ЛЕНА БЕРСОН / ЮЛИЯ ДОЛГАНОВСКИХ

Лена Берсон

Белье постирать, посуду помыть, крупу перебрать.
А если война? Не завтра она, а прямо вот-вот.
Герани полить, посуду помыть, белье постирать.
А кто же еще все это польет, развесит, протрет?

А если враги в наш город войдут и город займут?
Что толку тогда от свежих простынь, от их чистоты?
Пусть видят, как тут прекрасно живут, как счастливы тут,
Какие дома, какие сады, какие цветы.

А если они затопчут цветы, дома разбомбят,
Сожгут (но зачем? не знаю, сожгут) деревья в саду?
Останутся те, кто скажут: смотри, да это же ад,
И адский огонь в застывших зрачках предъявят суду.

Зло кончится, но не раньше, боюсь, чем кончимся мы.
Жасмин, как щенок, прижался к рукам тугим животом.
Что делать сейчас? Погладить его и окна помыть.
Что делать потом, что делать потом, что делать потом.

Юлия Долгановских

Как много смерти, да и мы не живы
один другому. В странных деревнях
на место похороненных сажали
тряпичных кукол с нарисованным лицом,
как можно ближе сходных с человеком.

Их одевали в вещи мёртвых, набивали
вещами мёртвых, выставляли у окна
с утра, а к вечеру в кровати укрывали
одним с собой прозрачным одеялом,
чтоб звёздный свет, сочащийся в окно,
касался куклы так же, как не куклы.

Не куклы уходили. Куклы, куклы
друг друга шили рваным грубым швом,
и набивали, зренья не имея,
всем, что под ватные ладони попадалось.
Смешение тряпья в телах тряпичных
породу уравняло, и с тех пор
в деревне — ни убавить, ни прибавить —
все жили счастливо — читай, спокойно.

Но знаешь, иногда в ночи беззвёздной
забытые до времени булавки
во мне вращаются, и капли красной краски
текут по снежно-белому белью.

И рифма вспоминается «люблю».
И я её зашитым ртом пою.

2022