АЛЕКСАНДР КУШНЕР / БОРИС ХЕРСОНСКИЙ / БОРИС РЫЖИЙ

Александр Кушнер. БУКВЫ

В латинском шрифте, видим мы,
Сказались римские холмы
И средиземных волн барашки,
Игра чешуек и колец.
Как бы ползут стада овец,
Пастух вино сосет из фляжки.

Зато грузинский алфавит
На черепки мечом разбит
Иль сам упал с высокой полки.
Чуть дрогнет утренний туман —
Илья, Паоло, Тициан
Сбирают круглые осколки.

А в русских буквах «же» и «ша»
Живет размашисто душа,
Метет метель, шумя и пенясь.
В кафтане бойкий ямщичок,
Удал, хмелен и краснощек,
Лошадкой правит, подбоченясь.

А вот немецкая печать,
Так трудно буквы различать,
Как будто марбургские крыши.
Густая готика строки.
Ночные окрики, шаги.
Не разбудить бы! Тише! тише!

Летит еврейское письмо.
Куда? — Не ведает само,
Слова написаны, как ноты.
Скорее скрипочку хватай,
К щеке платочек прижимай,
Не плачь, играй… Ну что ты? Что ты?

Борис Херсонский

От города — до града. От берега — до брега.
От лада — до разлада. От «альфа» до «омега».
Мы из того же праха. Мы из того же теста.
Нет радости без страха. Нет текста без подтекста.

Для теста есть закваска. Персона — это маска.
Землетрясенье это лишь небольшая встряска.
Есть смысл во всяком вздоре. Есть жар во всяком споре.
Переполняет реку искусственное море.

Утопленники-звери  погибли в твердой вере:
теряя жизнь, не стоит рыдать о сей потере.
Пищать, мяукать, лаять. Рычать, реветь и блеять,
кусать, терзать друг дружку, детенышей лелеять.

От города — до града. От берега — до брега.
Для стаи и для стада не сыщется ковчега.
Что нынче делать Ною? Вода стоит стеною.
Безумие на разум идёт-бредёт войною.

С умом пора проститься. Спасутся только птицы.
Двуногим остаётся молиться и поститься.
Бесплотны и незримы летают херувимы,
жаль, что страданья наши в воде нерастворимы.

7 июня 2023 г. Umbertide

Борис Рыжий

В те баснословные года
нам пиво воздух заменяло,
оно, как воздух, исчезало,
но появлялось иногда.

За магазином ввечеру
стояли, тихо говорили.
Как хорошо мы плохо жили,
прикуривали на ветру.

И, не лишённая прикрас,
хотя и сотканная грубо,
жизнь отгораживалась тупо
рядами ящиков от нас.

И только небо, может быть,
глядело пристально и нежно
на относившихся небрежно
к прекрасному глаголу жить.