Автор: Филолог Гасан Гусейнов в своей еженедельной колонке на RFI, анализируя формулу «нам не оставили другого выбора», которой так любят пользоваться поджигатели войны, обращается за разъяснениями к Вольтеру.
Доктор филологических наук Гасан Гусейнов © ПостНаука TV
Виртуальная жизнь грозно соседствует с реальной. Люди, которых война или политические преследования выбросили из привычных приютных гнезд, воспринимают контраст этих двух форм существования особенно болезненно.
Люди пишут и говорят (иногда кричат) страшные вещи. Тяжелее всех, возможно, убийцам и насильникам, которые находились в тюрьмах, а потом были выпущены убивать и насиловать теперь уже от имени государства — в Украине, а потом они вернулись домой, и некоторые снова стали убивать и насиловать, одновременно требуя уважения к себе со стороны всех своих потенциальных жертв.
Вот скупые новостные заголовки и отрывки из статей:
Ветеран СВО из Кировской области изнасиловал и зарезал беспомощную пенсионерку
На малой родине в 2023 году он совершил еще три преступления: угроза убийством; изнасилование с применением насилия, соединенное с угрозой убийством, совершенное с особой жестокостью; убийство с особой жестокостью, сопряженное с изнасилованием. Решение принимал областной суд в Кирове. Он приговорил фигуранта к 22 годам колонии и обязал выплатить семье потерпевшей два миллиона рублей.
«Помилованный за участие в СВО „вагнеровец“ изнасиловал пятиклассницу»
«Награжденный медалями „вагнеровец“ зверски убил многодетную мать»
Любимая рубрика „Герои России“ теперь обновляется несколько раз в день! Под Владивостоком наемник ЧВК „Вагнера“, которого выпустили из тюрьмы воевать с Украиной, задушил девушку и сжег ее в машине. Думали, что если выпустить из тюрем отребье, то оно будет убивать только украинцев, но немного не рассчитали. Оказалось, что отребью все равно, кого мочить», — прокомментировали произошедшее жители Приморья.
Демьян К. был главарем краснодарской банды, которая избивала, убивала и грабила людей. В 2016-м его приговорили к 18 годам лишения свободы. На свободе он смог оказаться, лишь заключив контракт с ЧВК «Вагнер».
Список таких сообщений, конечно, конечен, а не бесконечен. Но и эта конечность доказывает правоту Владимира Путина — идет «цивилизационное противостояние»: освобожденные от ответственности преступники противостоят обычным людям, можно сказать, всему остальному человечеству как своим потенциальным жертвам.
То, что случилось в Украине, в Буче и других местах, теперь, как выражаются некоторые, масштабируется на остальную Евразию. Голосов жертв не слышно по объективным причинам: их убили. Голосов убийц не слышно по причинам субъективным: цензура и тайна следствия не позволяют.
Между тем, и здесь действует эффект столкновения виртуальной действительности и реальности. Сначала виртуальный человек, выключенный судом и тюрьмой из обычной жизни, переводится в разряд «воинов». Таким образом, его прежние преступления автоматически превращаются в потенциальные «воинские подвиги». Власти предлагают ему повторить эти подвиги в Украине, после чего виртуальный воин и реальный убийца возвращается в родную гавань, где соединяет обе эти свои ипостаси в третью, попадая под защиту государства как «герой войны». При этом все недовольные объявляются виновными в «дискредитации армии», и теперь их самих могут вывести из общей реальной жизни в тюремное зазеркалье.
Это логическое упражнение имени главного юриста Эрэфии Владимира Путина повторяется на каждом шагу. Вот — суд над Евгенией Беркович и Светланой Петрийчук, поставившими антитеррористический спектакль и за это обвиненными в оправдании терроризма.
Читайте такжеВ Москве режиссера Евгению Беркович и драматурга Светлану Петрийчук судят по делу об «оправдании терроризма»
А вот и генеральное оправдание массового убийства своих и чужих граждан тем, что у массового убийцы «не было другого выбора».
В последнем случае это действительно так: убийца, сначала посаженный в тюрьму за убийство, выпущен и отправлен на войну как раз за это его умение убивать. Выбор, когда-то сделанный им, возможно, по ошибке или в состоянии аффекта, или под воздействием психотропных веществ вроде водки или наркотика, в тюрьме был объявлен ошибочным и предосудительным. Предполагается, что после отбытия наказания бывший заключенный научится делать правильный выбор. Но теперь из тюрьмы его выпускают с другим наказом и — главное! — отняв право выбора. Теперь его прежний выбор совершить насильственное преступление в мгновение ока превращается в предмет доблести и геройства. Старое преступление не просто оправдывается. Заключенного не просто «отмазывают от преступления». Его публично заранее назначают героем за предстоящие убийства.
Это языковое и интеллектуальное упражнение Путин разыгрывает не в первый раз. Обычно он делает это в виде театральной импровизации. Так, во время встречи с новыми членами Общественной палаты осенью 2023 года состоялся следующий диалог:
Григорий Заславский (ректор ГИТИСа):
«Я понимаю, что 24 февраля мир изменился совершенно безвозвратно, были попытки отмены культуры и все остальное… У меня к вам личный, почти детский вопрос. Если бы вы знали, как все это будет, вы бы приняли это решение 24 февраля или нет?»
Владимир Путин:
«У нас другого выбора не было. Потому что перед тем, как принять решение „расчехлить автомат“, нужно подумать, а можно ли без этого обойтись? Нет, к сожалению, этого было нельзя сделать. Почему? Потому что на нас уже напали».
Через два года после начала широкомасштабной войны и без малого десять лет после нападения на Украину весной 2014 года человек, сделавший выбор в пользу войны, разыгрывает сценку отказа от ответственности за принятое решение. Формула «у нас не было другого выбора» применяется не обязательно из осознанного намерения стряхнуть с себя ответственность за неблаговидный поступок. Она может вытекать и из добросовестного заблуждения говорящего. Другое дело, что это может быть добросовестное заблуждение преступника. И тогда оно нечувствительно превращается в явку с повинной.
Когда человек долго находится у власти, а к его словам прислушиваются, каждое лыко ложится в строку. После попытки отравления Алексея Навального Путин заявил в декабре 2020 года:
Что касается этого пациента в берлинской клинике. Я говорил неоднократно, могу некоторые вещи только повторить. Песков мне вчера рассказал по поводу последних измышлений на этот счет, по поводу данных наших спецслужбистов. Это не какое-то расследование, это легализация материалов американских спецслужб. Наши спецслужбы это знают и пользуются телефонами там, где считают нужным… Кому он нужен-то? Если бы хотели [отравить], довели бы до конца.
Прошло несколько лет, и в феврале 2024 года в далекой российской тюрьме убийство Навального «захотели довести до конца».
Почему? Чей это был выбор? А и выбора никакого не было: ведь это он сам на нас напал, это он хотел нас отравить, свергнуть, натравить на нас американцев — тут каждый может выбрать ответственного самостоятельно. Важно одно: «У нас выбора не было».
Схему создания так называемой «безвыходной ситуации» описал еще Вольтер в статье «Война», написанной для французской «Энциклопедии», статье, как обнаружил недавно музыковед Григорий Пантиелев, так никогда и не переведенной на русский язык. Вот как, с точки зрения Вольтера, начинаются войны, зачинщикам которых «просто не оставили выбора»:
Специалист по генеалогии внушает принцу, что тот является прямым наследником некоего графа, родители которого три или четыре сотни лет назад заключили семейный договор с домом, о котором даже не осталось воспоминаний. Этот дом, в свою очередь, претендовал на отдаленную провинцию, последний владелец которой умер от апоплексического удара. Князь и его совет чувствуют себя в своем праве. Сама провинция, находящаяся от него в нескольких сотнях лье, тщетно протестует, говоря, что знать не знает этого принца; что она не желает подчиняться ему; что, навязывая кому-то свои законы, надобно, по крайней мере, заручиться согласием людей. Но эти речи доходят до ушей государя, права которого кажутся ему уже настолько неоспоримыми, что он немедленно собирает множество людей, которым нечего терять, одевает их в одежду из синего сукна, окаймляет их шляпы широкими белыми лентами, быстро обучает их командам налево-направо и посылает добывать воинскую славу.
Другие князья, узнавшие об эдаком предприятии, ломятся принять в нем участие, каждый в меру своих способностей, наводняют скромную территорию страны бóльшим числом наемных убийц, чем Чингисхан, Тамерлан и Баязет вместе взятые. Толпы наемников ввязываются в бойню, лишь бы заработать свои пять или шесть су, не только не понимая существа дела, но и не интересуясь его причинами. Мы видим сразу пять или шесть воюющих держав, иногда три против трех, иногда две против четырех, а иногда одну против пяти; все одинаково ненавидят друг друга, объединяясь и нападая по очереди; все согласны в одном: нанести максимальный урон противнику.
Так война набирает ход, и, хотя каждая скотина в человеческом облике вполне сознательно делает выбор в пользу убийства за вознаграждение, она до последнего вздоха будет уверять окружающих, что у нее просто не осталось другого выбора, кроме как овеять славой себя и защитить честь своего суверена.
Этот ход мысли — «у меня не было другого выбора» — чрезвычайно заразителен, и ему следуют отнюдь не только узурпаторы-кровопийцы. Но о них поговорим в следующий раз.
ГАСАН ГУСЕЙНОВ. НЕ БЫЛО ДРУГОГО ВЫБОРА
Филолог Гасан Гусейнов в своей еженедельной колонке на RFI, анализируя формулу «нам не оставили другого выбора», которой так любят пользоваться поджигатели войны, обращается за разъяснениями к Вольтеру.
Виртуальная жизнь грозно соседствует с реальной. Люди, которых война или политические преследования выбросили из привычных приютных гнезд, воспринимают контраст этих двух форм существования особенно болезненно.
Люди пишут и говорят (иногда кричат) страшные вещи. Тяжелее всех, возможно, убийцам и насильникам, которые находились в тюрьмах, а потом были выпущены убивать и насиловать теперь уже от имени государства — в Украине, а потом они вернулись домой, и некоторые снова стали убивать и насиловать, одновременно требуя уважения к себе со стороны всех своих потенциальных жертв.
Читать дальше в блоге.