«ВЛАДИМИР»

Глава №3
1954 -1955 гг.
1.
Пошли последние предметы.
На экономику упор.
Конца видны уже приметы,
Но мы студенты до сих пор.
А молодёжь нас подпирает,
На нас сочувственно взирает,
Имеет нас за стариков…
Да, институтский мир таков.
Охота быть ещё студентом
И инженером лестно быть,
На службу первую отбыть.
Был только абитуриентом…
Но курс последний, номер пять, —
Не даст грустить нам и скучать…

2.
Нас ждут экзамены, зачёты,
Завод литейный, Ленинград,
Листы проекта и расчёты,
И не один ещё парад…
И в ноябре один, и в мае –
Живём же мы в советском рае,
И Валентина не суди –
Он с барабаном впереди.
Мы пятикурсники, почтенье,
Уже какое-то к нам есть.
Но дел ещё не перечесть –
Упорство было б и терпенье.
«Мы инженеры все, почти», —
Мысль за бахвальство не сочти…

3.
Был сдан экзамен на комвзвода:
Приказы, тактика, матчасть.
После экзамена – свобода…
Не нужно нам на службу — в часть.
Готовы — к практике дипломной,
К работе всей головоломной.
У нас дорога в Ленинград.
И кто был этому не рад…
Но общежития не будет.
Мне жить у маминой сестры.
Её хоромы не хитры.
Она с утра меня разбудит…
Василеостровский район –
Тут: завтрак, ужин, быт и сон…

4.
А Валя с Мариком — два друга,
У Нелли в Лавре будут жить:
Сестрица Лили, их подруга,
Смогла жильё им предложить.
И так мы все определились
И по жилью распределились,
И перед нами нет преград,
И все мы едем в Ленинград!
Там наша практика зимою.
Нужна одежда потеплей.
Не позабыть мне этих дней,
Я их из памяти не смою…
И постараюсь изложить,
Про то, как там нам было жить.

5.
В купе мы едем, как в карете…
И Лиля с нами тут как тут.
Наверно, был уж на примете
Там театральный институт.
Мы ничего о том не знаем,
Что есть с собою, уминаем.
Пройдут, прокатятся года,
И попадёт она туда…
Пойдут ребята к Нелли с нею,
Я — на Васильевский пойду.
Потом я в Лавре их найду,
Сходить на кладбище сумею,
Туда, где – белый снег, покой,
Приют Наталии Ланской…

6.
Завод литейный, арматурный,
Известный – «Войкова» — дымит…
Он широко – номенклатурный,
На всю республику гремит.
Нас наш завкафедрой приводит,
В литейный цех с собой заводит,
Литейный дух ворвётся в нас,
Его я слышу и сейчас…
Его порой мне не хватает,
Его мне хочется вдохнуть,
Ему дыханье распахнуть,
Но он домой не прилетает…
Порой он явится во сне,
И то припомнится всё мне…

7.
Задача практики понятна –
Взять, всё, что можно, на диплом.
Жизнь в Ленинграде мне приятна,
И всё должно быть поделом…
Я это будто понимаю,
Но свой восторг не унимаю –
Бегу – в музей, в музей, в музей,
Иду один, в кругу друзей…
Я обитаю в Эрмитаже —
Я в нём с утра. Так восемь дней.
Он мне родней всё и родней,
Уже родней завода даже…
И Русский я не обогнул,
Не раз в него я заглянул…

8.
Тогда Конёнков выставлялся,
Своей скульптурою блистал.
В моей он памяти остался.
Ещё живым его застал.
Был и в отеле, где Есенин
Взял, огорчил свою Расею.
И с диво — храмом на Крови
Был очень близко – визави…
Вся Петропавловская крепость,
Адмиралтейство, Пётр, мосты,
И даже полосы версты —
Отображали: силу, крепость.
Нева мне нравилась, дома,
И эта русская зима…

9.
Я помню Лавру — в зиму, в холод,
Ту – Александро-Невскую,
Когда сам был и свеж, и молод,
И шло всё – в жилу и в струю.
Я от неё пешком на остров,
Так мне казалось, очень просто,
В квартиру к тёте приходил,
Уют, ночлег там находил.
Старался я всегда на ужин —
Сырку, колбаски подкупить,
Чтоб с тётей, с дядей чай попить.
Я с ними ласков был и дружен.
И получал от них в ответ
Такой же родственный привет.

10.
Театр Пушкинский попался
Мне на дороге, на пути.
Что в нём, — узнать я не пытался,
Скорей хотел в него войти.
Купил билет уже у входа.
Билеты были у народа…
Что за спектакль я не спросил,
И внутрь с билетом потрусил…
Как оказалось, место в ложе
Моё — законное… сижу…
На сцену пристально гляжу,
Понять хочу – на что похоже…
На что пришёл не знаю я, —
Тут вся неопытность моя…

11.
В конце – концов, я разобрался,
Что это «Гамлет» и Шекспир.
Спектакль шикарно разыгрался:
Коллизий, чувств, эмоций – пир.
Сам Фрейндлих Гамлета играет –
Чудит, фехтует, умирает…
«Ему, — люд шепчет, — сорок пять!»
А я стараюсь всё понять…
Я к тёте шёл пешком по снегу,
Хвалил себя и ликовал,
За то, что в сказке побывал
И ощутил восторг и негу.
Я не забыл ещё лица
Актрисы питерской отца.

12.
Мы в Дом учителя ходили –
Там были встречи, вечера.
Но очень быстро уходили,
Нам их не нравилась игра…
Нам больше нравилось в «Текстильном»
В кругу живом не инфантильном.
Там были танцы высший класс.
Они устраивали нас…
Там танцевали современно.
Мы им старались подражать.
Хотелось нам не облажать
И быть собой – одновременно.
И ленинградки шли на нас…
Я это помню, как сейчас.

13.
Как тесен Мир — я убеждался
Тут в Ленинграде, и не раз.
Мне одессит тут повстречался –
Он из толпы попался в глаз.
Они по крепости ходили
И рядом с нами проходили.
Васенко, вижу, наш гимнаст –
Большой рассказчик и фантаст…
Мы оба встрече были рады –
Гимнаст гимнасту – брат и друг.
А тут такая встреча вдруг.
Тут нет ни фальши, ни бравады.
Мы распрощались впопыхах,
Пожав мозоли на руках…

14.
Ещё калининец попался.
Теперь он в форме был морской.
На зубы все заулыбался –
Улыбкой здешней городской…
Мы всласть похлопали друг друга,
Тут подошла его подруга,
Они обнялись, в круг вошли
И в танго медленном пошли.
Я посмотрел на них с любовью,
Потом из вида потерял,
В толпу за ними не нырял…
Непроизвольно двинул бровью.
И вышел просто в Ленинград,
Пошёл на остров вдоль оград…

15.
А по пути был Невский зимний,
Потом Нева, мосты, мосты…
А справа где-то Пётр, «Зимний»
Иду, все помыслы чисты…
Бело на улицах, морозно,
Хочу дойти не очень поздно.
По сторонам я не гляжу,
Как на коньках, по льду скольжу…
Вот уже остров под ногами.
Остались Сфинксы вдалеке.
Недолго всё в моей строке.
Нева блестит меж берегами.
Так возвращался я домой
Той удивительной зимой…

16.
Тут зреет тема для диплома –
Стальцех, вагранка, бессемер…
Добавки к стали – серы, хрома…
Не я процесса — пионер.
Он был известен на заводах
В пятидесятых наших годах.
Купил брошюру я к тому, —
Процесс раскрыт там по уму.
Я чертежами обзавёлся –
Они сумеют мне помочь,
Когда корпеть я буду в ночь.
Пока ж ещё я не завёлся…
Пока тут практика моя,
И в ней со мной мои друзья.

17.
Ребята в Лавре там, у Нелли.
У них весёлый коллектив.
Они там спали, пили, ели,
Был позитив, и негатив…
С утра мы были на заводе,
Потом – на воле, на свободе,
Нам открывался Ленинград.
И нам он был, казалось, рад.
Дома, соборы, кони, шпили,
Нева, каналы и дворцы…
Его украсили творцы,
Мы красоту всю эту пили…
Она пьянила души нам –
Ещё одесским пацанам.

18.
Моя на острове подушка.
Стараюсь раньше приходить.
За мной скучает раскладушка.
Мне утром рано уходить.
Забота есть у тёти Бети:
Готовить завтрак на рассвете.
И я до вечера уйду,
И с чем-то вкусненьким приду…
В один из дней у нас забота –
С невестой едет тётин сын.
Готовим тряпки, керосин…
Нас ждёт немалая работа.
Обои новые лежат.
Она потратила деньжат…

19.
В обоях – комната, кладовка.
Они в кладовке будут спасть.
Во всю к их встрече подготовка.
В кладовке есть для них кровать.
Для Лёни это всё и Лины.
Везёт её он на смотрины.
Уже он в звании – старлей…
Такой предсвадебный елей.
Он – в академии военной.
Автомобильные войска.
Глядит немного свысока,
Имеет взгляд чуть-чуть надменный.
Он был отличником везде.
И шла ему звезда к звезде.

20.
Он в академии представит
Жену законную свою.
Их курс с бокалами поздравит.
Служить им в северном краю.
У них родится дочка Лена –
Их продолжение и смена.
У них в семье все с буквы «Л»,
Так Лёня, видимо, хотел.
В Одессе будут с ними встречи,
Приедут в Нюрнберг они.
Пройдут, промчатся годы, дни,
И тут по ним зажгутся свечи.
Устроит Лена им покой.
И я тут вспомню их строкой.

21.
И эта практика кончалась.
В литейном деле мы — спецы.
Рассылка наша намечалась
Во всевозможные концы.
Она – согласно разнарядке:
Такие строгие порядки
Имелись в нашей той стране,
Ещё не склонной к слабине.
Нас всех пошлют после защиты
Трубить в литейные цеха.
Довольны, что таить греха,
Не очень будут одесситы…
Пока ж трудов учебных тьма.
В ОПИ — последняя зима…

22.
И так, мы едем все обратно,
Набравшись знаний и ума.
А их количество – приватно…
И где-то ждут нас всех дома.
Меня заждались – мама, папа,
Они и Таня тут у трапа,
Верней у лестницы в вагон.
Наш завершился перегон.
Вновь институт и тренировки,
И преддипломная пора.
Ну, и конечно, вечера,
И дух студенческой столовки.
Финал уже рождает — грусть
И мысли дерзкие: «И пусть…»

23.
Мне мама с папой вдруг пошили
Пиджак зелёный из сукна.
Карманы модные пришили,
С особым хлястиком спина.
Я пиджаком тем отличался
И как-то, в общем, выделялся.
В нём необычный был фасон.
Казалось, что не здешний он.
Когда домой наш курс вернётся,
И в нём на вечер я зайду
И танцевать ещё пойду,
Народ на танцах развернётся…
Народ я понял… и был рад –
Во мне ещё был Ленинград…

24.
Пять лет учёбы инженерной
Конечно, даром не прошли.
Был план учёбы нашей – верный,
И от него мы не ушли.
Был я в учёбе, скажем, боек –
Сдавал экзамены без троек.
Мне и конспект мой помогал,
Я в нём подробно излагал…
Осталось сдать проект дипломный.
До лета надобно успеть.
Еще придётся покорпеть —
Объём работы преогромный.
Расчёты, схемы, чертежи —
В одно единое свяжи…

25.
Ко всем экзаменам мы с Лёдкой
У нас готовились вдвоём.
Он был с моряцкою походкой,
«Швертботом» мы его зовём.
В клешах и в мичманке он ходит,
Тельняшка клинышком выходит,
Из-за рубахи, пиджака,
Её узришь издалека.
Он и обидчив, и капризен.
Не ординарен и не прост,
Но подкачал немного рост…
Такой вот друг мой Лео Визнер.
Он уважает парус, бокс
И танцевать умеет «фокс»…

26.
Он стал литейным инженером.
Сначала в Орске, после тут.
Был положительным примером
Для тех, кто кончил институт.
Потом волне одной поддался,
С женой в Германию подался.
Мотался он туда-сюда,
И приключилась с ним беда.
Теперь лежит в своей Одессе,
И дочка с мамою к нему,
Чтобы поплакать по нему,
Порой приедут в «Мерседесе».
А Море Чёрное шумит,
О берег бьётся и штормит…

27.
А Валя Клейнер – дуг мой – Рыжий:
В «НИИСЛе» годы протрубил –
При уважении, престиже,
Народ везде его любил.
Во всех делах он был активным,
К народу, к людям — позитивным-
Там, где работал и где жил,
И честь с любовью заслужил.
Его родные Инна, Галя –
К нему с любовью и с душой.
Он мягкий, добрый и большой –
Мой друг со школы, Клейнер Валя.
Да, Валька Рыжий он таков,
Он наш литейный Горчаков…

28.
У Вали дома собирались,
«В кафе на Греческой», всегда,
Не очень сильно напивались…
Мы — в юбилейные года.
И со своим огромным ростом
Для нас остался он форпостом –
Там, где Фонтан и Ланжерон…
Нам из Одессы светит он.
И мы по «Скайпу» с ним, порою,
Ведём душевный разговор,
Любовь меж нами до сих пор –
Ни от кого это не скрою.
Нас породнил девятый класс,
Причин нет ссориться у нас.

29.
«Завкаф» был мною не доволен —
Завод я часто пропускал.
Пред «Эрмитажем» был не волен,
Он взгляд мой нежил и ласкал.
Власть надо мной тогда имели
Картины маслом, акварели…
Я удивлён был, поражён,
Что называется, — сражён.
Грозил он вспомнить на защите,
И слово он своё сдержал.
Вопросом, словом своим жал.
Другого в этом не ищите.
По делу было, поделом.
Но защитил я свой диплом.

30.
Была дипломная защита
В аудитории большой.
Учёбы нашей всей финита.
К нам – с уважением, с душой.
Мы все порядком потрудились.
В костюмах, в галстуках явились.
Листы, записки, всё с собой…
В ОПИ у нас последний бой.
Проект мой – цех литья деталей,
По всем канонам сделан был,
В него я новшества вложил –
По производству разных сталей.
Был для продувки кислород,
Чтоб удивить честной народ…

31.
Пошлют в столицу три проекта
Дипломных. Будет там и мой.
Не обнаружат в нём дефекта –
Спасибо практике зимой…
Я получу диплом и место,
Чтоб замесить покруче тесто
Другой истории моей,
Уйдя из вузовских дверей.
Моя судьба теперь Дружковка,
Сталелитейный комбинат –
Я там уже зачислен в штат.
Страна расчётлива и ловка –
Распределили нас давно,
Так было в ней заведено.

32.
Мой дед – столяр краснодеревщик.
Отец отца. Вдруг вспомнил я.
Что был убит. Был и модельщик –
Модели делал для литья.
Он понимал в литейном деле:
Отливки точность вся – в модели,
В земле формовочной она
Пустоты выполнить — должна.
У нас преемственность, выходит, —
В семье, пускай издалека…
Я рад, что тут моя строка
Об этом суть свою находит.
Да, я литейщик – инженер.
И мне отец отца – в пример…

33.
Я на завод ещё успею –
В начале августа он ждёт.
Я мчусь в иную «эпопею»,
Она в судьбу мою войдёт.
Меня зовет «Гимнастиада»,
Вся суть моя горда и рада,
Во Львов зовёт меня она.
Златые были времена.
Там цвет спортобщества собрался
«Пищевика» — со всей страны, —
Цвет гимнастической волны.
Союз на спорт тогда не жался.
Соревнования и сбор,
Все точно помню до сих пор…

34.
Мы все советские спортсмены,
И тут в гостиницах живём,
Как господа, как джентльмены…
Мы чуть от жизни оторвём…
О нас тут полная забота,
Нам лишь спортивная работа –
За город, край свой выступать,
Побольше баллов набирать.
Чукарин судит нас, Леонкин,
Другие асы, мастера.
Я всех их помню, как вчера,
Они во мне, как в киноплёнке.
И Вася Паршин, всем в контраст –
Есенин здешний и гимнаст.

35.
Поёт он песни под гитару,
Приходит вечером он к нам.
Он добавляет чувств и жару
Девчонкам нашим, пацанам.
Он виртуозен, романтичен
И на снарядах симпатичен,
На вольных истинный поэт,
И в завершенье – пируэт.
Леонкин Дима — он серьёзен,
Он олимпийский чемпион.
Тренировать нас будет он.
Он временами даже грозен.
Но и в него мы влюблены,
Да, есть гимнасты у страны.

36.
Соревновались мы два раза –
Был — «Укрсовет», потом ЦС.
Тут гимнастическая база –
Гимнастика имеет вес:
Два олимпийских чемпиона,
А у Чукарина корона,
Его в стране известна роль,
Он всей гимнастики король.
По нашим баллам взял на сборы
Нас украинский «Пищевик»,
Да, это был особый блик…
Потом иным мы дали форы.
Отличный тренер был у нас,
И мы повысили свой класс.

37.
Нас от Одессы было двое,
Мы оба кончили ОПИ,
Нам счастье выпало такое,
Жизнь, ты его не торопи…
Отдельный номер. Я и Яша —
Такая вот команда наша,
Нам после сбора ждать ЦС,
Нам прибавляло это вес…
ЦС – со всей страны гимнасты
«Пищевика» примчат во Львов.
Им всем тут будет стол и кров,
Такие случаи не часты…
Мы будем с ними выступать,
Стараться им не уступать…

38.
Нас в ресторане тут питают.
Нам всем талоны выдают.
Дни эти быстро пролетают
И оглянуться не дают…
У нас знакомые девчонки,
Они и веселы, и звонки,
И хорошо нам всем дружить
И в эти дни во Львове жить.
Да, спорт и молодость – прекрасны.
Случилось вместе их прожить,
Со смыслом, с чувством пережить.
Мгновенья были не напрасны.
Весь гимнастический тот Львов
Мне описать не хватит слов…

39.
Мы Украине свои баллы
Несли в копилку как могли,
Они совсем были не малы
И в сумму общую легли.
Начальство нас благодарило.
Приятно было нам и мило.
Всё было, думали, — не зря,
В уме наш Львов благодаря.
Потом банкет был. Всех собрали
В один большой и светлый зал,
Там главный речь свою сказал.
Еду, напитки… разобрали…
Была закуска и вино.
Так было тут заведено…

40.
Команда каждая попела,
И я решился песню спеть…
Как только песня полетела,
Зал захотел её подпеть.
Я – про Одессу, что у моря,
Зал улыбался песне вторя.
Он этой песни знал слова,
Ходила кругом голова…
Меня, конечно, все хвалили-
Одесса всем была мила,
Всем, кто сидел тут у стола,
И за Одессу все налили…
Такой вот был у нас финал.
Его я долго вспоминал…

41.
Когда наш сбор в обед питался,
К нам в зал мужчина заходил.
Он говорить мудро пытался,
Он в бороде, с усами был…
Он Челкашом нам представлялся
И убедить нас всех старался,
Что Горький тип с него списал,
И текст заученно бросал…
Он обходил столы и строго,
На то, что ели мы, косил
И только вкусное просил,
И получал, порой, немного.
Потом милиция пришла
И с нашим горьковцем ушла…

42.
Не зря он, видимо, являлся –
Есть афоризм его во мне.
Не раз он мною повторялся,
Порой, мне слышался во сне:
Про отношенье к человеку,
Пригоден он любому веку,
Об уважении, любви —
В единстве этом смысл лови…
Он говорил, поднявши палец,
Потом столы он обходил,
Потом под стражей уходил —
Этот отшельник и скиталец…
«Людей не надо унижать,
Любить их надо, уважать!»

43.
Львов был спортивным в это лето:
Штангисты ходят и пловцы,
Есть «Спартака» гимнасты, где-то,
Боксёры в холле и борцы.
И мастера, и чемпионы –
В стране спортсменов миллионы.
У нас спортивная страна.
Такие были времена.
И я тогда всю сладость спорта,
Того советского, постиг.
И мастерства я в нём достиг.
Потом стал спорт иного сорта.
Но это будет всё потом,
В известном времени крутом.

44.
Львов был с Одессой схож домами,
Но разговор тут был иной.
И мне казалось временами,
Что Львов не с нашею страной.
Быть может, это показалось,
Но навсегда со мной осталось.
Бывал во Львове я потом,
И убеждал меня он в том.
Но эти чувства не сумели
Испортить радость львовских дней,
И Львов не стал мне не родней,
Как эти чувства ни хотели.
Не знаю, сколько мне тут быть,
Я буду Львов тот мой любить.

45.
Львов чуть отвлёк меня от дела.
Как говорят, потехе час…
Львов для души был и для тела,
Но ждёт завод дружковский нас.
Вдвоём мы едем мастерами –
Пять лет, диплом уже за нами,
Прощай, Одесса, институт,
Нас там уже, в Дружковке, ждут.
Отец мой рад, что не в конторе
Сидеть я буду, а в цеху…
В литейном! Это на слуху.
А вот для мамы это – горе…
Отца и маму я люблю
И Танин грустный взгляд ловлю…

46.
Меня на поезд провожают –
Мои родные… со двора…
Наверно, любят, уважают…
Всё вижу, будто бы вчера…
Отец серьёзен, плачет мама.
Для матерей разлука – драма.
А мне б скорей войти в вагон,
И вжиться в новый перегон…
Наш поезд до Ясиноватой,
Там — на другой нам пересесть.
Нам с Женькой вместе кашу есть.
В лихой судьбе витиеватой…
Дружковка выпала ему.
Мы едем вместе посему…

47.
Мы не одни мчим в край Донецкий,
Ребята наши – в Краматорск.
Союз огромный наш советский…
Друг Лео Визнер едет в Орск.
А в Красноярск мчит Клейнер Валя,
Сей град чуть северней Трансваля…
У Шафоренко путь в Свердловск.
А кто-то и в Днепропетровск…
Нам ехать с Женькою до Дружковки…
Наш поезд вдоль Донбасса мчит
По рельсам весело стучит,
Как лошадиные подковки…
У нас с ним общая тропа.
Но тут встречает он попа…

48.
Он с нами в поезде, в вагоне.
Он положил на Женьку глаз
Ещё, наверно, на перроне,
И тут мы рядышком как раз…
Спросил он Женьку про крещенье,
И тот ответил сквозь смущенье,
Что, почему-то, не крещён…
Поп был, похоже, просвещён…
Стал говорить, что от несчастья
Женьён никак не защищён,
Что русский должен быть крещён.
Чтоб одолеть – в пути ненастья.
Как в воду этот поп глядел,
В Дружковке Женька залетел…

49.
Меня поп вычислил наверно.
Не взял меня в свою игру…
Но я подумал суеверно,
Что поп в дороге не к добру.
Тут с нами всякое случалось,
К попу раздумье возвращалось.
Я атеистом в дни те был,
Но встречу эту не забыл.
А Женька должен был креститься.
Но комсомолец, пионер…
Тогда нам было не до вер.
Ему особо не простится…
Накаркал поп тогда ему,
И это после я пойму…

50.
Есть фотография — виньетка.
Она совсем не для потех.
Она последняя отметка
О том, что был в нас Политех,
О том, что мы в нём вместе были,
Что пятилетку протрубили,
Что по заслугам, поделом
Теперь у каждого диплом,
Что все теперь мы инженеры –
Механики литейных дел,
Что это наш теперь удел,
Что мы одной литейной веры.
Вожди в виньетке наверху,
Что в век тот были на слуху…

51.
Преподаватель, тот, что слева,
В литейном деле понимал,
Но изо рта, то бишь, из зева,
Он леденцы не вынимал…
Они, бывало, выпадали,
И мы от смеха все рыдали:
В летах он был и засыпал,
Когда зачёты принимал…
Ну, а завкафедрой был строгим,
Его так просто не пройдёшь,
Не обойдёшь, не проведёшь,
Известно это было многим.
В пенсне директор рядом с ним.
Его мы шуточки храним…

52.
А рядом с ним декан мехфака –
Доцент товарищ Костюков.
При нём процесс идёт без брака,
Он по характеру таков…
Речь не идёт о нашей массе,
А о весьма высоком классе –
Тех, кто у нас преподавал
И нам своё передавал.
Да, корифеи нам достались
Из довоенных тех времён.
Они, был каждый убеждён,
Учить нас разуму старались.
Мы поддавались, как могли,
И их советы берегли…

53.
Студенты все в овалах ниже,
Под ними подписи, прочти.
Кто от верхушки – дальше, ближе…
На фото наши все, почти.
Есть — кто постарше, кто — моложе,
Кто — веселее, кто и — строже…
Тут жизни миг запечатлён,
И тут застыл на веки он.
Две группы тут литейных вместе.
Четыре девочки на всех.
Не шли девчонки в Политех,
В другом им было б лучше месте.
Им бы попасть в Мединститут,
Но приходилось быть и тут…

54.
Виньетка в трубочку свернулась,
Я думал, что её уж нет.
Но вдруг она мне подвернулась,
Когда я стал писать сонет…
Я на картон её наклеил
И сразу грусть свою развеял –
Ребят всех наших вмиг узрел
И вдохновился, и прозрел…
На фото все мы молодые,
Я каждый день на нас гляжу,
Когда сижу или хожу,
С чубами чёрными, худые…
Все помогают мне писать,
В сонеты мысли утрясать…

55.
Я на виньетку чуть отвлёкся,
И рад, что это совершил.
Что фотографией увлёкся,
Что ею путь наш завершил —
В стенах родного Политеха,
Где и серьёзность, и потеха
Объединяли нас пять лет,
Где мы дождались эполет…
Теперь мы едем на заводы
Во все советские края.
Не исключенье — Женька, я.
Младые, радостные годы…
И поезд наш идёт, идёт,
И мы не знаем, что нас ждёт…

Продолжение следует