Татьяна Хохрина

18 ноября день памяти Романа Аркадьевича Каплана, ленинградского, а потом нью-йоркского литературоведа, искусствоведа и переводчика, друга Довлатова, Бродского, Аксенова и еще многих собратьев по эмиграции, многих «наших» в Нью-Йорке. А еще создателя и владельца ресторана «Русский самовар».

О роли Романа Каплана в эмигрантской литературной среде будут вспоминать и рассказывать те, кто знали его близко, дружили с ним, любили его и оплакивают его. Мне хочется просто в память о нем сказать несколько слов о «Русском самоваре».

Первый раз я попала туда в конце 90-х, приехав в Нью-Йорк и решив пройти по «бродским местам». И приятели-эмигранты привели меня в «Русский самовар». После этого первого знакомства я бывала там в каждый свой прилет в Нью-Йорк и был он для меня совершенно особым местом. При том, что кормили там неважнецки, публика и музыка бывала самая разная, но был там особый, совершенно неповторимый дух, какая-то необъяснимая магия места.

Нигде в Нью-Йорке мне не хотелось так одновременно плакать и смеяться, как там. И глядя на потрясающие и душераздирающие сознанием размаха потерь, утрат и разлома фотографии, и слушая адскую смесь цыганщины, шансона, ностальгического плача и настоящей музыки в звуках немного расстроенного рояля и высокой литературы в процитированных впроброс строках, и видя безумные пляски брайтонских золотозубых теток с ничего не понимавшими, но задорно улыбавшимися мексиканскими молодыми жиголо, и узнавая в каждом незнакомом русскоговорящем вошедшем потерянного и обретенного брата, друга, кумира, соседа, короче — родного человека.

Кого там только не было, но там были свои. И, подчеркнуто громко переговариваясь, иногда нарочито хохоча, демонстрируя, что все куда лучше, чем есть на самом деле, преувеличенно восторгаясь друг другом, сжимая в объятиях, как в борьбе нанайских мальчиков, радостно через слово ругаясь матом, словно освободившиеся от родительской опеки подростки, гости «Русского самовара» тем не менее были больше самими собой, чем на трезвую голову поутру в офисе или под большое декольте на коктейль-пати. Это место соединяло несоединимых, усаживало рядом смертельных врагов, снимало любые запреты и заполняло атмосферу, состоявшую из густого сигаретного дыма, алкогольных паров, запахов кухни и плотного мата, спасительным озоном территории свободы. Там, как в джунглях во время засухи, было единственное место неиссякаемого источника живой воды, возле которой все были равны и все были братья.

Конечно, это было ненадолго, на какие-то два-три часа, на вечер, на раз, но забыть и отказаться от этого было невозможно. И хранителем этого негоголевского заколдованного места был Роман Каплан. Светлая ему память!