Робинзонада на острове Прингсхаймов, или грибная охота в лесу Томаса Манна

Забавно ощутить себя Робинзоном, который узнал, что он на острове не один. Чтобы это стало понятно, нужно кое-что пояснить.
Дело в том, что я давным-давно заинтересовался мюнхенским математиком Альфредом Прингсхаймом. Тогда я писал серию очерков о математиках, и он должен был стать героем одной из таких заметок. Сейчас Прингсхайма иногда упоминают только как тестя Томаса Манна, отца его жены Кати. А я интересовался его жизнью совсем с другой стороны, и чувствовал себя Робинзоном. Кого еще могли интересовать его труды математика, его увлечения музыкой или собиранием художественных коллекций?
Альфред Прингсхайм был одарен разными талантами, и в каждой своей ипостаси был интересен. Как математик он добился многого, и признание было соответствующим: профессор, академик, председатель Немецкого математического общества…

APringsheim[1]
Альфред был страстным поклонником Вагнера, которого знал лично. Именно Прингсхайм, тогда еще студент, уговорил своего отца-богача пожертвовать тысячу талеров на строительство Фестшпильхауса (оперного театра) в Байройте. И был первым (может быть, один из первых), кто получил так называемые «патрон-шайны» — свидетельства о пожертвованиях, служившие билетами на будущие спектакли, когда театр построят. Альфред с отцом выкупили три таких «шайна».
Как профессиональный композитор Прингсхайм перекладывал фрагменты опер Вагнера для фортепьяно, сам играл их всю жизнь, тренировался ежедневно, «чтобы пальцы слушались», даже в возрасте далеко за 80. За Вагнера он дрался на дуэли…
В общем, я могу долго о нем, математике и музыканте, рассказывать. Но и это еще не все. Он был еще выдающимся коллекционером, собирал многие предметы искусства: средневековое серебро, бронзу, майолику, картины, книги… Его коллекция майолики была лучшей в мире. Тут тоже поле необъятное для исследований и рассказов.
И род Прингсхаймов обширный и многообразный – генеалогическое дерево построено для 10 поколений и охватывает более 400 персон. И за каждой персоной – своя история. Я уж собрался «Сагу о Прингсхаймах» написать, набросал первую часть:
http://berkovich-zametki.com/2008/Starina/Nomer2/Berkovich_Saga1.htm,
но тут дело дошло до зятя Прингсхайма, и второй части Саги не получилось: все силы переключились на Томаса Манна. Тут уже необитаемым островом и не пахло. Скорее напоминало лес, в котором собрались тысячи грибников – попробуй тут что-нибудь свежее найти! Ведь написаны про Томаса Манна эвересты книг и статей. Но выяснилось, что и тут есть белые пятна, нехоженые тропы. Можно, оказалось, и в таком насыщенном грибниками лесу найти «свои места», нетронутые грибницы. Написал с десяток статей о ТМ, двигался по разным направлениям, и вот одно из них неожиданно привело снова к Прингсхаймам. Одну книжицу об отношениях ТМ с шурином, Петером Прингсхаймом, уже написал:
http://berkovich-zametki.com/Kiosk/Peter.htm

Oblogka_Peter_600[1]
Теперь опять занимаюсь потихоньку Альфредом и снова чувствую себя на необитаемом острове: конкуренции, практически, никакой, вряд ли он еще кому-нибудь сейчас интересен, кто еще читает его торжественную речь на юбилейном заседании Баварской академии, посвященную ценности математики? Или его публикации в защиту Вагнера, напечатанные в то время, когда еще диссертация по математике не была написана? В общем, я опять спокоен, как одинокий Робинзон.

И вот сегодня неожиданно получаю письмо от одного исследователя жизни и творчества Марины Цветаевой. И в нем вопрос о судьбе художницы Ольги Меерсон, друга семьи Сергея Эфрона, мужа Марины. И этот вопрос неожиданно опять привел к Прингсхаймам: Ольга ведь стала женой сына Альфреда: Хайнца.

Pringsheim_Heinz[1]

Тут я и почувствовал, что на «моем острове» есть еще и другие люди, которые вспоминают Прингсхаймов по разным своим поводам. И стало не так одиноко, как будто встретил Пятницу.

А про Ольгу Меерсон можно сказать немало. Женщина она была необыкновенная. До Хайнца побывала ученицей и гражданской женой Матисса, они писали портреты друг друга, в интернете можно посмотреть – любопытное зрелище! Вот ее автопортрет:

Olga_Markowa_Meerson_Selbstporträt[1]

 

А это портрет Матисса, в очень домашней обстановке, таким его редко кто видел:

Olga_Meerson_Matisse[1]


Томас Манн встречал Ольгу в гостях у Прингсхайма – она стала после  Матисса встречаться с Хайнцем. В 1911 году, когда Томас Манн писал свою знаменитую «Смерть в Венеции», он обратился к Ольге с вопросом: что означает детское имя «Адзио» или «Адзиу», которое он слышал в Венеции. Так звали в польской семье мальчика, ставшего героем новеллы. А такое имя Томас встретил первый раз и не был уверен, что правильно его расслышал.
Ольга жила тогда еще в Париже (она вышла замуж за Хайнца только в следующем, 1912-м году). В Париже у нее нашлась польская подруга, которая все объяснила. То, что послышалось Томасу Манну, было не «Адзио», а «Тадзио», уменьшительное имя от «Тадеуш», а «Тадзиу» — это «звательный падеж» от «Тадзио». Хотя возможен и другой вариант: мальчика звали в семье «Владзио», что есть уменьшительное от «Владислав».
Томасу больше понравилось имя Тадеуш, так что в новелле фигурирует мальчик Тадзио.
На самом деле, как потом выяснилось, мальчика все же звали Владислав Моес, и родные обращались к нему «Владзио». На этой фотографии Владислав — слева в среднем ряду:

1280px-1911_Italy_Venice_Wladyslaw-Adzio-Moes_with_friend_and_sisters[1]


Но Томас Манн так этого и не узнал. Правда вскрылась уже после его смерти: настоящий «Владзио» узнал себя в Тадзио: именно он был тогда мальчиком с родителями в Венеции, и его видел Томас Манн на пляже.

В семье Хайнца брак с еврейской художницей из России не одобряли, считали ее «анархисткой», даже опасались с ее стороны теракта.
Судьба Ольги сложилась трагически: во время приступа депрессии она выбросилась из окна четвертого высокого этажа берлинской гостиницы «Адлон». Это случилось 29 июня 1929 года.
Письма Ольги Томасу Манну хранятся в архиве Томаса Манна в Цюрихе.

У Ольги с Хайнцем 27 августа 1913 года родилась в Дрездене дочь Тамара, которая вышла замуж за математика Тека (Теодора) Эстермана. От их брака родились пятеро детей — четыре дочери и сын. Старшую дочь назвали Ольгой в честь бабушки.

Один комментарий к “Робинзонада на острове Прингсхаймов, или грибная охота в лесу Томаса Манна

  1. Про Ольгу Меерсон можно сказать немало. Женщина она была необыкновенная.

Обсуждение закрыто.