Анатолий Головков. ОБЩАГА

В тех краях и в том времени, где заборы красили охрой — учителя моей грешной жизни дрались до первой крови.
Но если что, доставали «перья» и шли до конца.

Потому что до этого они выживали в оккупации, сбегали из детдома, сидели, шли на волю, служили, ходили в море.

В парке курили на скамейке под портретом свиньи, ниже ее рыла было начертано: «Догоним и перегоним США! Н.С. Хрущев».

За каким-то чертом меня, малолетку, занесло в строительный техникум. И понеслось.

«Прописывали» в комнате общаги: водка, горбушка, лук.

Показали первые аккорды на семиструнке.

Валерка Огнев, сидя за моей спиной, накладывал каждый мой палец на определенный лад, на каждую струну.

Струны врезались в кожу, как ножи, хрен заснешь ночью.

— Пошло оно всё в жопу!

— Терпи, чувак, получится!

С гитарой было легче понравиться одной Лиле. После песни о геологах выяснилось, что у Лили есть боксер с третьего курса. Ревнивый притом.

«Ты уехала в дальние степи, я ушел на разведку в тайгу».

Учителя из общаги велели надеть перчатки, повели в спортзал, и мною занялся Степан. До этого я уже пытался записаться в секцию бокса, мне так треснули по скуле, что желание выходить на ринг отпало.

Эти тоже колошматили меня в спортзале, как диванную подушку. И велели «не ссать».

Но это был не бокс, а школа мордобоя. Они показали, как вести себя перед дракой — ничего не ждать, не слушать угроз ни секунды: сразу по морде.

Как увернуться от ножа. Почему — бить первым. Как уходить от удара и смываться, если не отобьешься.

Через год Сурен обучил меня выигрывать в карты и домино на деньги.

Серега — подкидывать ногой заячий хвост на свинчатке до сотни раз, метать ножи.

Детдомовец Ленька — добывать еду. Голодного кота запускали в отдушину склада, он намертво цеплялся в сосиски, его вытаскивали за веревку и заставляли делиться добычей.

Или как ловить кур на удочку.

Как угонять мопед. Что говорить, а чего никогда не говорить ментам.

Как собрать детекторный приемник в мыльнице, ездить зайцем, грамотно спрыгивать с подножки.

Когда запустили Гагарина, все пошли на митинг, мрачный Валерка засобирался домой. После смерти отца младшая сестра осталась на руках у больной матери: не до учебы.

— Мы еще встретимся?

Огнев сказал, что врать не хочет, но писать письма мне не станет.

Еще он сказал: учись быть один.

Я научился. Гораздо позже.