Владимир Пастухов. Россия – продолжение полета

Источником многих ошибок, приведших в конечном счете к новой войне в Европе, является неправильная оценка Западом «исторического тренда» для России. Все, что случилось в России после распада СССР, было принято рассматривать сквозь призму концепции «decline of Russia», в вольном переводе – «заката России». Даже когда речь шла о «демократическом транзите», то по умолчанию подразумевалось, что это транзит хоть и демократический, но понятно — откуда и понятно — куда.

Это не значит, что на Западе мечтали о «расчленении России», как об этом любит говорить Путин — они же не из Питера. Наоборот, распад России был и остается страшным сном американских и европейских политических элит. Но почему-то считалось, что Россия больше никогда не будет способна «по-взрослому» вмешиваться в дела «больших парней» международной политики и, тем более, ломать установленные ими правила игры. В 90-е годы прошлого века Россию как бы вывели «за штат» мировой политики, рассматривая ее скорее как объект, а не как субъект последней. Тем неожиданней стал сюрприз, приподнесенный Россией в XXI веке. К ее возвращению в большую игру никто элементарно не был готов ни физически, ни психологически.

Реальность, как это часто бывает, оказалась существенно сложнее описывающих ее схем. Действительно, к концу XX века Россия утратила возможность продолжать играть ту роль в мировой политике, которую она играла в течение четырех десятилетий после окончания Второй мировой войны, закрепившись в статусе одной из двух мировых «сверхдержав». Но это, как выяснилось, не означало, что она вообще покинула сцену мировой политики. А именно так это по умолчанию было оценено другими акторами. Сойти со сцены и уйти со сцены оказалось не совсем одно и то же. Россия сошла, но не ушла.

По итогам Второй мировой войны в системе международных отношений возникла уникальная ситуация, позволившая России почти на полвека ворваться в стратосферу мировой геополитики. Последовавшая затем потеря этой «высоты» почему-то была воспринята на Западе (да отчасти и в России) как неуправляемый штопор, из которого Россия либо вообще никогда уже не выйдет, либо выйдет у самой кромки земли, чтобы продолжить дальнейшее путешествие по страницам мировой истории уже только на «бреющем полете», облизывая не ею созданный ландшафт. Из поля зрения почему-то выпало, что между стратосферой и уровнем земли есть много промежуточных уровней. Однако почти никто не предполагал, что «сбитый летчик» снова начнет набирать высоту.

Даже сейчас, когда Россия выделывает в небе одну «мертвую петлю» за другой, на ее «выкрутасы» продолжают смотреть скорее с изумлением, чем со страхом. И еще: не летать и залететь не туда, куда надо, – это разные вещи. Россия сегодня явно залетела не туда, но она по-прежнему летает, и это то обстоятельство, с которым приходится считаться.

«Высоту», которую Россия занимала в течение того короткого исторического периода, который многие сегодня берут за базовую точку исторического отсчета, следовало бы рассматривать скорее не как норму, а как исключение. И наоборот, потеря этой «высоты» должна была бы трактоваться как возвращение к исторической норме, а вовсе не как цивилизационная катастрофа. Когда «советские двигатели» исчерпали свой ресурс, Россия не упала, а просто переместилась в обычный для нее эшелон влиятельного «актера второго плана» мировой политики, где и была в течение приблизительно двухсот лет до обретения “супердержавности”: от взятия Берлина генералом Чернышевым (при Екатерине II) до взятия Берлина маршалом Жуковым (при Сталине).

Все это время, — может быть, за исключением короткого промежутка между войной с Наполеоном и первой Крымской войной, когда роль России в Европе была сопоставима с ролью СССР в мире после Второй мировой и до конца Перестройки, — Россия скорее влияла на мировую политику, чем определяла ее. Она очень часто действовала в истории не столько в собственных интересах, сколько в пользу “третьих лиц”. Ее европейские союзы в большинстве случаев были для нее невыгодными, а иногда и вынужденными. Она редко становилась бенефициаром выигранных ею войн, чаще действуя на поле битвы в чужих интересах. Ее участие даже в таких конфликтах, как война с наполеоновской Францией и Первая мировая война, вряд ли можно считать продуманным и неизбежным.

В течение этих двухсот лет трудно было представить европейскую историю без русского участия. Вряд ли какое-то серьезное глобальное событие могло произойти без учета «русского фактора». И, хотя мысль об ограничении влияния России никогда не покидала европейские умы, на практике никому не приходило в голову игнорировать Россию как центр силы и влияния. Зато в конце XX века, после того, как Россия слезла со своего сверхдержавного пьедестала, эта мысль показалась многим вполне симпатичной и, главное, практичной. Фундамент сегодняшнего кризиса закладывался десятилетиями, в том числе – политикой Запада в области безопасности. И то, что сегодня об этом говорит Путин, пытаясь оправдать в том числе и таким образом свою агрессию против Украины, не значит, что эта политика не была ошибочной и мы не можем ее критиковать.

Запад не делал того, что должно было быть сделано, и делал много такого, чего делать не стоило. С одной стороны, он занимался попустительством русских элит, позволяя им бесконтрольно себя коррумпировать. С другой стороны, он совершал одно за другим действия, подталкивавшие Россию к сближению с Китаем, будучи уверенным в том, что Россия все равно никуда не денется (возможно, именно потому, что знал, насколько она коррумпирована). Интересы России не были отделены от интересов путинских элит, не были толком осмыслены и приняты во внимание, что,в свою очередь, способствовало консолидации населения России вокруг путинских элит на антизападной платформе. Вникать во все эти тонкости западным элитам было недосуг – ведь Россия же все равно «закатывается», зачем же тратить время. Вот и докатились.

Но еще большую ошибку совершили сами русские элиты. Вместо того, чтобы принять распад СССР как нормальный и естественный процесс, в ходе которого Россия занимает привычный для нее эшелон полета, они бросили все свои силы на то, чтобы любой ценой вернуться обратно в геополитическую стратосферу, и стали изо всех сил натягивать старую прогнившую советскую сову на глобус. Заниженная оценка России Западом замкнулась на завышенные ожидания России от самой себя, сгенерировав искру войны. Выход из этой войны предполагает встречное движение: Запада — к пониманию того, что до заката России еще далеко, России — к пониманию того, как жить без претензий на супердержавность.