ЛЕНА БЕРСОН / КАТЯ КАПОВИЧ

Лена Берсон

Вроде бы эта женщина не просила,
Чтобы живот ей, чтобы живот и горло
Вскрыла, безумно лыбясь, ее Россия,
Вымучила и бросила полуголой.

Ладно, она лежала мертвее мертвых,
Кто-то прикрыл лицо ей, а то пугала:
Дети-то ходят мимо и люди смотрят,
Только не помнят: Ира? Наташа? Галя?

Возле нее – круженье нарядных улиц,
Праздник зимы и лета, стиха и песни,
Словом, она очнулась и ужаснулась,
Но раз воскресла – надо идти за пенсией.

Раны, мыча от боли, стянула швами,
Скорая ей сказала: не вам решать-то,
Вы свой живот и горло вспороли сами,
Мы не нашли на теле иных вмешательств.

Вы же все время сами себе мешали,
Бегали по дороге, орали «мира!»
Ну, помогли вы этим? Чуть-чуть? Едва ли.
Так что не надо, Галя-Наташа-Ира.

Ты в мясорубку (это для нас не тайна)
Пальцы совала с мясом, чтоб нож заело.
Эта ли, та ли, выход один, летальный.

В общем, она вздохнула – и полетела.

Катя Капович

В жизни был прозрачный день июня,
птицы пели, и цвели петуньи,
и, когда в дома вошла вода,
всё задребезжало и поплыло,
птицы смолкли, псина заскулила,
потому что в мир пришла беда.

Тихий город превратился в заводь,
дети плыли, дети могут плавать,
но не хорошо, не далеко,
кошки могут выть на мокрой крыше.
Слышишь этот плач? Да, слышу, слышу.
Видишь слёз слепое молоко?

Над водой оно теперь навеки,
потому что плачут даже реки,
даже бездна плачет, черт возьми,
но всего сильнее в чёрном хоре
плачут в исступлении и в горе
матери над мертвыми детьми.