Edward Reznik

Не о фильме, а о самом романе. Сюжетно — он о том, как в нашу убогую реальность приходит некая высшая сила, и, не имея никакой конкретной цели, а просто скучая и играя (как и полагается силе по-настоящему высшей), безжалостно и жестоко почему-то вдруг начинает тратить свою энергию и выдумку на наказание всех, кто в неё не верит. А также тех низших, кто сам посмел возомнить себя на Земле высшей силой. А также всех, кто принял эту убогую безальтернативную реальность, вынужденно возлюбил её, и теперь, увы, пытается выжить по её подлым законам — вместо того, чтобы, к примеру, героически умереть, и, как следствие, оставить своих детей голодными сиротами, напрямую зависящими теперь уже не от папы, а от безжалостной государственной машины.

Вообще, спасительная фантазия о некоей высшей силе, вместо меня самого несущей возмездие злу, всегда приходит на помощь любому отчаявшемуся — и погибающему при тоталитарной власти советскому писателю, и ребёнку, которому в песочнице сломали домик («вот придёт мой папа и набьёт тебя»), и ученику, затравленному в школе («вот упадёт бомба и взорвёт эту школу»).

Отчаявшаяся жертва наслаждается этой фантазией, смакует её, находит в этом уходе из реального мира удовлетворение своего нереализованного чувства мести превосходящим злым силам, удовлетворение своей ненависти, желания им смерти, унижения, насмешки, издевательства. Это — фантазия возмездия. Её функция — уменьшить боль бессилия через игру в якобы возмездие.

Воланд выписан как иностранец, но акцент у него не китайский. То есть высшая сила приходит со своим возмездием не чисто сверху, а как бы с верхозапада. Это наделяет Запад мистическими, божественными функциями — он придёт и спасёт. Например, разрушит власть убогих большевиков. Или разбомбит рельсы, ведущие в Освенцим. Или даст Украине оружие для победы, а не для сдерживания.

С точки зрения психологии Воланд по отношению к писателю находится в родительской роли. Зло, отняв у писателя возможность творчества, отняло у него право на жизнь. Но Воланд сильнее зла, которое губит писателя. Пользуясь своими возможностями, Воланд показывает злу свою силу, и это вроде бы должно радовать писателя. Но на самом деле писатель интуитивно прекрасно чувствует, что Воланд нарциссически занят только самим собой и своими отношениями с миром, в который он спустился.

Как и положено нарциссическому родителю, всесильному Воланду плевать на писателя — он не интересуется его творчеством и личной жизнью, не задаёт ни единого вопроса ни о замысле романа, ни об отношениях с Маргаритой, а также не делает ничего, чтобы к писателю вернулось право на творчество и жизнь, или чтобы в СССР изменилась государственная власть, или чтобы заботливо переместить писателя в Нью-Йорк, где писатель мог безопасно писать, и где Воланд сначала пристроил бы его профессором в какой-нибудь университет, а потом организовал бы для него Нобелевскую премию по литературе. Нет, от нарциссического родителя писатель таких стратегий не дождётся, и потому писатель при Воланде остаётся таким же гибнущим сиротой, как при Сталине.

Имеющаяся драматургическая схема фильма не даёт ни малейшего шанса представить зрителю Мастера в качестве действительно главного героя. Ведь в его окружении остаются такие сильные фигуры, как Воланд и сталинизм. А главный герой в качестве жертвы обстоятельств — это уже никакой не главный герой, потому что главный герой — обстоятельства, а также тот, кто с ними борется. Воланд и сталинизм. И даже не сталинизм, а мелкие людишки, сами в свою очередь ставшие его жертвами. Они сами жертвы, но бесчувственный Воланд их почему-то за это наказывает. А ведь он лучше нас видит сверху всю эту трагедию. Это делает и Воланда малоинтересным. Сила есть, а масштаба личности нету.

Чтобы дать Мастеру возможность быть главным героем в драматургии фильма, Воланд мог бы передать Мастеру свою силу и уйти в сторонку. Или же Воланд сам мог резвиться по Москве, попутно помогая разным угнетённым Мастерам, встречающимся ему на пути. Но что позволено литературе, не позволено киносюжету. Главный герой — это всегда только тот, кто источник событий. Никому ещё не удалось обмануть этот закон.