Автор: 1.
Дружковка, Сталинская область,
Ясиноватая, Донбасс…
От этих слов в душе есть гордость.
Прощай, Одесса, Дерибас.
В Ясиноватой пересадка –
На Краматорск дорога гладка,
Дружковка наша будет в ночь,
По расписанию точь-в-точь.
Мы доберёмся до завода,
До нашей главной проходной,
Что будет нам потом родной –
В день двухпятёрочного года.
Июль пока ещё, тепло,
И время здешнее пошло.
2.
Трамвай тут ходит от вокзала —
По главной трассе, через мост.
Себя Дружковка показала –
Град не велик, но и не прост.
И каждый, кто сюда являлся,
Трамваю тут же удивлялся,
Шептал себе: « Не унывай,
Есть в этом городе трамвай…»
Потом узнает, что Дружковка
Вся из посёлков состоит,
Что у Торца она стоит,
Что есть у клуба остановка,
Что против клуба вход в завод,
Куда течёт в цеха народ.
3.
Нас в общежитии поселят,
На ночь, в хорошем, заводском.
На двух диванчиках постеля
Нам — рядом с красным уголком.
Проспим мы ночку в коридоре,
Как говорится, на просторе :
Свободных в комнатах мест нет,
Такой приехавшим привет…
Нас утром в «кадрах» оформляют
И выделяют адреса.
Не верьте, люди, в чудеса —
Нас в частный сектор направляют.
Мне у хозяев жить одних,
А другу Женьке – у других.
4.
Он ждёт жену свою Тамару.
Пока что в комнате один.
Им дали комнату на пару.
Женатый он и семьянин.
А у меня — кровать и угол.
С жильём пока в заводе туго.
Нам обещают. Строят дом.
Но в это верится с трудом.
Нам молодым специалистам
Жильё обещано вперёд.
Но и в заводе есть черёд –
Рабочим лучшим, активистам…
Мы в частном секторе пока,
Вдвоём валяем дурака…
5.
Валянью есть причина эта:
Не могут Женьку оформлять –
Он без военного билета,
Прислать должна из дома мать.
Из солидарности я тоже
Не собираюсь лезть из кожи.
Его билет мы вместе ждём,
Чтоб в раз оформиться вдвоём.
Есть стадион, бассейн, там вышка,
Отличный клуб, в нём кинозал,
Есть со снарядами спортзал.
Есть полежать где — тихо с книжкой.
Есть парк, река есть, на конец,
Не очень бурная – Торец…
6.
Живём пока мы на подъёмных.
Из них мы платим за жильё.
При наших всех расходах скромных,
На всё хватает нам своё…
Мы экономим чуть на пище.
Уже отдел нас кадров ищет.
И, наконец, пришел билет,
И сачковать причины нет.
В Сталькомбинат нас направляют.
Мы инженеры – мастера.
Совсем закончилась игра:
Другие нами управляют,
Ну, и теперь рабочий класс
Есть в подчинении у нас…
7.
Женьён формовочным участком
В цеху, во всю, руководит.
Следит за планом, за порядком.
Он – и эстет, и эрудит.
Льёт корпуса электровозов,
Не тех, что вместо паровозов…
А тех, что в шахтах уголёк
Везут, когда он там далёк…
В его команде: формовщицы,
Заливщики, формовщики,
Ленивцы, передовики…
И сверху – с матом крановщицы.
Он сменный мастер. Смен тут три.
И рисовальщик он внутри…
8.
Он рисовальщик и художник.
Не может он не рисовать.
Кистей и красок он заложник.
От них его не оторвать.
Он и опрятен, и ухожен,
К шитью он тоже расположен —
Как и себе, комбинезон
Мне сотворил рабочий он.
И наши два комбинезона
Люд привлекают заводской.
Карманы трогают рукой.
Мол, заграничного фасона.
Да, был в них джинсовый фасон,
Хоть был ещё не в моде он…
9.
Шил Женька брюки и рубахи
По европейским образцам.
От них иные были в страхе –
Лицом к партийным мудрецам…
Был год всего пятьдесят пятый,
Люд не был джинсами объятый…
Иным от кока, узких брюк
Крамола чудилась, каюк…
И мы тут чуть не поплатились –
На свадьбу в «дудочках» пошли,
И нас чуть было не «нашли»,
Но мы, успели, удалились…
Решил нам кто-то подсказать,
Чтоб было мне что рассказать…
10.
Тамара Женькина явилась,
Мы меньше стали с ним бывать.
Она учить определилась –
Английский тут преподавать.
Часы её в вечерней школе,
Все — на подначках, на подколе…
Всё не понравилось тут ей.
И собралась она скорей.
Пошло у Женьки невезенье:
В цеху он ногу повредил –
В конвейер новый угодил,
Явив ответственность и рвенье.
Такой был Женька человек
В тот наш советский прошлый век.
11.
Сдавали кокильный конвейер
Для вагонеточных колёс.
Меня туда какой-то веер,
Каким-то ветром вдруг занёс.
Сталькомбинат наш был огромен.
Я буду скромен и не скромен…
Ремонтным мастером я был,
Во всех концах его «трубил».
И вдруг почувствовал я что-то,
И на конвейер побежал.
Он Женьке ногу там прижал.
Будто шепнул мне это кто-то.
Я на конвейер прибежал,
А Женька там уже лежал…
12.
Конвейер движется к площадке,
На ней бегущий тротуар,
Над ним кронштейн, как на канатке,
А на кронштейне ковш и жар –
В ковше металл, и им по ходу,
Заполнить кокиля свободу,
Заливщик должен на ходу.
Увидел Женька тут беду.
Бежала лента тротуара
Под лист стальной в конце пути,
Чтобы вокруг под низ пойти.
Не нужно тут большого дара –
Понять, что чей-нибудь сапог
Попасть в конце под лист бы мог.
13.
Об этом Женька догадался,
Продемонстрировать решил.
Ну, и под лист стопой попался.
И тротуар стопу крошил…
Мотор как выключить не знали,
И тротуару время дали.
Стопою Женька лист согнул…
Болей и горести хлебнул…
Ходил потом он с костылями,
Потом и с палкой он ходил,
Лист, к счастью, кость не повредил.
Компрессы, ванночки с солями…
Когда он был ещё хромой,
Тамара двинула домой…
14.
Мы на вокзал её, под вечер,
Вдвоём, я помню, отвели.
Ей оправдаться было нечем,
А Женька жал на костыли…
Она пре жалобно вещала,
За ним приехать обещала…
Потом одно письмо пришло,
И их замужество прошло…
Стопа у Женьки крепче стали…
Довольно быстро зажила.
Почти как новая была…
Мы стометровку бегать стали.
Был у завода стадион.
И помогал здоровью он.
15.
Бассейн на этом стадионе.
Там вышка – десять, пять и три…
Женьён без лишних церемоний
С десятки прыгает. Смотри!
Я без прыжковой подготовки
Сигаю вниз с пятиметровки.
Потом иду на самый верх
И там надеюсь на успех.
Но, как гимнаст, в спине прогнулся,
Весь страх в себе преодолев,
И половину пролетев,
Спиною вниз перевернулся.
И ею в воду угодил.
И долго вверх не выходил…
16.
Удар приличный был, не скрою.
И плавки лопнули на мне –
И по живому, и по крою,
Да и синяк был на спине.
Прыжок тот в памяти остался,
Я сверху прыгать не пытался.
А прыгал в воду лишь с пяти,
Чтоб головой в неё войти…
Вблизи мы сделаем дорожку –
Для турника и для прыжков.
Возникнет круг учеников.
Поможет каждый понемножку…
Я буду их тренировать,
Ну, и от них не отставать…
17.
При клубе залик есть спортивный,
Там все снаряды, маты есть,
Физрук весёлый и активный,
Я похвалю его не в лесть.
С ним тренируются штангисты,
Они к тому ж ещё артисты —
Их пирамида вчетвером
На вечерах идёт под гром.
Они выходят в белых брюках –
Богатыри и силачи,
Как лет прошедших циркачи…
И зал бисирует их трюкам.
И удивляет силой рук
Всех — Федя Пивень, наш физрук…
18.
По штанге он почти что мастер.
Физрук спортобщества «Шахтёр».
Поклонник спорта ярый страстный.
И симпатичен, и хитёр.
Мы дружим с ним, на тренировки
Он к нам приходит для страховки –
Меня, моих учеников…
Он и шутник из шутников.
С другими держится он строго,
Со мной, заметно, мягче он –
И держит дружественный тон,
И для меня так это много.
Я не лукавлю, не хитрю –
Я сам в ответ его люблю…
19.
Ко мне и он, и парни с чувством –
Я не простой у них гимнаст.
В них доброта с задором, с буйством…
Они мой чувствуют контраст:
На турнике я – обороты,
Соскоки, входы, перелёты,
На кольцах стойки и кресты,
И элементы все чисты.
Они сидят и наблюдают,
Как я в «предножке» вверх лечу,
Как обороты все кручу,
И не сорвусь ли я — гадают…
Я класс стараюсь «продавать»,
Чтоб их не разочаровать…
20.
Сталькомбинат дымит в три смены:
Два цеха формы выдают,
Из бессемеров и мартенов –
Сталь на пролёты подают.
Сталь — кокиля заполнит, формы…
А на путях — с песком платформы.
Над цехом краны в два ряда,
Стальные трубы, провода…
Готовит землю «земледелка»,
Земля на лентах – в бункера,
Опок уложенных гора…
Отливок чистка и отделка.
Машин формовочных ряды –
Всё для отливочной страды.
21.
Механик есть и есть бригада –
Матёрых, юных слесарей.
Апломб у каждого, бравада
Такой профессией своей.
А я всего лишь сменный мастер,
На мне все сменные напасти –
Должно работать всё, стучать,
И нам всем некогда скучать.
Я только в цехе появился,
Кричат: « Сошёл там с рельсов кран!»
Мне говорит один пацан,
Чтоб я не очень суетился…
Четыре гайки, в них болты
В его руках, со мной на — ты…
22.
Кран мостовой, он — над пролётом,
Процесс идёт с его «полётом».
Таких пролётов тут не счесть,
Над каждым пара кранов есть.
Кран это рама на колёсах,
Колёса с рельс, при перекосах,
Всей рамы, могут соскочить.
И крану на путях почить…
По рельсам движемся мы к месту.
Болт в гайке это есть — домкрат…
Рабочий мой — «аристократ»…
Домкраты ставит он по месту,
Чтоб кран над рельсами поднять,
Ну, а потом и подравнять.
23.
Когда он кран весь поддомкратил,
Другому крану дал сигнал.
Тот долго времени не тратил,
Себя поближе подогнал.
Пацан мой был знаком с вопросом –
Кран наш был с явным перекосом.
Тот кран раздумывать не стал,
Толкнул… и наш — на место встал…
И это было мне уроком,
Тут это делалось не раз.
Я получил не в бровь, а в глаз
От слесарёнка, ненароком…
Потом я это делал сам,
Как говорится, был с усам…
24.
А краны сами не ходили –
В них девы — сущий компромат,
Они «краны‘» свои водили,
Вниз посылая крепкий мат.
Меня сегодня допекают,
За мат мой в речи упрекают.
Не зря прошли в литейке дни,
Живут ещё во мне они…
А снизу им команды с матом –
То отвези, то привези…
Плели такое фантазии…
Брань не казалась компроматом.
Литейный крепкий разговор
Мне «помогает» до сих пор.
25.
У крановщиц не мёд работа.
Это была одна из див.
Сталь увозить её забота
От бессемера на разлив.
А бессемер вдруг наклонился,
В шлаковню сталью весь пролился,
Ну, а под ней была вода,
Сталь в воду — страшная беда…
Сталь в воду – взрыв с огнём и с жаром.
Все стёкла вдребезги вокруг,
Конечно, паника испуг,
Ну, и её обдало паром…
И обварило ей лицо.
Какое вставишь тут словцо…
26.
Она глаза прикрыть успела,
И пар ей руки обварил,
Она кричала и ревела.
Завод об этом говорил.
Ещё свежо всё было это.
Произошло всё в это лето.
Мы были с Женькою в пути,
Нам повезло, как ни крути…
А наш механик поплатился,
Хоть не один был виноват,
Год вычитали из зарплат,
В конце концов он расплатился.
Была та женщина жива,
А то слетела б голова…
27.
Я видел эту крановщицу,
Лицо со шрамами её,
Она старалась излечиться.
Народ стоял вокруг неё.
Она шутила и смеялась,
С народом весело общалась.
Она – стройна и молода,
А на лице её беда.
Она не грустно говорила.
Её спросили – муж, мол, как?
Она ответила всем так:
«Я ж место то не обварила!»
Я был немножечко смущён,
Но был в суть дела посвящён…
28.
В Дружковку Оля мне писала.
Был крепкий почерк у неё.
Она все буквы утрясала –
На удивление моё…
Она там физике училась,
И этим даже чуть кичилась –
Одесский университет
Имел большой авторитет…
Порой, она меня корила,
Что долго я не отвечал,
Я что-то ей в ответ мычал.
Она опять меня журила.
Такой с Одессой был контакт.
Хоть в нём случался и антракт…
29.
Чтоб удружить ей, раз я книгу
По математике послал.
Я закрутил эту интригу
И был хорош её финал –
Она сей дар мой оценила,
Мои молчания простила…
Она писала письма мне,
Я был доволен в глубине…
Писал домой я тоже мало,
Порою долго не писал.
Отец завод мой сотрясал,
И мне от «кадров» попадало…
На почту я бежал звонить…
И папу к милости клонить…
30.
Ребята наши: в Краматорске –
НКМЗ, Станкозавод,
Один в Свердловске, есть и в Орске…
По всей стране есть наш народ.
Мы в Краматорск к ним из Дружковки,
И я один – на тренировки…
Мы едем поездом туда.
Здесь часто ходят поезда.
Да, тут железная дорога
Словно вдоль улицы бежит,
Ею Донецкий край прошит,
Она, почти что, у порога:
Посёлки, шахты, города…
И мимо мчатся поезда.
31.
И в Краматорске есть гимнасты.
Зал гимнастический большой.
И я слегка могу похвастать…
Ко мне они со всей душой.
У них высокие разряды,
Но нет бахвальства и бравады.
И я у них бывать люблю,
И уважение ловлю…
Иду я вечером из зала
И слышу — кто-то мне кричит,
Через пути навстречу мчит.
А это было у вокзала.
Приблуда Миша! Жизнь, играй!
Кричит мне: « Вов! Не уезжай!»
32.
Приблуда Миша – однокашник.
И инженер он, и скрипач.
Он с виду, вроде, неудачник —
Лицо измазано, хоть плачь.
Ему, видать в цеху не просто,
К тому ж он маленького роста.
Он одессит, интеллигент…
Трагикомический момент.
Я с ним пошёл в его общагу.
Лежала скрипка на шкафу…
Общага их была мне «фу»,
И думал я в кровать не лягу.
Но я пробыл тут до утра,
Всё было будто бы вчера…
33.
Сталькомбината шеф – Прорухин.
В лице надменность, малый рост.
О нём в народе ходят слухи,
Что он коварен и не прост.
Конфликт встал сразу между нами,
Он открывался временами.
Плохим его был первый взгляд.
И я был встрече с ним — не рад.
На Женьку взгляд он бросил лестный,
Когда вошли мы в кабинет.
Меня же будто вовсе нет…
Приём начальственный известный.
Он Женьку взял на главный фронт,
Меня – обслуживать ремонт…
34.
Он был такой Наполеончик,
Был горд, что место заслужил,
Что, наконец, взошёл на трончик,
И что с женой смазливой жил…
По жизни я встречал подобных –
Таких успешных и способных,
Но — не пошедших с детства ввысь.
Тут долговязые – держись…
Во мне он чувствовал пружину.
Порой, её я отпускал,
Когда он властность допускал,
Чтоб показать свою вершину.
Мои все дерзости глотал
И на меня на ус мотал…
35.
В Дружковку прибыл я с усами…
И оказался не один.
Смекнёте далее всё сами –
В усах тут был Резо – грузин.
Возможно, были мы похожи –
Черноволосые две рожи,
И под носами чернота,
Понять задача не проста…
Он был в команде футболистом,
А я ходил на стадион.
Я объяснял, что я не он –
Девчатам. Даже кагебистам…
Спортивный врач средь бела дня
С ним тоже спутила меня…
36.
Когда уехала Тамара
Ко мне жить Женька перешёл.
Он был такой, не мог без пары,
И в цехе девушку нашел.
Была она — и формовщица,
И симпатичная девица.
Была красива, молода,
Лет восемнадцать – не года.
Он не тянул, на ней женился-
Такой он Женька честный был,
Я знаю, он её любил.
Он в миг один в неё влюбился.
Уж очень влюбчивым он был,
И притчи мудрые забыл…
37.
Теперь жена у Женьки Лида.
Одно лишь слово: «Молода!»
Она блондинистого вида.
В литейке — юная звезда.
Женьён давно её приметил,
Её достоинства отметил.
В себя, конечно же, влюбил
И от неё не отступил.
Не мог без женщин он, наверно.
Не то, что я, — мне бы турник…
А он один – главой поник…
Похвально это или скверно?
Наверно, каждому своё.
Такое тут у нас житьё…
38.
Потом он с ней уедет к маме.
И там у них большой завод…
К морской красивой панораме,
Но это будет через год.
Там заживут они семьёю.
Однажды встретятся со мною,
Когда в Одессу я вернусь
И сам семьёй обзаведусь….
Потом художником он будет,
Оставит прочь литейный цех,
Вкусив художества успех,
Диплом художника добудет.
Но это будет всё поздней,
Пока ж тут есть немало дней…
39.
Как все, работаем посменно,
Живем, пока что, там, где я.
Мчим на завод попеременно.
Тут смена каждому своя.
Он на своём трубит пролёте.
Над ним два крана, как в полёте.
Везут опоки и ковши…
Как говорится, не греши.
Литейный цех — смотри тут в оба –
И формы вовремя готовь,
На подчинённых круче бровь —
Ни сахар тут, ни мёд, ни сдоба…
И искры сыпет бессемер –
Что называется без мер…
40.
Спина моей рабочей робы
От искр — порядком прожжена.
Дня не бывает в цехе — чтобы
От искр не морщилась она…
Хожу по вызову по цеху,
То ту, то ту, чиню прореху,
Со мной, конечно, слесаря,
Нам машет люд, благодаря.
Задача наша всё наладить –
Машинки, краны, бегуны,
От потолка до глубины…
За это нас не будут гладить.
Но если что-то простоит…
Разнос суровый предстоит…
41.
На всё хозяйство — мастерская
Есть незавидная у нас.
Оснастка, в общем, никакая,
Спасает всё рабочий класс-
Ключи есть ломики, отвертки,
Умы находчивы и вёртки…
Кувалды, сварка, молотки,
Болты, шурупы и прутки…
Была электриков бригада
И придавалась в помощь нам
У них, в понятии динам,
Была особая бравада…
Но вместе что-то мы могли –
Цех от аварий берегли…
42.
Ремонт держался наш на сварке –
Отрезать или приварить,
Когда нет времени в запарке,
И сварку нам благодарить.
Была у нас одна сверлилка,
Была наждачная точилка,
ДИП – 200 был ещё станок –
Вооруженности венок…
И чтобы сделать паз под шпонку,
Мы вал несли в ремонтный цех.
Это на смех или на грех.
Все улыбались нам вдогонку.
Потом станки нам в цех дадут
И цех станочный создадут…
43.
В нём будет мастером мужчина –
Интеллигент, педант на вид.
Не знаю, в чём была причина,
Без оправданий и обид…
Он отсидел там лет немало.
Когда же Сталина не стало,
Он был совсем освобождён.
И цехом нашим награждён…
Держался он довольно скромно
И осторожным был в словах.
Врагом был в чьих-то головах.
О нём всё думалось укромно.
Он на станках работу знал,
И в нашем деле помогал.
44.
В литейном цехе земледелка –
Это основа из основ.
И в ней, скажу я вам, не мелка
Заслуга – «мялок», бегунов…
И для стержней и для формовки,
От их к работе подготовки —
Зависит качество земли,
Без них – всё будет на мели:
Вмиг остановится формовка,
Металла плавка ни к чему,
Завод весь станет посему,
Грозит туда… командировка…
И чтоб создать комфорт, уют,
Мне земледелку отдают…
45.
Суть земледельного хозяйства —
Это не только бегуны,
Оно не терпит разгильдяйства,
Тут ленты, нории нужны…
И бункера там, где формовка,
Это земельная кладовка –
Ты молотком в неё стучи
И землю в форму получи.
У бункеров внизу задвижки,
А сверху, в конус их,- земля
Мчит с транспортёров, не пыля…
Такие хитрые коврижки…
Земли горелой есть возврат,
Земля в работе — много крат…
46.
В земле формовочной есть глина,
Песок, крепители, вода,
Антипригары, клеевина…
Чтоб выбивалась без труда.
К металлу чтоб не пригорала,
Чтоб газ в себе не собирала.
Добавок много разных есть,
В сонете их не перечесть….
Есть по земле своя наука.
И есть положенный контроль.
Земли в литье известна роль –
Она есть качества порука.
Земля окутает модель,
Расплаву выстелит постель…
47.
Моя задача обеспечить
Жизнь механизмов для земли.
Ломать их будут и калечить,
А ты чини давай, вали…
И я стараюсь, как умею,
Как говорится, не робею,
Кручусь на смене, как в бою.
Ещё «рацухи» подаю…
Пишу начальству докладные
О перегрузке бегунов.
Они ж – основа из основ,
Без них вокруг все — выходные…
Дела завода на мели,
Коль нет формовочной земли.
48.
Но докладным никто не внемлет.
В кармане копии держу.
А земледелки крах не дремлет.
Что было, дальше расскажу.
Все бегуны от перегрузки,
От сверх повышенной нагрузки
Остановились как-то вдруг,
И весь завод ввели в испуг.
Пришла комиссия: «Где Рывкин?!»
Я докладные им в ответ.
Они их взяли, и привет…
Пошли дела, оперативки…
Все позабыли про меня,
Начальство высшее виня…
49.
Моторы новые достали,
И силы дали на ремонт,
И бегуны затрепетали,
Ожил, земелный славный фронт.
Глава комиссии был строгим,
Как показалось мне и многим,
В пенсне, как Берия ходил,
Ко мне ж уже не подходил…
Я молодым был, докладные
Меня удачно так спасли,
Хотя, видать, и донесли
Мою фамилию иные…
К моим прислушайтесь словам.
Они сгодятся, может, вам…
50.
На областной Спартакиаде
Мне предложили выступать.
Не замечтал я о награде,
Хотел в столице побывать —
Донбасса, Сталино, тогдашней –
Красивой, мирной и не страшной…
Ну, и Дружковку поддержать,
И самому не облажать…
Тогда по первому разряду
Я и во Львове выступал,
И со снарядов не упал…
Не осрамил «Гимнастиаду».
Была команда тут своя,
И были в ней мои друзья.
51.
Дружковский друг мой Лёня Котов –
Гимнаст, он техникум кончал.
Я приходил в спортзал с пролётов,
И он тепло меня встречал.
И дружба наша долго длилась:
Москвой, Одессою крепилась.
О ней я дальше расскажу –
Сонетов несколько свяжу…
Пока же на Спартакиаде
На пару нам с ним выступать,
Иным не сильно уступать,
На высоте быть в стольном граде,
Дружковки честь не уронить,
Но сильно и не возомнить…
52.
Я трафарет «Дружковка» сделал.
На майках краской написал.
Команда майки все одела,
Эмблемы вид всех потрясал…
Такое было тут в новинку.
Я трафаретную картинку
Собственноручно написал,
Ну, и потом и вырезал…
Дружковка наша – в синем цвете
Была на майках – на груди…
Столица области, гляди!
И спорт, и мир на белом свете!
Такая майка и на мне –
Живу в дружковской стороне…
53.
Команда поездом умчалась,
Мы с Лёней – на перекладных.
Поездка наша отличалась,
И удивила бы иных…
Нас грузовик — к Ясиноватой,
Он был гружён совсем не ватой.
Мы в нём на шифере вдвоём…
И по пути ещё поём!
Мы в город Сталино добрались,
У тёти ночку провели,
Спорткомитет с утра нашли,
У нас талоны оказались…
Пойдем в конце мы в ресторан –
Унять печаль душевных ран…
54.
Парад был весь на стадионе,
Мы во Дворец идём «Шахтёр»,
Он новый был, и весь в неоне,
Напоминал большой шатёр….
Тут и Полина выступала,
Ну, и, конечно же, блистала.
Большие были мастера,
И наша тут была игра…
Я был по первому разряду,
У Лёни был разряд второй.
Мы встали в общий длинный строй,
Ввели судейскую бригаду…
Всех по снарядам развели
И баллам счёты повели…
55.
Мы тут особо не блистали.
На среднем уровне прошли.
Мы чемпионами не стали,
Но до конца без травм дошли.
И как заправские спортяги –
После снарядной передряги,
Пошли покушать в ресторан,
А там гулял шахтёрский клан…
Одни — по дикому плясали,
Одни — лежали на полу…,
Другие — спорили в углу
И крепкой бранью потрясали.
Талоны наши тут прошли…
И к тёте спать мы вновь пошли…
56.
У папы брат тут жил в Донбассе,
И в «Вове» речь о нём была.
Вдова его при нашем часе
Тут с сыном Вовою жила.
Вот нас она и приютила,
Была строга и чуть шутила…
И относилась к нам с теплом,
И не скупилась за столом…
Мы тут два раза ночевали,
Она просила приезжать.
Я не пытался возражать,
И по — утру мы убывали.
У них я был лишь в этот раз.
И вот такой о них рассказ.
57.
Она нас утром покормила.
Мы уходили на вокзал.
Она меня опять томила…
«Приеду!» — я в ответ сказал.
Но больше я к ней не собрался,
Дружковке полностью отдался.
Работа в цехе, и спортзал —
Где жил, трудился и дерзал…
Трубил сначала я в три смены.
Работать ночью не хотел.
Но, как положено, терпел.
Потом случились перемены:
Вся земледелка у меня,
Мне на неё хватает дня…
58.
Дружковка — город поселковый.
Стоит на Карловке наш дом.
Народ рабочий тут, толковый –
Живет работою, трудом.
Есть тут Гавриловка, Торецкий…
Народ украинский, донецкий,
Хороший, правильный народ,
А посреди всего – завод…
И от вокзала, через реку
Несётся весело трамвай –
И поспешай, и не зевай…
Что ещё надо человеку?
Есть парк большой и стадион,
И клуб – очаг культуры он…
59.
В начале парка – танцплощадка,
На ней танцует молодёжь.
Патруль там ходит для порядка –
У молодых, порой, «балдёж».
Имеет парк большую клумбу,
Над ней динамик шпарит румбу,
Вальсок, танго или фокстрот…
Народ вокруг неё идет…
Идет попарно, плавно, чинно.
Такой тут местный ритуал,
Такой невиданный реал,
Идёт торжественно, картинно…
Народ умеет тут пахать
И так красиво отдыхать…
60.
Дружковский клуб тут — центр культуры.
Кино, концерты, пьесы в нём.
Порой, залётные халтуры,
Но это мы затрём, замнём.
Был тут театр. В какой-то роли
Играла в пьесе тётя Оли.
Сигнал успела Оля дать, —
Просила тётю повидать.
Пошёл я, помню, за кулисы.
Она была чуть смущена –
Мол, не совсем была она…
Печаль стареющей актрисы.
При этом вспомнил я кино
Про театральное давно…
61.
Приехал хор-ансамбль Кубанский.
А в Краматоске, как и я,
Литейщик наш Наум Смелянский,
Мы – однокашники, друзья.
Он сообщил, что в том ансамбле –
При чёрной бурке и при сабле,
Есть дядя – папин брат, артист,
Да, и, к тому же, и солист…
Кубанец был смущён немного,
И про себя слегка шутил,
Благодарил, что посетил…
Подумал я о нем нестрого…
Мужчиной был он хоть куда —
Ансамбля этого звезда…
62.
Была тут и библиотека,
И в ней большой читальный зал.
Была центральная аптека.
Стандартный, видимо, вокзал.
А на горе была больница,
Легла над городом, как птица,
Как бы храня его покой —
Она казалась мне такой…
Дружковский техникум трудился.
Имелся в нём спортивный зал.
И в нём, бывало, я дерзал,
Тренировал и сам крутился.
Я был гимнастики фанат.
И местный вёл чемпионат.
63.
Чемпионат был, правда, детский.
И было много в нём ребят.
Я сделал комплекс им простецкий,
Был комплекс свой и у девчат.
Все в победители хотели,
Друзья, родители болели.
А я – арбитр и судья…
Но не один вёл это я.
Учителя мне помогали –
По физкультуре местных школ –
Вели команды, протокол,
Считали баллы и слагали…
И тренер техникума был,
И сил немало приложил.
64.
Довольны все, почти, остались.
У многих это в первый раз.
Старались все и волновались.
Свой был у каждого рассказ…
Дипломы, грамоты раздали,
Дань спорту нашему отдали,
Чтобы привить к нему любовь,
Чтоб в зал хотелось вновь и вновь.
Ко мне ребята привязались.
Я их, как мог, тренировал.
Себя, притом, не забывал.
Вот так мы вместе продвигались.
Мечтал я выйти в мастера,
А это трудная игра…
65.
В Дружковке есть свои гимнасты.
И Ливенцев, и Понамарь…
Меж нами времени контрасты –
Во мне есть новь, а в них есть старь…
У них гимнастика тридцатых,
А у меня пятидесятых…
Она на месте не стоит –
В ней диалектика царит.
Но с ними я дружить стараюсь,
Хочу, как старших уважать.
Стараюсь их не принижать,
Им с добротою улыбаюсь.
Но всё же чую ревность я.
Персона в тягость им моя…
66.
Я обороты, повороты
Кручу один на турнике,
Есть у меня и перелёты
Над ним, где ноги в уголке…
Мой перелёт это – «предножка»,
Из фляков, сальто есть дорожка –
На матах, войлочном ковре…
Всё и серьёзно, и в игре.
Учу я сальто над жердями,
Да и переднее — в соскок….
И чтобы видеть мой урок,
Зал часто полнится гостями.
Им интересно наблюдать,
И мне им хочется воздать…
67.
Кресты на кольцах мне привычны.
Три в комбинации их есть.
Они по выходу различны.
Я говорю себе не в лесть.
Мне предстоит работы много.
И подхожу к себе я строго.
Я в мастера наметил путь,
И не хочу с него свернуть.
И я – и до, и после смены
Шел с чемоданчиком в спортзал,
Там комбинации вязал…
Поймут меня друзья – спортсмены.
И был, в конце концов, итог,
И рад я был, что это смог…
68.
По выходным у нас работа.
В огромном цехе тишина.
У нас ремонтников забота –
Ремонт весь выполнить сполна,
Чтоб в понедельник всё крутилось
И формовалось всё, и лилось…
У нас девиз весьма простой –
Не дать минуты холостой…
По выходным летают птички,
Играют солнышка лучи…
Ремонтник, всласть , — крути, стучи,
Попей, запарившись, водички…
В столовку все, когда обед,
И ты иди за ними вслед…
69.
А там бутылку открывают.
И, чтоб увидеть, кто ты есть,
Стакан гранёный наливают,
Пока ещё не начал есть.
Я «благосклонность» их срываю –
Сквозь зубы зелье выпиваю.
И не спешу его заесть,
И зарабатываю честь…
Я пью не для авторитета,
А просто им всем показать,
Чтоб было — что им рассказать,
Что взять могу для этикета…
Что не стукач я, не агент,
Хоть и «гнилой» интеллигент…
70.
В столовой Генка обитает.
Он Феди Пивня младший брат.
Меня он знает, уважает —
Бывал в спортзале много крат,
Когда я там тренировался
И элементам отдавался,
Летел в соскок через турник…
Я в чёрствый дух его проник.
Он только вышел из тюряги,
Имел блатной авторитет,
Со мною был он – тет-а-тет,
И удивлялись работяги…
И прибавлялось веса мне
Чуть-чуть по Генкиной вине…
71.
Он тоже хочет мне ответить,
Что он есть личность, показать.
Ему «шестёрку» в раз приметить
И с ним мне пива заказать.
И тот бежит беспрекословно,
Он подчинён, и не условно,
И даже шаркает ногой,
И говорит мне: «Дорогой!»
А Генка – кепку… и уходит,
Блеснувши зубом золотым,
Серьёзным взглядом, не пустым
Столовку, где мы все, обводит.
Уходит, может быть, домой…
Куда ещё идти зимой…
72.
Слова его я не забуду.
Я их в спортзале услыхал.
И тут лукавить, врать не буду.
На турнике в тот раз пахал…
Я не схватился в перелёте –
За гриф и к мату был в полёте,
Удачно на спину упал…
И эту фразу услыхал:
« Летать он более не будет!»
А я подумал: «Я не тот!»
И только вытер майкой пот.
Я знал – он это не забудет.
Подъем я сделал, перехват,
«Предножку» выполнил в дохват!
73.
Я уважать себя заставил.
Как там у Пушкина: «…себя…»
Я не знаток тюремных правил.
Я просто жил там, жизнь любя…
Любил Дружковку я, не скрою,
Хотя она меня, порою,
Обидеть запросто могла,
Без основания, со зла…
В цеху работал я на совесть.
Вся роба в масле и в пыли,
Следы формовочной земли,
И тут такая злая новость:
В газете местной про меня,
Что враг народа, вроде, я…
74.
Была статья об инженерах,
Прибывших, новых, молодых.
В хороших всяческих примерах,
И подлый мне удар под дых…
Мол, я работаю неважно,
И что особо, пишут, важно, —
Это меня заводит в дрожь:
Я развращаю молодёжь…
А год всего пятьдесят пятый,
Два года Сталина лишь нет,
Понятно, стал немил мне свет,
Живу расстройством весь объятый.
Работал честно я и жил.
И слов таких не заслужил.
75.
Не сплю ночами. Мысли, мысли.
Кто мне такое удружил?
Страна, меня таким не числи.
Не враг я твой, чтоб я так жил…
Все инженеры — по отделам,
В цехах бывают между делом,
А я во вреднейшем цеху.
Кому-то враг я наверху…
Так думал я, в газету глядя.
Заметку вырезал себе
С кривой улыбкой на губе,
« Кто этот подлый, гадкий дядя?»
С поклёпом не был я знаком,
Иду за правдою в горком…
76.
Сам секретарь горкома первый.
Меня с улыбкою внимал.
Чуть успокоил мои нервы,
Меня, я видел, понимал…
Узрел предвзятость он статейки.
К нему я не без телогрейки,
Пришел в роскошный кабинет…
Ты извини меня, сонет…
Он мне сказал, что автор текста,
Комсорг, конструктор СКБ,
Подумал я на букву «б»
И приподнялся даже с места…
Он предложил мне, по уму,
Там разобраться самому…
77.
Я в СКБ пришел из цеха.
Комсорга- автора нашёл.
И на него «попёр» без смеха,
Так, по-рабочему пошёл…
Он стал оправдываться жалко,
Хитрить – ни шатко и ни валко,
Мол, он совсем не виноват,
Мол, ему дали компромат…
И что поведал ему кто-то,
Что я Одессу всем хвалю,
Что очень я её люблю,
И что Одесса это что-то.
Я понял, в чём моя вина.
Прости, любимая страна…
78.
И пожалел его я даже.
Он был с иголочки одет.
Я не встречал румяней, глаже,
В петлицу был цветок продет…
Сказал ему я тихо: «Сука!»
Тоска меня взяла и скука.
Но за Одессу был я рад –
За компроматный этот град.
Потом была статья другая, —
Как мы ввели конвейер в строй,
Чуть поменялся мой настрой –
Меня хвалили, текст слагая…
Есть две статейки у меня.
Живу, и ту, и ту храня…
79.
В тот год немало инженеров
В Дружковке, новых, стало жить.
Ещё я, помню, с пионеров,
Любил со многими дружить…
Все в частном секторе скучали,
Хотя жильё всем обещали.
При назначении сюда.
Такая общая беда.
Начальство чувствовало это,
И нас директор пригласил.
Он всех нас сразу подкосил –
Приёмчик вычитал он где-то…
Сказал он: « Мал заслуги груз –
В том, что окончили вы ВУЗ».
80.
Он этим нас решил унизить.
Квартиры дать он всем не мог.
Он статус наш хотел принизить.
И делал вид, что очень строг…
Но инженеры не робели
И кое-что сказать сумели…
Не очень сильно завелись
И восвояси разошлись…
Потом хороший слух разнёсся,
Что где-то строит дом завод.
Что не забудут наш народ.
И каждый мыслями вознёсся…
Все с нетерпеньем стали ждать,
Старались день тот угадать…
81.
В Дружковке праздник «День шахтёра».
На стадионе весь народ.
Уже у многих — до упора —
В продаже – выпить, бутерброд…
В зелёной зоне – не на поле,
Что называется, на воле,
Для нас поставили турник,
И люд хмельной к нему проник.
Турник стоял без мягких матов.
Нам обещали грунт вскопать.
На них бы надо наклепать –
Слова одни, без результатов.
А пьяный люд под гик и вой
На нём висел уже гурьбой…
82.
Пообещал я Пивню Феде
Тут выступать. Он наш физрук.
Меня ж хозяева, соседи
Не смели выпустить из рук…
Стакан гранёный мне налили,
За праздник пить уговорили.
Я не решился отступать.
И с этим двинул выступать.
Я шел под градусом впервые…
С начал, взял, протёр турник,
В иных загадкою проник –
Надев накладки боевые…
Подпрыгнул, взялся за металл
И в «солнцах» лихо полетал…
83.
Народ хмельной ответил криком,
Меня завёл и вдохновил…
И я с хмельным и глупым ликом
В себе опасность задавил.
«Предножку» сделал с полу маха —
Без промедления и страха,
Подъём назад и оборот,
Для перехвата – поворот…
Потом я вышел в обороты –
Один назад, потом вперёд…
Соскока ждал внизу народ –
В конце моей хмельной работы.
Над турником я сделал лёт,
И был на землю мой полёт…
84.
Нет, я на ноги приземлился.
Народ кричал: «Давай ещё!»
Поддался я и раскрутился –
Я был вниманием польщён…
Крутил большие обороты –
От удовольствия, охоты…
Соскок опять на твёрдый пол.
Но тут пошли все на футбол.
На стадионе в страсть болели –
Вела Дружковка с кем-то бой.
Кричали все наперебой!
Кого-то, наши, одолели.
У «Дня шахтёра» был итог –
Идти, почти что, я не мог…
85.
Случился свих голеностопа.
Его я, видно, повредил:
Соскок – не танец в два притопа,
Я сверху в землю угодил…
И в оборотах, и в «предножках»,
В соскоках был я в босоножках.
И хорошо – не босиком…
Но, всё же, был я дураком.
Моя неопытность хмельная
Меня до травмы довела,
Боль все полмесяца была.
Эх, ты, башка моя шальная…
Боль и утихнет и пройдёт,
И после, в старости, придёт…
86.
Сталькомбинат — больших два цеха.
Цех новый нужно нам пустить…
Трудов немало до успеха,
Их всех не сжать, не упростить.
Участок новый земледельный
Совсем от старого — отдельный,
Тут автоматика впервой,
Проект во всём передовой…
Но есть в нём грубые ошибки,
И в земледелке есть дефект –
Зима представит свой эффект,
И будет всем не до улыбки.
Зимой пневматика замрёт
И автоматика умрёт…
87.
Тут каждый бункер для «землицы»
Имеет шибер свой внизу.
И к форме должен он открыться,
Но не учли одну «бузу» —
Цилиндр к пневматике пристроен,
Зимой же воздух так устроен,
Что замерзает в нём вода,
И поршень — мёртво никуда.
Пришлось пневматику отставить,
Вручную шибер открывать,
Удар по бункеру давать,
Чтоб землю сверху вниз направить.
Включились: сварка, автоген…
И слесарей мозги и ген…
88.
Расчёт вагранок был неверный.
Довольно грубый был просчёт.
Итог его был очень скверный.
Собой он многих допечёт.
Окно завалки и площадка,
Для всех литейщиков загадка,
Имели уровень не тот,
И это вам не анекдот…
Там от неполного сгоранья,
Окно завалки ниже чуть, —
На всей площадке не вздохнуть,
Там просто зона умиранья.
Гуляет там угарный газ.
Необходим противогаз…
89.
А бессемеры при вагранках —
Новей, чем в старом там цеху,
Стояли при своих «подранках»,
Не зная, что там наверху.
Они чугун горячий ждали,
В угаре верхнем не блуждали,
Они хотели продувать
И сталь живую выдавать.
Вагранки плачут от угара,
Но дело делают своё…
Там крановщицы: «Е…моё!!!»
У них удушливая хмара.
Вагранку надо загрузить,
Ну, а потом уже бузить…
90.
Ест в новом краны мостовые,
Есть сонм формовочных машин.
Все наши смены боевые:
Литейный цех – не крепдешин…
Конвейер, тот, что Женьку ранил –
Ступню его взял, заарканил …
На тонны три электропечь –
Иные стали плавить, печь…
Большая будка сталеваров.
Начальник любит в ней собрать,
Всех понемногу раздолбать,
Раздать положенных «наваров»…
И я однажды вызван был,
Но в будке долго не пробыл…
91.
Пришел я в будку, раз позвали.
И в ожидании стою.
Как говорится: «Трали-вали…»
Жду тихо очередь свою…
Но на меня он ноль вниманья,
И я, на грани пониманья,
Ушёл, взял, молча на пролёт –
В свободный мастерский полёт…
Его шестёрки мне шипели,
Но я не слушал, уходил,
Дела по цеху находил,
Чего бы там они ни пели…
Его я даже раз послал,
Когда он их не подослал…
92.
Я ремонтировал машинку,
А он под руку мне попал…
Увидел я его смешинку,
Он мне причёску потрепал.
Он мне прощал – и то, и это,
И понимал, быть может, где-то…
К тому же я не сачковал,
И форы кой кому давал…
Да, между нами что-то было.
Я, может, нравился ему.
Не уступал я никому.
И никогда не делал «рыло»
Я жил в советской той стране,
И некий стержень был во мне.
93.
Однажды он меня похвалит
За лихость, дерзостность мою.
Когда раз кран чуть не «завалит» —
Металла жаркую струю…
Моторы хода отказали,
И все вокруг «Капец!» — сказали.
Ковш на тележке зло повис…
Сам завформовки жалко скис…
В ковше том было тонн прилично,
И я два крана взял, связал.
Другому двигать приказал.
Сталь не застыла. Всё отлично!
Но я от этих смелых дел
От «Безопасности» имел…
94.
Я вспоминаю, что в Дружковке
Меня никто не вычислял –
В быту, в труде, на тренировке…
По той графе не выделял…
Но в профсоюзном документе,
В каком не понял я моменте,
Графу мне выдали: «грузин»,
Виной, быть может, магазин?!»
Усы, быть может, виноваты
И сходство некое с одним —
Резо. Не будет он судим…
Умчит и он в свои пенаты.
Настанет некий новый час –
Дружковка будет жить без нас…
95.
Я внешне мало отличался
От слесарей, от работяг.
Бывало, с теми, с кем общался,
Любил я выкинуть «понтяг».
Раз инженер имел заботы –
Явился в цех в конце работы.
«Товарищ слесарь!» — мне сказал
И что-то сделать указал…
Сказал ему я: «Всё — финита!
Сложить мне надо инструмент…»
И он завёлся в сей момент…
Хоть понимал, что карта бита.
Вдогонку что-то мне кричал,
Но я ему не отвечал…
96.
А утром снова он явился.
В цеху успел узнать кто я.
Пугнуть меня поторопился,
Но рожа лыбилась моя…
Хотел он быть покруче лома,
Пугал он даже, что диплома
Меня сумеет он лишить –
Хотел так, видно, устрашить…
Я: «Неча нас ужо пужаты!»
Он поговорку эту знал.
И я добавил на финал,
Что были мы «ужо пужаты»…
Потом я слесаря привёл
И для работ к нему подвёл…
97.
Литейный цех, он специфичен,
В нем мысли, собранность важны.
Он от других цехов отличен,
И это помнить все должны.
Металл горячий не игрушка –
От раскислителя, как пушка,
Порою, «плюнет» бессемер,
Спасти иных не хватит мер.
Пусть не желая, невзначай:
Ту, помним, паром обварили,
Одной металл в сапог налили…
Металл, расплавленный, не чай.
Охрана, бдительность — нужны
И осторожности важны.
98.
Мы кран чинили у мартена,
Кран был на ярусе втором.
На первом же — не наша смена
Монтаж творила вчетвером.
Вдруг, по путям один проходит
И оступаясь, вниз уходит…
Как камень брошенный летит,
В нём всё, наверное, хрустит…
Не знаю, жив ли он остался –
С путей подкрановых слетел,
На пол цементный налетел…
Над ним народ там заметался.
Не наш, монтажник это был,
Но я сей случай не забыл.
99.
И сквозняки, и пыль, и сажа –
От них болезней всех не счесть,
И мат – соратник эпатажа…
Несётся в ругань или в честь…
Три старших мастера – основа,
Их вспоминаю не для слова.
В цеху известно всё про них,
У них семь классов на троих…
Один из них знаток по плавке,
Второй формовки господин,
И по земле ещё один –
Он по замесу и доставке…
Они весь день втроём в цеху,
И там спокойны — наверху…
100.
Что по формовки, с нами – сухо.
Он был в Одессе один раз.
И залетел там очень глухо.
И это будет пересказ…
Часы с резиновым заводом,
Как говорится, мимоходом,
Ему толкнули на толчке…
Неточность может быть в строке.
С тех пор Одессу, одессита
Не переносит он на дух.
А тут у Женьки он «пастух» —
Такое танго — Кумпарсита…
А я ему не подчинён
И он, понятно, удивлён…
101.
О цехе сильно расписался,
Иначе, видимо, не мог,
Хотелось, чтобы он остался
Среди моих путей, дорог…
Я рад, что многое запомнил,
Людей, их действия припомнил.
Представил цех – каким он был,
Каким — его я полюбил.
Завод и цех, обычно, первый, –
Они, как первая любовь:
Во снах проходят вновь и вновь,
Волнуя душу, сердце, нервы.
Всегда во мне живут они,
И с ними те былые дни…
102.
Мы с Женькой в отпуск едем летом.
Ясиноватая, вокзал.
В Одессу в кассе нет билетов,
Но мне, как кто-то подсказал…
Энтузиазм я проявляю,
Из ждущих, список составляю,
Пишу в ладонях номера.
Всем ждущим нравится игра…
С приходом поезда сказали,
Что есть свободные места.
Мы строим очередь с листа,
Все подчинились, стройно встали.
Мы с Женькой стали впереди.
За нами к кассе — подходи…
103.
Нам с Женькой дали два билета.
А, может быть, двоим ещё…
Закрылась касса без ответа.
Народ был зол и возмущён.
Но мы в вагон уже бежали
И по дороге дико ржали –
Тому, что фокус наш прошёл,
Что поезд наш в Одессу шел…
Лежали мы на верхних полках.
Спасибо было и на том.
А люд остался за бортом,
У кассы ждать как на иголках…
А поезд наш летел, стучал
Туда, на наш былой причал…
104.
В Одессу прибыли мы. Утро.
Вдохнули воздух сладкий нам.
Разлуки не было как будто.
И разбежались по домам.
Меня весь двор встречал, все наши.
Момента не было мне краше.
И ощутил я дом родной.
В тот день был, видно, выходной.
Меня соседи обнимали
И не хотели отпускать,
Хотели тискать и ласкать,
От мамы с папой отнимали…
Потом остались мы одни,
Я впал в объятие родни…
105.
Я дома жил и наслаждался,
Ходил по городу, гулял,
Назагорался, накупался…
И дурака себе валял…
В «Спартак» ходил тренироваться,
В Дом офицеров развлекаться,
Не тосковал, не горевал,
На танцплощадках танцевал.
А Женька жил у той хозяйки,
Где жил, когда студентом был.
Её он адрес не забыл.
О ней вещал смешные байки.
Мы с ним встречались иногда
И отправлялись кой- куда…
106.
Пошли мы с Женькой к Добровольским.
Он с института близок к ним.
У «деда» дух был комсомольский.
Мы за столом с ним посидим.
Он нам «Киянти» в сетке ставит
И малость выпить нас заставит,
Поесть с «растительным» хренком –
На даче летним вечерком…
Потом уже он нас расспросит
Про инженерные дела,
Мы осмелеем у стола,
Нас в откровение забросит…
Когда стемнеет, мы уйдём,
По Пролетарскому пойдем…
107.
Я на тринадцатой купался —
Такая станция – «Фонтан».
Бомонд там местный собирался:
Студен, артист и капитан…
Тогда я Беллу не приметил,
А может, просто не заметил.
А оказалось что она,
С тех пор, в меня и влюблена…
Я через год, когда приеду,
Как говорится, навсегда,
Уже не денусь никуда,
Она пойдёт за мной по следу.
Потом и вместе мы пойдём
И друг от друга не уйдём.
108.
Но это всё случится где-то,
А мне в Дружковку на завод.
Прощай, Одесса, море, лето….
И сонм безделий, и свобод…
В Донбасс лежит моя дорога,
Мчит от одесского порога
Знакомый поезд на восток,
Туда, где нынче мой шесток.
Мне на завод уже охота,
Уже соскучился слегка.
Это не ложная строка.
И по войне грустит пехота…
И вот Дружковка, наш вокзал,
Тут мой завод и мой спортзал.
109.
В Дружковке есть ещё заводы,
Но самый главный наш завод.
Прошли потом какие годы –
В объятьях радостей, невзгод.
Но наш завод во мне остался,
Где бы потом я ни скитался,
Что называется, родным.
Спасибо главным проходным…
Так пелось в песне на экране,
А я примерил на себе,
Была действительно в судьбе
Та проходная в ранней рани.
На смену рано я вставал
И по дороге напевал…
110.
Иду я ночью, мне навстречу
Идёт невзрачный мужичёк.
Я точно помню эту встречу.
На нём не новый пиджачок.
Он закурить спросил с улыбкой,
С надеждой жадною и хлипкой.
И я, хоть сам тогда курил,
Ему полпачки подарил…
Он рассказал мне, что вернулся,
Был двадцать лет на Соловках,
Что жизнь теперь в его руках,
И мне так странно улыбнулся…
Кто был он – друг мне или враг,
Я не читал его бумаг…
111.
Тут сдали дом многоэтажный.
Решили всех нас поселить.
Да, сей момент был очень важный.
Его нельзя не похвалить…
Нам дали комнату в квартире,
Где комнат есть всего четыре.
Живёт в трех комнатах семья,
Мы их соседи: Женька, я…
Есть туалет в квартире, ванна,
А в нашей комнате – балкон…
Респект заводу и поклон:
Такая высыпалась манна…
Порой меняют нам постель.
Уборка – наша канитель…
112.
Прибывшим с нами инженерам –
Специалистам молодым,
По всем, по-видимому, мерам
Квартиру дали, холостым…
Они все в Харькове учились,
Ходили в форме, чуть кичились,
Держались в неком кураже –
На самом верхнем этаже…
Мы иногда у них бывали,
Приёмник слушали у них.
Тогда был год венгерских лих…
У них, случалось, пировали…
Я про Одессу – как там жил…
Быть может, кто-то доложил…
113.
Нам воду часто отключали.
Придёшь, откроешь в ванной кран.
Она пойдёт слегка вначале.
Быть может, вытечет стакан.
Забудешь кран закрыть, а в ночку —
Охота тут поставить точку…
Вода из крана потечёт
Так, что иди, бери расчёт…
На этаже, том, что под нами,
Расположилась АТС.
Залив её – хороший стресс,
Вода туда, как в том цунами.
Но так случилось – от воды
Там страшной не было беды…
114.
Я с третьей смены возвращался
Всегда голодный, будто волк…
К электроплитке обращался,
И был всегда такой лишь толк:
На ней вода кипит с лапшою,
А я с усталою душою —
Поверх постели сладко сплю,
Лапши сгоревшей дух ловлю…
Я просыпаюсь от угара,
Иду кастрюльку отмывать,
Себя в который раз ругать,
Пугать возможностью пожара.
Лапшу, признаюсь, я, порой,
Жевал от голода сырой…
115.
А Женька был женат на Лиде,
И с нею тут, порою, спал.
Я не был на него в обиде,
Как можно раньше засыпал.
Не часто мы тут с ним встречались.
От разных смен мы разлучались.
И было им тут сладко быть.
Жалеть друг друга и любить.
Потом они шли в цех трудиться –
Он в мастерах, она при нём.
Его, её не упрекнём.
Кровь молодая не водица.
А у меня – спортзал, завод.
Не подошёл ещё мой год…
116.
Завод, он что-то производит,
В нём есть исходное сырьё,
И от того, что в свет выходит,
В нём и название своё…
К примеру: «Электромоторный»,
«Молочный», или «Мониторный»,
Или «Комбайновый завод»,
Или завод каких-то вод…
Весь выход с нашего завода –
Для добывания угля.
Щедра Донбасская земля,
Она кормилица народа.
Электровозы, клети, крепь
И вагонетки мчат под степь…
117.
Продукт конечный — из деталей,
Частей каких-то состоит.
Весь наш продукт – из крепких сталей.
Продукт исходный – кован, лит:
Детали точат из болванки,
Как каша манная из манки,-
Выходят шестерни, валы,
Метизы, оси, и стволы…
А крепь, колёса к вагонеткам,
Электровозов корпуса –
Это литые телеса,
По цеховым железным веткам
В цеха станочные идут,
Где их доточат, доведут….
118.
Нужна литой детали форма.
Её основа есть модель,
Да и опоки не проформа,
И подмодельная постель.
Нужны и стержни для работы,
Задача их создать пустоты,
Литейный нужен инструмент,
Кураж, момент и комплимент…
И столбик нужен литниковый,
Сухой песочек и вода —
И то, и то не ерунда…
И взгляд умелый и толковый:
Литейщик в цехе – фаворит.
Он тело новое творит.
119.
Модель лежит на подмодельной,
Что называется, доске.
Модель бывает штукой цельной
И при добавочном куске.
А на доску кладут опоку –
Такую рамку, чтобы с боку,
Верней, с боков всех «дефиле»
Создать формовочной земле.
В опоке землю уплотняют.
Модель охватит всю она.
В ней не должна быть слабина.
С землёй опоку поднимают.
Там отпечаталась модель.
Металлу создана постель…
120.
Опоку эту отставляют,
Перевернувши формой вверх
А в форму стержни добавляют.
Не для игры, не для потех.
Они для полостей в детали.
Конструктора так рассчитали,
Что полость где-нибудь внутри.
А ты, литейщик, похитри…
И без стержней литье бывает —
Модель формует всю деталь,
И форму всю заполнит сталь.
Но там, и там, литейщик знает,
Что форму надобно накрыть,
Чтоб путь металлу перекрыть…
121.
Кладут ещё одну опоку
На подмодельную плиту,
Дают земельному потоку
Занять опоки пустоту.
Плита теперь быть может гладкой
Или с какой-нибудь накладкой,
Чтоб часть детали сформовать.
И тут не нужно унывать…
В опоке землю уплотняют
И образуют в ней литник,
Через него б металл проник…
С плиты опоку поднимают,
Чтоб форму главную накрыть.
Нужна сноровка тут и прыть…
122.
Почти уже готова форма.
Ещё — опок обмазать стык.
Это обыденность и норма,
Тут каждый к этому привык.
Нагрузят верхнюю опоку –
Не дать горячему потоку
Её от формы приподнять,
И полуформы так разнять…
Затем в ковше сталь подаётся –
Струя горячая – в литник,
Металл в пустоты все проник,
И там отливкой остаётся…
Всю форму нужно растрясти
И все, что вместе — разнести…
123.
Земля горелая – в подполье,
Там транспортёры её ждут,
Опокам прежнее раздолье,
Путь у отливки дальше крут.
Её увозят на обрубку,
Очистку, после, как голубку…
Перебазируют в мехцех,
Где ждёт её большой успех.
Земля идёт частично в дело,
Вернут опоки на пролёт –
Их там продолжится полёт –
Творить отливок новых тело…
В литейке всё имеет вес
И представляет интерес.
124.
Тогда обрубочный участок
Был – грохот, пыль и силикоз.
Старался я там быть не часто.
Отливок шёл туда завоз.
Их образовывались горы,
Были с обрубщиками споры.
Все в респираторах они,
Да и в глушителях… все дни.
Немного больше тут платили,
Но не держался контингент,
Все ожидали свой момент
И из обрубки уходили.
Что изменилось за года?
А без обрубки никуда…
125.
Участок есть, где пол лишь женский.
Они стоят все у столов.
Подход мой будет джентльменский –
В подборе текста, нужных слов…
Они как будто бы все в пляске,
Всё интересное их – в тряске.
Они набивщицы стержней
Иль стерженщицы – понежней…
В руках их – формы и « толкушки»,
Им надо землю в формы вбить,
Песчаный стержень сотворить,
Они все душки, хохотушки…
Я часто мимо прохожу,
На всё, что в тряске их, гляжу…
126.
Железо – угольные сплавы,
А в деле – стали, чугуны:
Балванки, чушки и расплавы —
Заводам, фабрикам нужны.
Железо есть их всех — основа,
Но может быть у них обнова,
Если добавить углерод,
Как чуть навоза в огород.
Идёт в добавки – фосфор, сера,
Годится марганец, титан…
Они меняют сплава стан…
Это таинственная сфера.
В литейном деле шуток нет.
Не всё уместится в сонет…
127.
Есть и особая структура
У разных сталей, чугунов.
И в том особая культура
Металлургических основ.
Определяет твёрдость, ковкость –
Микроскопическая ловкость.
Отшлифовать тут нужно шлиф,
Как океан шлифует риф…
Ты в микроскоп увидишь резко:
Сорбит, тростит или перлит…
Шлиф как бы сам заговорит
Научно, грамотно и веско:
Какая сталь там иль чугун…
Он не обманщик и не лгун…
128.
Я чуть ударился в науку —
Стале-чугунного литья.
Быть может, этим вызвал скуку.
Поэма это не статья.
К тому ж сонеты специфичны,
От прозы всяческой отличны,
Не близки технике они –
Ни в те, ни в наши эти дни.
Могу пред ними извиниться…
Простят они иль не простят,
Быть может, сильно загрустят,
За то, что вышло отклониться
От нежных чувств и от любви…
Но так уж вышло – се-ля-ви…
129.
Хотелось мне себе под старость
Процесс литейный вновь поднять —
Через литейную всю «хмарость»
Себя тогдашнего понять.
Моя такая специальность,
В ней есть секрет, оригинальность.
В любой профессии то есть,
Что важность ей даёт и честь.
Возможно, что-то я туманно,
Не очень точно изложил,
В сонетный стих переложил –
Не так уже и филигранно.
Я мог ещё наговорить,
Но не хочу вас уморить…
130.
Прожил я тут почти два года.
В цеху пахал, не сачковал.
Был на примете у народа.
Как мог, других тренировал.
И сам, во всю, тренировался,
Ни перед кем не задавался.
Но почему-то загрустил,
В себя настрой такой впустил.
Меня в конструкторы не взяли –
Хотел в КБ я перейти,
Но кто-то встал мне на пути…
И в моей просьбе отказали.
А я мечтал быть у доски.
Отказ прибавил мне тоски…
131.
Татьяна — в Харькове, в Педине,
А мама с папой там одни –
В Одессе, я «посередине»…
Затосковал я без родни.
Одесса стала чаще сниться,
И захотелось возвратиться –
Родных увидеть, отчий дом…
И я уволился… с трудом…
«По обстоятельствам семейным» —
Такая запись в «Трудовой…»
И собираюсь я домой
С настроем радостным, елейным…
Как говорится: «Всё отдать –
Одессу, дом свой увидать!»
132.
Прощаюсь с цехом и с заводом.
Потом о них я загрущу.
Сроднился с ними и с народом.
Прощу себе и не прощу…
Но с «обходным» хожу по кругу,
Печаль добавлю Женьке – другу…
Ему все в комнате сдаю,
И койку лишнюю мою…
«Грузин» запишут в профсоюзе
Мне в профсоюзный документ.
Такой, быть может, комплимент,
В советском том ещё Союзе,
Я на прощанье получу…
И с ним в Одессу полечу.
133.
Достал большой мешок я где-то,
В него все вещи уложил.
Была зима, почти, не лето.
Все, что привёз, и что нажил…
Всю в масле робу заводскую
В мешок я тоже запакую,
Чтоб нашим дома показать,
Что в цехе был я — доказать…
Мешок – в багаж я — на вокзале…
На поезд в кассе взял билет.
Закончен был тут мой «балет» —
И на заводе, и в спортзале…
Осталась ночка тут одна,
Она была почти без сна….
134.
Средь той ночи включили воду…
Я это поздно услыхал,
И АТС опять в угоду —
Под утро тряпками пахал.
Такое выпало прощанье,
А, может, даже наказанье –
За то, что мир сей покидал.
Но воду с пола я собрал.
Я посидел, рюкзак на плечи,
И на трамвае – на вокзал.
У проходных «Прощай!»- сказал.
Пронзила мысль: «Тушите свечи!»
Я был печален, но без слёз,
И поезд в даль меня повёз…
135.
А Женька был в тот день на смене.
Мы попрощались с ним вчера.
И он готов был к перемене.
Сказал: « И мне домой пора!»
У них завод там есть, литейка…
Да, и к тому же, есть идейка
По изменению пути –
Совсем в художники уйти.
И как задумал он, всё будет.
Ещё закончит что-то он.
Любил художество Женьон,
Диплом художника добудет.
Картины будет рисовать
И свой предмет преподавать.
136.
Я умолчать хотел про это,
Но изменил потом подход,
И снять решил запрет и вето
На этот давний эпизод.
В нём наша молодость и дружба,
Работа наша, наша служба,
Тут ничего плохого нет,
Тут чувства наших давних лет.
Он отдалён уже веками,
Его я помню, не забыл,
Он в нашей юной жизни был –
Мы становились мужиками…
Был штиль у нас или гроза —
Могли смотреть глаза в глаза…
137.
Мы в ресторане отмечали
Уже наметившийся брак.
Женьён и Лида не скучали…
А на дворе спускался мрак.
Мне на завод идти в ночную —
От дома в сторону иную,
А Женька хочет спать идти,
И просит Лиду провести.
Я согласился – по дороге,
И мы идём вдвоём, молчим,
Сердцами юными стучим…
Что получается в итоге?
Не трудно всё предположить.
И я решаюсь изложить…
138.
Идём. Совсем уже стемнело.
Она мне вдруг: «Люблю тебя!»
Во мне всё враз закаменело,
Я потерял на миг себя…
Немного даже растерялся,
Но, тут же, с мыслями собрался.
Я ей сказал: « Мне Женька друг!
Я не люблю друзей подруг!»
Она, понятно же, смутилась…
До дома с нею я дошёл,
На смену вкалывать пошёл,
И мысль во мне всю ночь крутилась –
Как Женьке это донести,
Чтоб наш союз не разнести?
139.
Когда с ним утром повстречался,
Я про неё всё рассказал.
Конечно, он тут раскричался
И свой характер показал.
Я знал, что будет он расстроен,
Что делать, был я так устроен…
Кричал он: « Я не зареву!
Живи ты с ней, как я живу!»
«Дурак! — сказал ему я строго, —
Она совсем мне не нужна,
Тут информация важна,
Если одна у вас дорога…»
Не знаю, всё ль моё дошло,
Но до дуэли не дошло…
140.
Она Женьёну объяснила,
Что я ей нравлюсь не один,
Что и других она б любила,
Но, что он – муж её, господин.
Была она его моложе,
И он не стал вредней к ней, строже,
Как мог, ей это всё простил,
И вновь до сердца допустил…
Она была – юна, румяна,
Легка, улыбчива, в соку…
Не часто встретишь на веку
Такую вот, и без изъяна…
А он ещё эстетом был,
И красоту её любил…
141.
«Всё как у Пушкина!» — смеялись
Мы с ним потом, когда прошло,
Рукопожатьем обменялись…
А с Лидой всё у них пошло –
Она женою стала верной,
Послушной, преданной, примерной.
И снова были мы друзья –
Красотка Лида, Женька, я…
Как в жизни многое похоже –
Онегин, Ленский, да и мы…
Я дотяну тут до зимы,
Потом они уедут тоже,
Затем, чтоб где-то жить и быть,
И жизнь в Дружковке не забыть…
142.
Ещё так молоды мы били,
И жили в гуще жизни той.
И были те, что нас любили,
И нас пленили красотой.
Душа уже любви хотела,
На свет, как бабочка, летела…
И сердце ёкало в груди,
Увидев чудо впереди…
Я не хвалюсь, был осторожен,
Во мне имелись тормоза,
Умел я взвесить: против, за.
И этим был я огорожен.
Но так случалось не всегда
В младые наши те года…
143.
Мой Женька был – творцом, фантастом,
Настрой его ума, души —
Литейке был большим контрастом,
Ему б сидеть, творить в тиши…
В цеху есть короб, он с водою,
С обыкновенной, не святою…
В цеху вода всегда нужна,
Для формы будущей — важна.
В литейке короб кличут «лодкой»,
А Женька кличит – «катерком» —
Был в детстве юным моряком,
Ходил моряцкою походкой…
Народ в цеху был с юморком,
И звал Женьёна – «катерком»…
144.
Об этом он мне — без печали.
И я грузином был, почти…
Нас необычных, привечали,
Текст без иронии прочти…
Тогда мы были молодыми,
Неимоверно, заводными.
Был боевой у нас настрой,
Хоть и брала нас грусть порой…
К тому ж мы были из Одессы,
А это…что ни говорить…
К тому ж, умели юморить.
Таков был ход дружковской пьесы…
И про конец её, финал
Один лишь бог, наверно, знал…
145.
Стихов и песен, вспоминаю,
Я там — в Дружковке не кропал.
Причины этому не знаю.
Такой этап для них пропал…
И хорошо, что мысли всплыли
И к нужной пристани приплыли,
И что причалили в сонет,
Как к нужной пристани корвет.
Тогда я, видно, не проснулся,
Как стихотворец, графоман,
И поэтический туман
Тогда ко мне не прикоснулся…
Когда в Одессу я вернусь,
В него, как в море, окунусь…
146.
Сначала — ночку в Харьков еду,
Потом в Одессу будет путь.
Я к Саше с Ниной чуть заеду,
Смогу у них передохнуть…
Он служит главным инженером
Для многих может быть примером.
Он — был защитником страны,
Окончил ВУЗ после войны.
А Нина тоже фронт познала —
Она радисткою была.
Себя науке отдала –
После победного финала.
У них есть Женечка сынок.
Ему всего седьмой годок…
147.
Хожу по Харькову, гуляю.
Мне есть что вспомнить, помянуть.
Себя хвалю и вдохновляю —
Могу на прошлое взглянуть.
Я помню Харьков довоенный,
И тот встревоженный военный,
Когда летели «Мессера»…
И та с осколками игра…
И эшелон, что брали с боем,
Чтобы умчаться от врага.
И цепка память, и строга.
И бомбы — мчавшиеся с воем…
Всё это вспомнил я в те дни.
Мы были с Харьковом одни…
148.
Был Саша сыном тёти Фани –
Херсонской маминой сестры.
Встаёт он в самой ранней ране,
Его движения быстры.
Желает быть он всем примером,
Он служит главным инженером –
В руках его большой завод –
Станки, машины и народ…
У них в семье хозяйка Нина,
Она спешит в Пединститут,
Её характер добр и крут…
Мне оставляют Женьку – сына.
А он племянник мне родной,
Все мы от бабушки одной…
149.
Их дом на площади огромной,
И там «Динамо» есть вблизи.
Я в нём ему подарок скромный,
Как говорят, сообразил…
Купил и клюшку я, и мячик.
Была зима. И он был мальчик.
Таким припомнил я себя –
Я клюшке был бы рад, ребя…
И во дворе мы с ним играли,
То он был с клюшкою, то я,
Имела кайф душа моя,
Я делал клюшкою спирали…
Не знаю, кто был больше рад,
Но помню был меж нами лад…
150.
Ему отдал я эту клюшку,
Да, и хоккейный мячик к ней,
Такую, вроде бы, игрушку –
Мечту калининских тех дней,
Когда гоняли льдинки, банки
Мы все военные подранки,
Играя палками на льду
В хоккей у мира на виду…
Оставил клюшку я и мячик —
Мечту далёкую мою.
Был, может, дар мой не в струю?
Он был послевоенный мальчик…
Но сам я искренне был рад.
Тому, что был такой расклад…
151.
И так, я с Харьковом простился.
В Одесском поезде стою.
Колёс стук в рельсы участился,
И отдается в плоть мою…
Я весь к Одессе обратился,
Со всем, промчавшимся, простился.
Стою и думаю о ней
В лучах мигающих огней.
Промчалась ночь под стук колёсный,
Под суету и дребедень,
И заструился новый день,
День необычный, судьбоносный.
В Одессе, дома снова я!
Вы понимаете, друзья…
Продолжение следует