Автор: Продолжение статьи «Распутин».
По утверждению Симановича, Николая Второго несправедливо называют Николай кровавый. Кровавое воскресение 9-го января 1905 года произошло без ведома царя, это была провокация. Царь не всегда вникал во все детали, оставляя это своим подчинённым, он легко поддавался влиянию своего окружения. Великого князя Николая Николаевича, Верховного Главнокомандующего армией, Симанович называет Николай кровавый. Арон Симанович опубликовал книгу «Распутин и евреи», 1928.
Николай Николаевич (Младший), (6 ноября 1856, Санкт-Петербург — 5 января 1929, Антиб, Франция) — первый сын великого князя Николая Николаевича (старшего) и великой княгини Александры Петровны, внук Николая I. Верховный Главнокомандующий сухопутными и морскими силами Российской империи в начале Первой мировой войны (1914—1915) и в мартовские дни 1917 года[2]; с 23 августа 1915 года до марта 1917 года — наместник Его Императорского Величества на Кавказе, главнокомандующий Кавказской армией и войсковой наказный атаман Кавказских казачьих войск.
Великий князь Николай Николаевич страдал болезненной жаждой крови. На полях сражений, в кровавой работе военно-полевых судов и в жестоких гонениях мирного населения он мог давать полную волю своему болезненному стремлению. Без малейшего признака ответственности он мог себе все позволять, его власть была неограниченна. Его жертвами были инородцы: евреи, галичане, поляки, немцы. Их обвиняли в шпионаже, дезертирстве и других преступлениях и вследствие этого вешали и расстреливали целыми толпами.
Когда речь идет о кровавых действиях Николая Николаевича, то нельзя умолчать о той печальной роли, которую при этом играл его начальник генерального штаба генерал Янушкевич. В противоположность Николаю Николаевичу он был здоровый человек, но по жестокости он даже превосходил его. Самым настойчивым образом он преследовал евреев и в этом отношении имел тайные полномочия великого князя.
Начальник штаба Псковского фронта генерал Бонч-Бруевич рассказывал Симановичу, что командующий фронтом генерал Рузский уверял его, что все евреи шпионы. По его мнению, еврейские шпионы являются виновниками всех русских неудач и это преступление должно быть искуплено уничтожением всего еврейства.
Почти ежедневно Симанович умолял Распутина прекратить деятельность жестокого генерала. Распутин согласился добиться воздействия на Рузского, но последний, узнав об этом, начал интриговать против Распутина. Ему удалось восстановить против Распутина Николая Николаевича. Борьба между Распутиным и Рузским кончилась победой первого. Генерал счел нужным подать в отставку. В ряду предпринятых преследований против евреев Николая Николаевича самым тяжелым является его жестокость к еврейским цадикам, почитаемых священнослужителей, не ожидавших и не заслуживших такого преследования. После занятия Львова и Карпат было отдано распоряжение о закрытии всех принадлежавших евреям ветряных мельниц. Военное командование опасалось, что при помощи мельничных крыльев могли передаваться сигналы о передвижении войск. Но наступала еврейская пасха, евреи всеми способами добивались открытия мельниц, чтобы заготовить муку для мацы. Очень неохотно на это согласились военные власти. По несчастному стечению обстоятельств, как раз в это время русские потерпели небольшое поражение.
Николай Николаевич сразу признал виновными евреев. Он заявил, что евреи вращением крыльев своих мельниц дали неприятелю знать о расположении русских войск, и велел арестовать живших поблизости цадиков и виднейших евреев. Цадиков выслали в Сибирь, а остальные евреи в качестве заложников были доставлены в Киев. Можно представить себе несчастье и муки этих людей, когда их в грязных товарных вагонах увозили из Галиции. Высылаемым цадикам даже не разрешили проститься с родственниками, с собою они также не смели ничего брать. Так как им не давали кошерной пищи, то единственным их питанием был только хлеб. Им не разрешили взять с собою даже теплую одежду и отобрали все при них находящееся. Молиться им также не разрешали. Представителей еврейства, которые хотели их видеть по дороге в Сибирь, к ним не допускали. Одним словом, ничего не допускалось что могло бы уменьшить их страдания.
Кантор хоральной синагоги в Львове Гальперин приехал в Петербург, чтобы хлопотать об облегчении участи сосланных евреев. Он сообщил Симановичу отчаянные подробности их мученичества, и Симанович принял срочные меры к спасению бедных цадиков. Петербургские центральные власти потребовали представления подробных данных и доказательств. Но до представления этих данных, вследствие голода и холода, уже несколько цадиков скончались. Остальные должны были быть размещены в городах Верхнеудинске, Омске и Томске, но только четверо прибыли на место назначения, так как остальные по дороге умерли. Симанович подал царю прошение о помиловании этих четырех. царь удовлетворил ходатайство, но, пока телеграмма дошла в Сибири до места назначения, и эти четверо скончались.
Евреи тогда решили протестовать перед всем цивилизованным миром против возводимых обвинений в шпионаже не только на отдельных личностей, а на весь еврейский народ. Евреи разослали в другие страны своих представителей с поручением осветить там бедственное положение евреев в России и просить о помощи.
Отчасти положение евреев облегчалось тем, что и царица находилась на подозрении в шпионаже. Ее телефонные разговоры и передвижения проверялись агентами охранной полиции. Это облегчало борьбу с Николаем Николаевичем и его сторонниками.
Между тем политика Николая Николаевича становилась все более угрожающей и вызывала среди евреев невероятное возбуждение. Несколько еврейских представителей обратились к Симановичу с просьбой устроить новое совещание с Распутиным. Они строили большие надежды на баснословное влияние чудотворца, но одновременно хотели знать, на что им надеяться и чего им ждать. На квартире Слиозберга Распутин был встречен очень торжественно и с большими почестями.
Еврейские делегаты, старики с длинными седыми бородами, в течение вечера рассказывали Распутину о преследованиях евреев Николаем Николаевичем и другими антисемитски настроенными сановниками. Их рассказы оставили глубокое впечатление на Распутина, и он был действительно потрясен.
Распутин поехал в Царское Село с намерением отстранить Николая Николаевича от должности, и был немедленно принят. Как он потом рассказывал Симановичу, разыгралась следующая сцена. Распутин обнял царя и прижал трижды свою щеку к его, как это он привык делать с людьми, которые были ему симпатичны и приятны. Потом он рассказал царю, что ночью он имел божественное явление. Это явление передало ему, что царь получит через три дня телеграмму от Верховного Главнокомандующего, в которой будет сказано, что армия обеспечена продовольствием только на три дня. Распутин сел за стол, наполнил два стакана мадерой и велел царю пить из его стакана, между тем как он сам пил из царского. Распутин объявил, чтобы царь не верил телеграмме великого князя, которая придет через три дня. Армия имеет достаточно продовольствия, Николай Николаевич желает только вызвать панику и беспорядки в армии и на родине, затем начать отступление и, наконец, занять Петербург и заставить царя отказаться от престола. Николай был ошеломлен, так как он верил предсказаниям Распутина.
— Что мне делать? — спросил он опасливо.
— Он хочет меня сослать в Сибирь, но я его отправлю на Кавказ, — ответил Распутин.
Царь понял намек. Можно представить себе его потрясение, когда через три дня от Верховного Главнокомандующего пришла телеграмма, которая сообщала, что армия снабжена хлебом только на три дня. Этого было достаточно, чтобы решилась участь великого князя. Никто уже теперь не мог разуверить царя в том, что великий князь замышляет поход на столицу и намеревается свергнуть с престола царя. Великий князь был назначен главнокомандующим кавказской армией, а царь принял на себя верховное главнокомандование. В этом царь также последовал совету Распутина.
Три дня Николай Николаевич оставался еще в главной квартире. Царица-мать хотела уговорить царя отменить это распоряжение. Но он остался при своем решении и распорядился подать Николаю Николаевичу поезд, который должен был доставить его на Кавказ.
Турецкое правительство воспользовалось войной и устроило армянскую резню, солдаты принимали участие.
Однажды Симановичу позвонил граф Витте (17.6.1849 – 13.3.1915) и просил приехать к нему по одному доверительному делу. Он был сильно заинтригован, хотя знал Витте давно, но в последние годы не видал его; немедля поехал к нему и был весьма любезно принят.
Активная политическая деятельность графа прекратилась в апреле 1906 г., хотя он оставался членом Государственного совета и Комитета финансов. Тем не менее, разгоревшаяся Первая мировая война вновь обратила внимание публики – российской и зарубежной – к фигуре отставного реформатора. Едва узнав о всеобщей мобилизации в империи, Витте стал призывать к скорейшему выходу России из войны любой ценой.
Дискуссия о том, была ли Первая мировая война причиной распада Российской империи, разделила историков на «оптимистов» и «пессимистов». Согласно сценарию «оптимистов», Россия могла бы избежать революции, если бы не разразилась война. «Пессимисты» же, тщательно исследовав социальные факторы революции, пришли к выводу о ее неизбежности независимо от вступления России в войну.
«В осторожной форме граф спросил, может ли он довериться и быть спокойным, что разговор останется в секрете. У него имеется план, который может оказаться весьма интересным для еврейского народа, а ему известно, что еврейский вопрос очень близок мне. Это введение меня подкупило, и я обещал графу никому не передавать содержание нашей беседы.
— Я считаю необходимым, — сказал Витте с выразительным взглядом, — чтобы вы свели меня с Распутиным.
Наступила пауза, и он старался выяснить, какое впечатление на меня оставило его желание Я уже привык, что высокопоставленные особы старались использовать для себя влияние Распутина, и поэтому предложение Витте меня нисколько не удивило. Я согласился свести его с Распутиным, и мы обсуждали, каким путем это осуществить. Я предложил ему сперва добиться расположения Распутина, с чем он вполне согласился.
Посредницей для этого должна была быть использована графиня Витте,его жена: она удовлетворяла ходатайства просителей, посылаемых к ней Распутиным. Мы условились, что просители будут Распутиным посылаться просто к «мадам Матильде», не упоминая ни титула, ни имени, и предполагали, что удовлетворенные просители будут возвращаться с выражением благодарности к Распутину. Это должно было, по нашим предположениям, оставить благоприятное впечатление на Распутина и настроить его в пользу Витте.
Я считал целесообразным найти скрытую квартиру, в которой Витте и Распутин могли бы встречаться совершенно незамеченными. Витте согласился и на это. Он имел ту же мысль, но не решился ее высказать. К моему удовлетворению, Витте сам пришел к мысли эту квартиру искать в доме, в котором жил Распутин».
Мысль свести Витте с Распутиным и помочь первому опять занять руководящий пост, была очень заманчивой. Во всяком случае, при проведении еврейского равноправия Витте мог оказать огромные услуги. При этом Витте должен был обещать, что, если нам удастся опять провести его к управлению государственным кораблем, он будет сотрудничать с нами в уничтожении еврейских ограничений. Он согласился еврейский вопрос поставить на первый план, и договор между нами был заключен. При встречах с Распутиным Витте должен был называться «Иваном Федоровичем».
Во время одной беседы, Распутин с лукавым взглядом заявил Симановичу:
— Я знаю, о ком ты говоришь. Это граф Витте.
Он был рад, что для Витте потребовалась его поддержка и что он добивается с ним сблизиться. Он был польщен и охотно согласился на встречу. При подыскивании удобной квартиры в доме Распутина я наткнулся на имевшуюся в этом доме маленькую квартиру моего знакомого Хайта. Первая встреча между Витте и Распутиным состоялась весной 1915 г. в одну из суббот, в четыре часа дня. Результатами этой встречи оба были довольны. Беседа быстро завязалась. Распутин сразу поставил свои требования, и соглашение было легко достигнуто. Распутин пояснил:
— Положение очень тяжелое. Ты человек умный, сделай свое предложение!
Витте пояснил, что он в немилости, потому что он против войны. Но он не может увлечься войной.
— Дай тебя поцеловать! — воскликнул восторженно Распутин. — Я также не хочу войны. В этом я вполне согласен с тобой. Но, что делать? Папа (царь) против тебя, он боится тебя. Я, во всяком случае, в ближайшие дни переговорю с ним и посоветую ему поручить тебе окончание войны. Я верю тебе.
Во время дальнейшей беседы Витте объяснил, что газета Новое время творит много зла. Она пропагандирует войну. Необходимо каким-нибудь способом ее обезвредить. — Совершенно правильно, — сказал Распутин. Следовало бы Новое время купить и продолжать в угодном нам направлении, — предложил Витте.
Спустя двенадцать дней Распутин сообщил Витте, что он имел относительно его разговор с царем. Царь, однако, не мог решиться на новый призыв Витте к власти и мотивировал это следующим образом:
призывая опять графа Витте, я подвергаю себя большой опасности. Мои родственники поступят со мной таким же образом, как в свое время с сербским королем Александром, меня с женою убьют. Если я назначу Витте председателем Совета министров, то это будет означать, что я хочу заключить с Германией мир.
— Помоги мне, отец Григорий! — просил Витте. — Не оставь меня! Ты действительно русский и откровенный человек. Родственники царя не хотят допустить, чтобы царь действовал самостоятельно. Они злятся на меня за то, что я был творцом конституции. Царь не сдержал данное им народу обещание, и только это является причиной затруднений последующих лет.
Через некоторое время граф Витте вызвал к себе Симановича и сказал: издателю Нового времени срочно требуются деньги, и он просил моего совета, как их достать. Он даже согласен на продажу части акций газеты. Между прочим, он просил меня похлопотать перед министром финансов Барком о выдаче ссуды под залог акций. Я нахожу, — заключил Витте, — что сейчас самый удобный случай, чтобы добиться влияния на Новое время и прекратить ее злостную пропаганду. Если Распутин может собрать необходимую сумму денег, то я все сделаю. Мы возьмем в свои руки Новое время, и оно будет обезврежено. Поговорите по этому делу с вашими евреями. Они не должны были бы упустить этот случай обезоружить своего злейшего врага.
Симанович рассказал Распутину об этом разговоре с графом Витте. После короткого совещания решили обратиться к нашему «умному банкиру» (так называл Распутин известного финансиста Димитрия Рубинштейна). Кроме того, решили поставить в известность барона Гринцбурга и Мозеса Гинцбурга. Распутин пригласил к себе всех этих финансистов и предложил им купить эту враждебную для евреев газету. Он старался убедить еврейских финансистов, что такая сделка была бы в интересах всего еврейства. Его предложение оставило сильное впечатление на собравшихся, так как и без уговаривания Распутина было ясно, что покупка Нового времени могла принести нам много пользы. Тем выше они оценили выступление Распутина в интересах евреев. При его тогдашнем влиянии занятая им позиция имела громадное значение для евреев. Поэтому они всеми средствами старались заполучить Распутина на свою сторону.
Акции Нового времени были приобретены на имя графа Витте, а затем переуступлены им Рубинштейну. Рубинштейн радовался, что теперь закончится травля против евреев, а Витте был доволен, что Новое время перестанет теперь его ругать, и не будет ему вредить. Отношения между Распутиным и Витте продолжались до смерти последнего. Они часто встречались, и Витте, по-видимому, не оставлял мысли при помощи Распутина вновь забрать в свои руки власть.
Однако, обладая хорошей шпионской организацией, старый двор вскоре разузнал о дружбе Витте с Распутиным. Шпионили не только за царем, царицей и царскими детьми, но следили за всеми лицами, имевшими доступ ко двору. Симанович, например, не мог шагнуть в Петербурге, чтобы за ним не следили, бывали случаи, что одновременно следило несколько агентов. Известие, что Витте при помощи Распутина ищет сближения с молодым двором, привело противников Николая II в сильное волнение, а также произвело возбуждение в кругах старого двора.Там против Витте боролись очень энергично. Предполагали, что этот замечательный государственный муж мог предпринять такие шаги, которые могли бы сильно повредить старому двору. Когда Витте умер, то по Петербургу ходили слухи, что враги его отравили.
Злоба великих князей к царю не угасла даже после его отречения. Царская семья и после этого оставалась совершенно одинокой. Только несколько лиц из ближайшего окружения остались до конца верными царской чете. Отречение царя первоначально казалось великим князьям благоприятным. Они думали тогда, что революционные настроения скоро улягутся, и опять на престоле будет восстановлена династия Романовых. Только потом им пришлось признаться, насколько они ошибались.