Ольга Мовчан

Сообщение о смерти Алексея Навального неожиданно для меня сделало выпуклым Сиротство как одну из черт российского общества со всеми его (сиротства) свойствами, включая выученную беспомощность.

Многие из моего поколения были воспитаны сиротами (послевоенными сиротами и детьми врагов народа или социальными сиротами (когда при живых родителях дети оказываются предоставленными себе и не находят необходимых опор)). Это и мой опыт. Моя мама потеряла отца, когда ей было три года, он был репрессирован и погиб в лагере. Мой отец потерял мать и остался сиротой в конце войны, его воспитывала тетя.

Сейчас, как мне кажется, черты этой сиротской жизни в большой степени влияют на россиян и внутри России и за ее пределами. Психологические особенности сирот заключаются в депривации (эмоциональной, сенсорной, когнитивной и социальной), которая, в первую очередь, приводит к выученной беспомощности. Очень часто сироты испытывают затруднения при взятии на себя ответственности, в создании нового, доведении начатых дел до конца, в способности рисковать и адекватно оценивать свои возможности. Поскольку внимательный и готовый улавливать потребности ребенка взрослый отсутствует, негативные события переживаются как неконтролируемые. Поэтому у сирот нарушена вера, что его усилия чего-то стоят и могут привести к изменению ситуации или решению проблемы. Еще одна важная черта сиротского синдрома — унижение и насилие воспринимаются как обычная часть реальности, а не как что-то противоречащее нормальной жизни. Переживания других людей (как и свои собственные) перестают ощущаться как что-то важное, поэтому и своя собственная чувствительность, и эмпатия оказываются сниженными. Однако остается безумная мечта о неком мифическом взрослом, сильном и большом, который возьмет на себя ответственность и поможет устроить жизнь.
Именно на такого архитипического взрослого проецируется способность к действию. Он может то, чего не могут сироты. И тогда присоединение к сильному Взрослому – почти единственный способ существовать в социуме. Отсюда и разговоры о «сильной руке» и пиетет к власти.

В этом смысле Алексей Навальный как раз пример, противоположный выученной беспомощности. А вот сравнения Навального с Исусом и античным героем видятся мне частью «сиротского» процесса. Алексей Навальный кажется мне очень смелым человеком, несомненно достойным огромного уважения. Но эта героизация обесценивает его поступок (античному герою совершать подвиги гораздо привычнее, чем обычному человеку), и вместе с тем как будто лишает нас взрослости и собственной ответственности. Выученная беспомощность преодолевается взрослением, развитием способностей обходиться без героев и ценить реальных людей, давать и обеспечивать себе помощь и опоры в достижении изменений через надежные человеческие связи. Иногда, лишившись родителей, но сохраняя связь с сиблингами и способность находить поддержку, люди быстро взрослеют. Как это ни парадоксально, в этом столкновении с сиротской реальностью сейчас для меня много надежды.