Автор:
Молчаливый и невероятно точный, Фазиль Искандер не заставлял себя любить.
И не хотел учить.
Он лишь приглашал в мир своей звукописи и светописи. В заколдованное пространство высокой прозы.
Сравнить эту прозу не с чем. Так не писал никто.
Раскаленным летом семьдесят третьего года «Новый мир» стал печатать «Сандро из Чегема». И наша компания — студенты эмгэушные! — имела счастье четыре месяца, до самых ноябрьских снегов, погружаться в доселе невиданный и неслыханный мир.
А читали так.
Получив — читай, достав, перекупив, выдурив у приятеля, украв из читальни! — свежий журнал, перечитывали предыдущий.
Это было уникальное чтение — как для слабоумных, с повторениями. Но мне-то хорошо запомнилось, как второе, третье, четвертое чтение будто раскрывали в этом дивном пространстве Чегема все новые двери.
А тут «Голос Америки» передал, что в Штатах вышел полный текст. Ситуация возникла трагикомическая.
За «Новый мир» не хватали. А вот за книжку американского издательства «Ардис» могли усадить, и надолго.
Однако же травить Фазиля — как до него Даниэля и Синявского, и дали жестокие срока! — чекисты не решались.
Подозревали Искандера во всех смертных грехах и ненавидели. Особенно после «Метрополя» в семьдесят девятом.
Многие из нас, не бывавшие никогда в Абхазии, принимались судить о республике и людях по вещам Фазиля.
Но когда, наконец, мы очутились не в книжном, а во всамделишном Сухуми… Впервые… Именно в селах вокруг Гудауты, в святых языческих рощах и на берегах горных рек… Где всамделишная тетя Хемура доила коз, посылала обдирать листья с кустов для салата, наполняла кувшин тяжелым вином. А сыновья сидели со стаканами и рассказывали небылицы.
Мир его прозы лежал в другой плоскости, не совсем на этой земле. Может быть, и не в Абхазии. И вообще не на земле.
Он простирался над землей, между склонами гор, у самых вершин.
Потому что так искандеровским туманам было легче породниться с облаками.
Между ними Фазиль и расположил свой Чегем, поселил своих странных героев. И ковчега хватило, чтобы показать одиночество.
Они и сейчас там живут, друзья и враги дядюшки Сандро.
Как бывает с персонажами, которые пасут коз и овец, ловят рыбу в горных реках, попивают винцо, строят хижины.
Но, будучи жителями романа, похожего на притчу, возвышены до библейского уровня.
И мы — из детства под музыку «Последнего дюйма» и аральские пески «Сорок первого». Мы, родом из рок-н-рольной юности на ребрах, попивавшие кальвадос от Ремарка и ром от Хемингуэя, — вдруг начали заваривать чегемский чай. Стали называть любую брынзу чегемским сыром.
Пытались разглядеть в русских курятниках чегемских кур и боевых петухов.
А между трубами химкомбината — чегемское небо.
И даже начали верить, что с ветки в подмосковном саду можно сорвать мандарин.
Наверное, такой и бывает вечность.
(С сокращениями. Полностью напечатано в «Иерусалимском журнале»)
Анатолий Головков. ПРИЧИНА БОГА. СЕМЬ ЛЕТ БЕЗ ФАЗИЛЯ
Молчаливый и невероятно точный, Фазиль Искандер не заставлял себя любить.
И не хотел учить.
Он лишь приглашал в мир своей звукописи и светописи. В заколдованное пространство высокой прозы.
Сравнить эту прозу не с чем. Так не писал никто.
Читать дальше в блоге.