АЛЕКСАНДР ГАБРИЭЛЬ. ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ

Чепуховина

Смешение культур. Смягченные углы.
Сплошное торжество мичуринской науки.
И Понтий, кто сейчас Пилат Бюль-Бюль Оглы,
поёт свои хиты и умывает руки.

Английский знатный лорд пьет пиво под тарань,
балдеет наркоман от «Беломорканала»,
а некто Д’Артаньян в боях за Эривань
снял скальпы с двадцати гвардейцев кардинала.

Сойдя с ума, «Ко-ко!» орёт мадам Шанель;
теплеет не по дням. Растут в Торонто дыни.
Из Гнесинки ушёл учёный Паганель,
в Италии осев под кличкой Паганини.

Мутируют в орлов скворцы и снегири;
сидит Гаргантюа на рисе и перловке…
Болконский закупил для Эммы Бовари
роскошный особняк в Майами, на Рублёвке.

Хосе меняет пол, Кармен ведут в тюрьму.
Упитанный буддист влачится к черной мессе…
Напившись вдрабадан, взамен своей Муму
Герасим утопил Каштанку вместе с Лэсси.

Не приняты в СП ни Фолкнер, ни Бальзак;
масонский алкоголь отыскан в детском морсе.
А Фредерик Форсайт, о ком не пишут саг,
подал за это в суд на сэра Голсуорси.

В Сахаре по ночам идёт весенний сев,
спортсмен во цвете лет спешит метнуть икринки…
И чинит GPS, варенья переев,
рождённый ползать швед с пропеллером на спинке.

***
Тревогами томим, я даже спал с лица.
Совсем порастерял энергию и живость.
Я список кораблей прочёл не до конца:
пытался много раз, но как-то не сложилось.

В пучину тяжких дней я с головой — бултых!
Забыть бы обо всех муссонах и пассатах…
Я список кораблей прочёл на три шестых.
Мне кажется порой, что и на шесть десятых.

Читай, хоть притомись. Читай, хоть околей,
сопровождая счёт мольбою, стоном, писком…
Зачем мне дан ваще тот список кораблей?!
Я просто не пойму, что делать с этим списком.

Чернее чёрных туч грядущее вдали,
да некому кричать: «Спасите наши души!».
Какой уж тут Гомер?! Какие корабли?!
Понять бы беспредел, творящийся на суше…

Украдена мечта. Закончилась игра.
Броженье и разлад в прекраснодушном строе…
Ахейских кораблей, ей-богу, до хера.
Что толку их считать из обречённой Трои.