштаб, ее цели и задачи, ее участь) должна при взгляде на его поэзию привлечь первоочередное внимание. Тем более, что кратчайших сведений о жизни этого поэта довольно, чтобы увериться: тут нас не подведут, не обманут. Скучно не будет.
Речь не о биографии как таковой, не о выхолощенном «быте». Мандельштам говорил о поэтической личности, то есть о жизни, как она выражена по преимуществу в самом творчестве, которое ведь для поэта и есть настоящая жизнь, духовный ориентир всей его биографии.
Так вот, 18 марта 1937 года Мандельштам написал:
Рядом с готикой жил озоруючи
И плевал на паучьи права
Наглый школьник и ангел ворующий,
Несравненный Виллон Франсуа.
В Москве только что завершил работу февральско-мартовский пленум ЦК ВКП (б), принявший тезис об обострении классовой борьбы по мере упрочения позиций социализма. В Париже в те же дни вышла в свет проза былого мандельштамовского друга Георгия Иванова: смесь лиризма и грязи, соблазнительной эротики и почти отталкивающей чистоты – акция отчаяния. Самому Мандельштаму отмерено было жизни – на вершок, на игольное только ушко.
В эти «минуты роковые» – родины, поколения, личной судьбы: случайно ли это игривое поминание Вийона?
Читать дальше по ссылке в блоге.