Виктор Соснора. Прощай, Париж!

Прощай, Париж!
Летают самолеты,
большое небо в красных параллелях,
дожди, как иностранные солдаты,
идут через Голландию в Берлин.

Прощай, Париж!
Я не уеду боле
туда, где листья падают, как звезды,
где люстры облетают, как деревья,
на улицы квартала Бабилон.

Прости за то, что миллион предчувствий
в моей душе, как в башне Вавилона,
прости мои монгольские молитвы,
монашество мое и гамлетизм.

Прости за то, что не услышал улиц,
моя душа - вся в красных параллелях.
Кто мне сулил исполненное небо?
Такого неба нет и небывало.

Как убывают люди и минуты!
Атлантов убаюкали моллюски.
Как я умру, не зная, кто из граждан
мне в уши выливал яд белены?

Прощай, прощай и помни обо мне...
*****

Все прошло. Так тихо на душе:

ни цветка, ни даже ветерка,
нет ни глаз моих, и нет ушей,
сердце - твердым знаком вертикаль.

Потому причастья не прошу,
хлеба-соли. Оттанцован бал.
Этот эпос наш не я пишу.
Не шипит мой пенистый бокал.

Хлебом вскормлен, солнцем осолен
майский мир. И самолетных стай
улетанье с гулом...о, старо!
и ни просьб, ни правды, и - прощай.

Сами судьбы - страшные суды,
мы - две чайки в мареве морей.
Буду буквица и знак звезды
небосклона памяти твоей.
*****

Вот я уйду во время луны
в небе.
Наших ночей нет. И ничто -
время.
Наша любовь - холод и хлеб
страсти
в жизни без жертв, - как поцелуй
детства.

Вот муравей - храбрый малыш
мира,
вишенкой он бегает по
веку.
Что для него волк-великан-
демон,
росы в крови, музыка трав
Трои?

В небе ни зги нет. Дерева
тени
порастеряли, или и их -
в тюрьмы?
В нашей тюрьме только зигзиц
числа,
"стой, кто идет? - выстрел и вопль!-
ты ли?"

Только - не ты! Я умолю
утро,
голову глаз выдам своих
небу,
я для себя сам отыщу
очи...
Не умирай в тюрьмах моих
сердца!
****

Ты, близлежащий, женщина, ты враг
ближайший. Ты моя окаменелость.
Ау, мой милый! - всесторонних благ
и в "до свиданья" - веточку омелы!

За ласки тел, целуемых впотьмах,
за лапки лис, за журавлиный лепет,
за балаганы слез, бубновый крах,
иллюзии твои, притворный трепет,-

ау, мой мститель! Мастер мук, ау!
Все наши антарктиды и сахары -
ау! Листаю новую главу
и новым ядом - новые стаканы!

За ладан лжи, за олимпийский стикс,
за ватерлоо! за отмену хартий!
за молнии - в меня! О, отступись,
оставь меня, все - хорошо, и - хватит.

Змеиный звон!- за землю всех невест
моих и не моих еще, - пью чашу,
цикуту слез! Я не боюсь небес,
их гнев - лишь ласка ненависти нашей.

Униженный и в ужасе с утра,
как скоморох на жердочке оваций...
О, отступись, еще дрожит струна,
не дай и ей, последней, оборваться.
****

Сожгли мосты и основали Рим.
Во всех столицах города-артиста
листались флейты, поцелуи и
калигулы... Потом пришел Аттила.

Сожгли себя и основали рай.
Аукали, как девственники эха!
А розы!..Музицировали стай
курлыканье!.. Потом явилась Ева.
****
Моя душа свободна и пуста, 
с талантом и лопатой землекоп я. 
Когда вокруг гармонию найдут 
и я умру внезапно в год лазури, 
идем за мной в клинический туннель 
за смертью молний, убиенных в бури. 
Или в Сибирь, собратья! 
В Ойкумен, где смерть стоит у сердца, 
как читатель, поэмой ямба год ознаменуй, 
озолоти их, господин чистилищ. 
Мне снится, как мясисты от любви, 
плывут по морю смерти с книжкой люди, 
поднимут палец вверх большой: 
во был! - воспоминая обо мне и дальше.