CYNIC. «Они одинаково отреагируют и на коронацию Путина, и на его ликвидацию»

Поговорил с человеком, который ранее занимался вопросами «внутренней безопасности» РФ.

Общие позиции:

1) Общество в РФ не имеет точки консолидации: ни протестной, ни провластной. Власть активно использовала методы по устранению гражданского общества, тем самым приведя оный в состояние тотальной атомизации. Все пассионарные отправились в бой (или сбежали), остальные — не имеют ресурсов к внутренней мобилизации.

2) Фактически не существует гражданского запроса ни на прекращение войны, ни на её продолжение. Не существует движения в поддержку мобилизации, и не существует движения противников мобилизации. Не существует движения матерей, которые защищают «детей» от фронта, и не существует активного движения волонтеров, работающих на обеспечение фронта дополнительными средствами. По источникам собеседника, закрытые опросы, проводимые кремлёвскими структурами, демонстрируют, что готовность финансово обеспечивать российских вояк никогда не достигала более 4%. Общество перекладывает всю ответственность за финансирование фронта на государство. То есть личная вовлечённость граждан РФ в войну близка к нулевой: поддержка, по мнению респондентов, может ограничиться с их стороны лишь комментариями в социальных сетях и «патриотическими» картинками там же: оплачивать войну «рублем» добровольно (пожертвования) почти никто не желает. Более того, даже готовности выходить на провоенные марши у россиян нет. Фактически, субъектность российского общества испарилась.

3) Кейс мятежа Пригожина продемонстрировал, что россияне абсолютно индифферентно относятся к возможности смены власти в РФ. «Россияне не готовы активно выступать за президента и обеспечивать гарантию его дальнейшего существования н а этой должности, при этом россияне не готовы втягиваться в любые акции, направленные против президента. «Россияне отреагируют полным безразличием и в случае, если Путин объявит себя пожизненным президентом, и в случае, если его повесят на фонаре близ Кремля». Источник турбулентности — не народ, а отдельные турбопатриоты и внутренние элиты силового толка: никто другой вообще не имеет возможности участвовать в политической жизни России: это общество тотальной беспомощности, лишённое инициативности, самостоятельности, модели развития, конструктов будущего и надежды на изменение ситуации. Как говорит источник, «горизонт планирования российского общества ограничивается месяцем — т.е. базисными затратами на проживание и пропитание».

4) Кремль опасался, что ликвидация «Вагнера» может вызвать турбулентность снизу, поэтому через информационные ведомства вбрасывал заведомо ложные версии происходящего (включая коробку с вином, неаккуратное использование оружия на борту самолёта, взрыв унитаза и т.п.). Цель — переформатировать дискуссию, переведя её из плоскости обсуждения события в плоскость обсуждения несущественных деталей этого события. Ведомства отчитались о высокой эффективности такой тактики, поскольку вся пресса (включая «оппозиционную») занималась тем, что выясняла, каким образом упал самолёт. Однако такая высокая эффективность информационной игры была не нужна: социальной волны не возникло: «россияне привыкли, что постоянно кого-то убивают, поэтому с каждым новым кейсом отклик публики становится всё менее ярким: не будет всплеска ни в случае таинственной смерти Гиркина, ни в случае таинственной смерти Навального, ни в случае таинственной смерти кого угодно: всё примут аморфно — никакого эскалационного роста ощущения несправедливости не возникнет».

«Игры с местом похорон Пригожина» также были бессмысленными, потому как «раздуть из события пламя не был способен никто».

Вывод: гражданские не будут защищать власть ни в каких обстоятельствах, но они её и не будут свергать ни при каких условиях: общество — это те собаки из эксперимента про выученную беспомощность: они одинаково безразлично продолжат терпеть «боль от ударов током», приняв их как «нормальное состояние»; они также безразлично примут и прекращение этих «ударов». Единственная псевдоопасность — это «радикалы справа».