ГАСАН ГУСЕЙНОВ. СМЕРТЬ, ИЛИ О ВРЕДЕ И ПОЛЬЗЕ ИНОСКАЗАНИЙ

Грозный Кербер — трехглавый пес Аида — воспринимается в быту просто как собака, охраняющая постоялый двор или спящая под кроватью в комнате, куда только что прибыл новый гость, новый постоялец. AFP — TIZIANA FABI

Русское слово иносказание срисовано с греческого слова аллегория, такие слова называются кальками. Иносказание обозначает рассказ, короткий или длинный, некую историю, за которой скрывается иная, и более важная, и более обширная история, — откуда и первая часть слова «иносказание».

Разумеется, всякий понимает, что иносказанием является вообще каждое слово. Для слова «иным» является предмет или изображение, которое возникает за этим словом. Например, мы с вами сейчас смотрим на экран компьютера или телефона, и эти слова — «смотрим», «экран», «компьютер», «телефон» — не что иное, как иносказания действия «смотрения» и предметов — пластиковых поверхностей и электронных механизмов, смысл которых оставался бы скрыт, если бы в нашем распоряжении не было соответствующих слов-иносказаний.

Есть такие слова, которые люди используют очень неохотно, потому что слова эти, по мнению многих, указывают на слишком мрачную реальность. Высказываться о ней прямо считается не совсем приличным и даже иногда опасным. Скажем, слов, просто и безыскусно говорящих о смерти, принято избегать.

Замечательный писатель Леонид Генрихович Зорин (1924-2020) рассказал своему другу — и моему отцу Чингизу (1929-2024), когда им обоим было уже за девяносто, — анекдот, который несколько десятилетий назад, в нашей общей юности, рассказал мне сын Леонида Генриховича – Андрей.

Встречаются двое знакомцев:

— Я слышал, вы похоронили отца?

— Да, он умер… А что я должен был сделать?

Как-то, уже после начала войны в марте или апреле 2022 года, мы с отцом говорили об иносказаниях, и отец снова рассказал мне этот анекдот, над которым мы в разное время от души посмеялись. И вот теперь из четверых остались двое младших. А по миновании самой возможности делиться с привычным собеседником шутками фокус мысли смещается, ирония как бы тускнеет, и тебе вдруг открывается новый и утешительный смысл иносказаний — поверх прежней иронической ноты. Давайте попробуем припомнить, как принято описывать смерть.

Об умершем говорят, что тот скончался. Завершил свой жизненный путь. Покинул этот мир… От нас ушел… Нас оставил… Отошел в другой мир… Если человек умер молодым, о нем могут сказать, что его безвременно вырвали из наших рядов. Когда говорят о своих близких, то ведь и вправду вместо «у меня умер отец», «умерла мать моей жены» легче сказать «я похоронил отца», «мы похоронили тещу».

Покойника называют усопшим. Говорят, что человек уснул вечным сном.

У этого словоупотребления, как от выстрела, есть отдача по просто спящим: многие люди никогда не скажут «он спит», а всегда только «отдыхает». Это — иносказание суеверия. Нельзя сказать «садитесь», а только «присаживайтесь», потому что первое слово может вызвать «посадку в тюрьму». Точно так же, как нельзя сказать «он спит», чтобы не накликать на товарища «вечный сон», т.е. смерть. Есть и совсем впадающие в слабоумие суеверные, которые вместо «в последний раз», говорят «в крайний раз».

Два табу — на точное слово о сне и на точное слово о смерти — выбивает из обихода уже не только прямое обозначение смерти или погребального обряда, но и попутное высказывание о совершенно, казалось бы, невинном действии здорового организма — о сне.

Древние философы представляли иносказание как форму братства. Посмотрите на одно из самых древних и одновременно самых совершенных изображений этого братства. Краснофигурный кратер, расписанный греческим мастером Евфронием в 6 веке до н.э., представляет сцену переноса ликийского царя Сарпедона в загробное царство. Руководит процедурой олимпийское божество — Гермес, а исполняют его поручение сыновья богини ночи Никты и бога подземного царства Эреба. Близнецов этих зовут Гипнос (слева) и Танатос — Сон и Смерть. Их имена нацарапаны рядом с портретами.