Александр Иличевский. Две записи

КОГДА СОВЫ КРИЧАТ

Самые страшные страдания взрослого человека — шелуха по сравнению со страданиями детей. Единственное, что Бог может сделать для ребёнка — дать наравне с пламенем ужаса, тоски, смятения ощущение беспримесного счастья детства. Это защищает всерьёз. Иногда на всю жизнь.

Тревожно, когда совы кричат. Стал бы охотник шуметь, чтобы спугнуть добычу?

Когда совы кричат — это значит, кто-то крадётся. Совсем не тот, кого можно подстеречь, — и не тот, от кого можно уберечься.

Когда совы молчат — я могу слушать их вечность. Когда совы молчат, они пеленгуют своими асимметричными ушами писк добычи. Ведь уши на головах сов располагаются одно чуть выше другого, отчего череп выглядит необычно, странно. Если снять все перья, совиный череп поражает. Сплющенная голова-блюдце с налитыми прозрачной тьмой глазами, с перьями, раскрытыми вокруг клюва, — служит локатором. Совы улавливают малейший шорох полёвки в покрове листьев, хвои, травы. После чего точным бесшумным броском скользят поверх сухостоя, лавируя в потёмках между деревьями, чтобы макнуть в траву плюсну и подняться на следующем взмахе вместе с мокрым тельцем, почти незаметным, может быть, блеснувшим в свете луны бусинками глаз.

Я знал одного человека, который боялся сов. В конце тридцатых, ночью, когда в их дачный посёлок въехали два «воронка» — один за родителями, другой — чтобы передать его в детдом, — той ночью в саду беспокоились совы. Отец то и дело выходил на веранду курить, прислушивался к чему-то и входил обратно в комнату, каждый раз аккуратно затягивая за собой занавеску. Мать спала рядом, а мальчик очнулся от полной луны и тайком теперь, стараясь не задремать снова от материнского тепла и убаюкивающего ровного дыхания, выглядывал из-под одеяла и прислушивался к покрикиванию сов.

Мальчик всегда был заодно с отцом, обожал делать с ним что-нибудь вместе: паять, строгать, чертить, гулять. Родители исчезли из жизни, а мальчик, когда вырос, стал инженером и построил дачу в тех же краях, но на противоположном берегу Оки. Он немного охотился, чаще зимой. Но не ради охоты, когда приезжал на дачу, ставил у изголовья ружье. Как только в садах по ночам начинали покрикивать совы, он выходил на веранду и палил по тьме. Это было ужасно.

Мой дачный сосед, Юрий Иванович Вахтеров, одинокий старик, живший с легавой собакой, немного безумный, страдавший перикардитом, конструктор силовых установок для подлодок, выращивавший дыни-колхозницы в теплице на крыше гаража, поивший меня рябиновкой так, что я не мог встать на непослушные ноги, когда звякала налимья поклёвка, — он умер от сердца во сне, схватившись за ствол ружья.
Его собака утром перемахнула через забор и села у моего крыльца.

Я разогнул Вахтерову пальцы, чтобы поставить оружие в старый школьный сейф, ржавевший в сенцах. Наверное, соседу приснились те проклятые совы, и он не смог с ними посчитаться.

************************************
Рассказ «Старик и море» — это в столь высшей степени литература, что он словно бы не имеет к ней отношения. Ну, например, какое отношение к зодчеству имеет Венеция? «Старик и море» — это кристалл словесности и жизненных сил, соединенных в особенное произведение искусства. Но даже и не в том дело, что каждое слово рассказа достойно всех остальных его слов и каждый абзац — ритм, накатанный волнами. Чудо-рыба, залог мирового счастья и пропитания, сама тонущая жизнь на крючке, морские течения вроде линий провидения, лодка-ладонь, ловкие снасти, польза от мальчика, которого с ним нет, но который потом поступит в своей жизни так же. Немыслимо отвратной смертью умер автор рассказа — на самом деле такие произведения и есть подлинная овеществленная смерть, женатая на жизни, а не поцелуй двустволки.

Ведь в сущности старик отправился в пустыню вод за откровением. Оно предстало левиафаном. Огромный мир он ловил на наживку в виде самого себя. Наконец, ему удалось подсечь левиафана. Но духи морской пустыни не дали привести на берег чудо. Они обглодали откровение, оставив от него одни слова.

3 комментария для “Александр Иличевский. Две записи

  1. Рассказ «Старик и море» — это в столь высшей степени литература, что он словно бы не имеет к ней отношения. Ну, например, какое отношение к зодчеству имеет Венеция? «Старик и море» — это кристалл словесности и жизненных сил, соединенных в особенное произведение искусства. Но даже и не в том дело, что каждое слово рассказа достойно всех остальных его слов и каждый абзац — ритм, накатанный волнами.

  2. Александр Иличевский. Две записи

    КОГДА СОВЫ КРИЧАТ

    Самые страшные страдания взрослого человека — шелуха по сравнению со страданиями детей. Единственное, что Бог может сделать для ребёнка — дать наравне с пламенем ужаса, тоски, смятения ощущение беспримесного счастья детства. Это защищает всерьёз. Иногда на всю жизнь.

    Тревожно, когда совы кричат. Стал бы охотник шуметь, чтобы спугнуть добычу?

    Когда совы кричат — это значит, кто-то крадётся. Совсем не тот, кого можно подстеречь, — и не тот, от кого можно уберечься.

    Читать дальше в блоге.

Добавить комментарий