Андрей Зубов. ВПЕРВЫЕ ЗА ВОСЕМЬ ЛЕТ

В эту среду впервые за восемь лет я прочел студентам лекцию в университете.

Весной 2014 года после того, как я опубликовал в «Ведомостях» статью «Это уже было» об аннексии Крыма и о том, что за этим последует, если не остановиться и не дать назад, после всего этого меня изгнали из МГИМО и, как я вскоре понял, запретили любому университету в России принимать меня в корпорацию своих профессоров. Тогда КГБ перекрыл мне путь в высшую школу. Любимая профессия была мне запрещена. Я с помощью друзей как-то выходил из положения — читал лекции на площадках «Новой Газеты», «Прямой речи», лектория «Апрель», читал их у себя дома под камеру. Но всё это была не работа с молодежью по их образованию и воспитанию, а обращение к миру. Очень важное дело, но и очень отличающееся от любимой мною педагогики и тьюторства.

Скучные люди с Лубянки запретили брать меня на работу в университеты, запретили мне учить российское юношество, а ему воспретили учиться у меня.

И вот через восемь с лишним лет — первая университетская лекция. Огромная «поточная» аудитория, около двухсот студентов и «примкнувших к ним» преподавателей. Теплая, дружеская атмосфера, приветствие проректора, такая тишина в зале, что слышно жужжание кондиционеров.

Я был взволнован, боялся, что разучился читать студентам за годы вынужденного отсечения от школы. Тем более, что читал я лекцию на чужом английском языке, которым владею совсем не так, как русским, и читал для студентов, которым английский тоже не родной — читал русским и украинцам, белорусам и венграм, чехам и словакам, немцам и румынам. Я читал на чужой земле первую лекцию курса по философии русской истории, а потом отвечал на вопросы. И всё это было в чешском Брно, в университете Томаша Масарика, куда меня пригласили приехать в эти тяжкие для нашей страны дни.

Я принял любезное приглашение только потому, что знал — в моей родной стране мне гарантировано в лучшем случае молчание, а в худшем — тюрьма, как моему доброму другу Леониду Гозману, моему другу и коллеге Владимиру Кара-Мурзе, как Юрию Дмитриеву и многим иным.

Шаг за шагом в моей стране властвующий КГБ создал полицейскую деспотию и, задушив вольное слово, бросил граждан в жерло войны. Этому пресловутому Комитету не нужны мыслящие люди, знающие историю своей страны и мира, размышляющие над высокими проблемами философии и богословия. Ему нужны «чурки с глазами», верящие примитивным бредням чекистских идеологов и искренне повторяющих их. Ему нужны солдаты с прочищенными мозгами, готовые идти на смерть и убийство ни в чем не повинных людей. Ему они нужны он сам не знает для чего, потому что этот проклятый Комитет, отлично сознавая частные цели, не желает думать над целью конечной, финальной, ибо эта цель ужасает самих чекистов — эта цель — уничтожение всего мира, любой жизни в нем, любой мысли, любой свободы. Эта цель — превращение нашей прекрасной земли, нашей Голубой планеты — в смерть и ад, в термоядерный пепел.

А, чтобы этого не произошло, — надо учить, надо вдохновлять молодых на дерзновенный поиск истины, надо зажигать факелы их душ, дабы открылось им всё святое и прекрасное, чем от века жило человечество . И, конечно, в первую очередь надо это делать на родном языке, на родной земле, родным мне людям России.

Но, если пока в России я осужден на молчание, я буду это делать в любой точке мира на любом, знакомом мне языке, любым студентам, из какой бы страны ни пришли они слушать меня. И всегда я буду помнить, что, уча их, я учу и моих русских учеников и сею семена истины в родную мне землю, где и могилы отцов моих.

А пока — здесь, в Брно, под столь дружелюбным к России чешским небом, в уютном городе, напоминающем старую, предреволюционную Москву, ее арбатские переулки, в университете, носящем имя Томаша Гарри Масарика — человека, бесконечно много сделавшего в свое время, в первое русское изгнанничество, для сохранения русской культуры, для воспитания русского человека, свободного от чекизма-большевизма.
И я счастлив, что я прочел первую мою лекцию, после восьми лет молчания, коли родина еще для меня затворена, именно здесь — на чешской земле, в Брно. Да благословит Господь этот почин!