Алла Боссарт

В позапрошлом году я написала стишок, посвященный Даниилу Хармсу и Николаю Олейникову. Ну конечно, не только им.

Звездочет один из них. А другой — архаровец.
Полы рвет взбесившимся палачом январь.
Даниил Иванович. Николай Макарович.
За решеткой – мертвая белая Нева.

На свободу вырвалась смерть неприручённая,
затаился в логове лютый костолом,
верно, никогда еще вместе обреченные
нЕ пили так весело за одним столом.

Ладожскую водочку привозить на саночках
не пришла пора еще чокнутым шутам.
Николай Макарычу, Даниил Иванычу
отольются шуточки платой по счетам.

Самые счастливые жены – у отмеченных
гнойным глазом войлочным, воем серых свор…
До Крестов – пустынное русло бесконечное,
и в больничной выварке киснет приговор.

Самые несчастные жены у целованных
богом шутки Момусом, пьяным от затей.
Ляля проморожена и Фефюлька сломана,
а игра всё тянется с козырных крестей.

А когда закончатся все кресты на кладбищах,
сядут пулю новую расписать вдвоем
санитар с расстрельщиком, поиграют в ладушки –
что стоим, гражданочки? справок не даем.

Сломанные куколки, треснувшие карточки…
От картошки с маслицем – запах аж с сеней.
Даниил Иванович, Николай Макарович
умирают со смеху. Полон дом теней.