Владимир Пастухов. Две записи

Хотя многие украинцы отнеслись к гибели Навального в лучшем случае безразлично, — им есть сегодня о ком попереживать, — событие это может иметь определенное значение и для Украины. Убийство Навального очень сильно девальвировало усилия Кремля по «очеловечиванию» образа Путина на Западе, что, по мнению Москвы, является важным условием склонения Запада к сепаратному миру с Россией на условиях Кремля и за счет Украины. Так что, если уж на то пошло, гибель Навального как минимум полностью обнулила пропагандистский потенциал интервью Карлсона, на которое делалась большая ставка в кремлевских играх.

Но есть и кое-что еще, на что стоит обратить внимание украинцам в связи с гибелью Навального. Речь идет не столько о какой-то причинно-следственной, сколько об ассоциативной связи. Александр Роднянский очень тонко подметил, что уникальность Навального как общественного лидера состояла, среди прочего, в том, что он каким-то поразительным образом сумел убедить очень большую массу людей и, в том числе, молодежи в неизбежности, я бы сказал – неотвратимости своей победы.

Именно эта вера, возникшая не сразу, но в последние годы нараставшая, словно снежный ком, вопреки всем объективным тенденциям и обстоятельствам, и была на самом деле основным политическим капиталом Навального. Не уникальная программа, не какая-то тайная организация карбонариев, ждущих своего часа, а именно вера в успех, который обязательно будет только потому, что его не может не быть (ведь мы же этого достойны!) заставляла людей сплачиваться вокруг Навального.

По иронии судьбы (а может быть, так оно все и было задумано), Зеленский является типом политического лидера, очень близким к Навальному. По крайней мере, его влияние и успех в значительной степени основаны на том же самом политическом капитале – вере в неизбежность, фактическую неотвратимость своей победы. Эта вера, так же, как и вера в Навального, возникла не сразу и не на пустом месте. Ее фундамент – реальное личное мужество и упорство (граничащее иногда с безумием), которые были в определенный исторический период закреплены удачей и успехом.

Эта связка мужества и упорства с одной стороны, и удачи и успеха — с другой, отложилась в подкорке массового сознания, стала устойчивым «публичным синапсом», который делал и Навального, и Зеленского неуязвимыми для критики даже тогда, когда обстоятельства стали меняться, а удача отворачиваться. Проблема в том, что и Навальный, и Зеленский не имели уже возможности в этих изменившихся обстоятельствах действовать в каком-либо ином амплуа, кроме амплуа героев-победителей. Они стали заложниками своего образа победителей, людей, которые по определению не могут проиграть.

В течение трех лет Россия с замиранием сердца наблюдала за неравной дуэлью героя и реальности, в которой не было места подвигу. На днях эта дуэль закончилась закономерной гибелью героя и превращением его в легенду. В эти же печальные дни Зеленский выступал в Мюнхене на конференции по безопасности. Я внимательно слушал его речь, пытаясь уловить в ней следы компромисса с новой реальностью, которая постепенно поглощает Украину. Их там не было. Это была речь героя, который не готов «прогибаться под изменчивый мир», а будет до конца прогибать этот мир под себя. Остается надеяться, что у этого героя будет другая судьба.

Vladimir Pastukhov, [2/20/2024 10:22 AM]
Пока реальность выглядит так: один убыл, одного добавили – речь идет о пополнении Россией обменного фонда «шпионов и диверсантов». Обстоятельства задержания в Екатеринбурге гражданки США, а чуть ранее — задержание в Петербурге гражданина Германии прямо указывают на то, что ФСБ вернулось к советской практике контроля за каждым представителем так называемых недружественных стран на территории России, и каждого из них рассматривает как потенциального заложника, которого в идеале следует закрыть, и дальше заниматься шантажом и вымогательством у соответствующих правительств, выменивая заложников на реальных российских шпионов и диверсантов, задержанных на Западе. Эта практика настолько плотно косплеит чеченский опыт времен Басаева и Масхадова, что невольно закрадывается мысль о том, что тезис о «чеченизации» России имеет гораздо более универсальное применение, чем мы думали до сих пор. В практическом плане это означает, что ситуация для иностранцев в России становится критической, и посещение России для представителей ряда стран должно быть сведено к минимуму и совершаться только под их личную ответственность и при прохождении процедур, в рамках которых они должны быть уведомлены о возможных последствиях такого шага. Бороться с этой практикой иным образом, кроме как самим брать заложников и пополнять свои обменные фонды, практически невозможно, а этого более-менее демократическое государство позволить себе не может. Косвенно размах этой кампании по захвату заложников из числа иностранцев свидетельствует о планах России расширить свою диверсионную деятельность на Западе. Собственно, беспокойство Путина о Красикове говорит о том же самом.