АЛЕКСАНДР ГАБРИЭЛЬ / БОРИС РЫЖИЙ

Александр Габриэль

Больше нечего ставить на кон.
За окошком продрогли осины…
Депрессивный ты мой регион,
совершенно вконец депрессивный.

На войну? Если надо, пойду.
И какие там к чёрту мотивы!
Ведь война — чем не дело? — ввиду
безнадёжности альтернативы.

Жизнь — сыпучий песок из горсти.
Выпей водки. Попкорном почавкай
и подохни годкам к тридцати
под случайной заснеженной лавкой.

Выбор твой на коротком веку
различим только способом смерти:
под Сургутом с заточкой в боку,
под Донецком ли с пулей в предсердье.

Сам такую дилемму реши.
В остальном же — будь рабски послушен…
И в прокрустовом мраке души —
запах авгиевых конюшен.

Борис Рыжий

Отполированный тюрьмою,
ментами, заводским двором,
лет десять сряду шел за мною
дешёвый урка с топором.

А я от встречи уклонялся,
как мог от боя уходил:
он у парадного слонялся —
я через чёрный выходил.

Лет десять я боялся драки,
как всякий мыслящий поэт.
…Сам выточил себе нунчаки
и сам отлил себе кастет.

Чуть сгорбившись, расслабив плечи,
как гусеничный вездеход,
теперь иду ему навстречу —
и расступается народ.

Окурок выплюнув, до боли
табачный выдыхаю дым,
на кулаке портачку «Оля»
читаю зреньем боковым.

И что ни миг, чем расстоянье
короче между ним и мной,
тем над моею головой
очаровательней сиянье.

Отполированный тюрьмою,
ментами, заводским двором,
лет десять сряду шел за мною
дешёвый урка с топором.

А я от встречи уклонялся,
как мог от боя уходил:
он у парадного слонялся —
я через чёрный выходил.

Лет десять я боялся драки,
как всякий мыслящий поэт.
…Сам выточил себе нунчаки
и сам отлил себе кастет.

Чуть сгорбившись, расслабив плечи,
как гусеничный вездеход,
теперь иду ему навстречу —
и расступается народ.

Окурок выплюнув, до боли
табачный выдыхаю дым,
на кулаке портачку «Оля»
читаю зреньем боковым.

И что ни миг, чем расстоянье
короче между ним и мной,
тем над моею головой
очаровательней сиянье.