Гасан Гусейнов. «КАК СМЕЮТ РУССКИЕ ПОЭТЫ ПИСАТЬ О ВОЙНЕ В УКРАИНЕ?»

Четыре вопроса, на которые нужно дать прямой ответ. Не прячась при этом за спинами еврейских немецких поэтов, которые писали стихи по-немецки после истребления нескольких миллионов евреев, в том числе — собственных родителей, например. Нет, отвечать нужно так, как будто история началась 24 февраля 2022 года.

«Да и на нашей ли вы стороне после этого?»

Начну с последнего вопроса. Да, я на вашей, украинской стороне. Но я не могу отменить того факта, что мой родной язык — русский. И он для меня не язык врага. Просто современное российское государство предало этот язык.

Убивая украинцев как политическую нацию, Российская Федерация как государство пользуется специально для этого убийства изготовленной версией русского языка. Внешне он очень похож на настоящий живой великорусский язык. Но когда начинаешь разбирать составленные на этом языке тексты, понимаешь: нет, этот язык — не живой. Он создан для войны и смерти. На нем говорят военные преступники Гиркин-Стрелков, Путин и Лавров, Шойгу и Патрушев, депутаты Госдумы и члены правительства.

В идейном отношении все эти люди во главе с главным упырем Путиным — давно мертвецы. Но эти идейные мертвецы способны сеять смерть. Вот почему второй вопрос — «Разве непонятно, что для нас сегодня хороший русский — это мертвый русский?» — груб и ошибочен. Нет, хороший русский — это тот, кто не только остановит войну и убийство украинцев, но и возьмет под стражу своих политических мертвецов. Но для этого он должен научиться отделять живой человеческий родной язык от языка упырей. Лжи Путина и Лаврова противопоставить человеческий голос. Вы спрашиваете:

«Как вы смеете сочувственно писать об этих стихах?»

Так потому и смею, осмеливаюсь о них писать, что это — стихи людей, сопротивляющихся врагам рода человеческого, вторгшимся и в их — наш — язык. Вот как сделала это 14 июля 2022 года Вера Полозкова (род. в 1986):

русь моя теперь аль-каида, хезболла

меня, лодыря оскаленного, избыла

и не выпускает зеркальца из клешней:

ждет, когда в нем ад разверзнется пострашней

улицы родные имени палачей

разве не предупреждали вы меня, свет очей,

чем кончается имперство и ар-нуво?

как не остается сердца ни у кого?

чёрные коляски, вывески: котлован.

мои руды, мои прииски. где слова —

все полгода тлеют язвами от ракет

оттого лежит неназванным этот свет

оттого гляжу, владелица гор и гряд.

повторяя, что же делается, а, ребят,

что-то плазменное, низменное, вывих, сдвиг,

едет, на себя нанизывая нас живых

едет, все вокруг расслаивая как ножом

обводя меня бесславия рубежом

вот и ты, цунами пепла, как наяву

рассмотрю тебя, ослепну и назову

14 июля 2022

Его еще будут проходить в школе, разбирая по строфам:

русь моя теперь аль-каида, хезболла

меня, лодыря оскаленного, избыла

и не выпускает зеркальца из клешней:

ждет, когда в нем ад разверзнется пострашней

Кто этот «оскаленный лодырь»? Тот или та, что задает зеркалу вопрос из нашего детского чтения: «Свет мой, зеркальце, скажи…» Вспомнили? Было мало Бучи? Прошли Еленовку. Пошли дальше.

улицы родные имени палачей

разве не предупреждали вы меня, свет очей,

чем кончается имперство и ар-нуво?

как не остается сердца ни у кого?

Ленинский проспект или площадь Дзержинского разве не предупреждали? Тысячу раз предупреждали. И конец империи совпал — снова точное попадание — со стилем модерн, он же ар-нуво, да и вообще большевики-разрушители империи — детище этого стиля. Пройдет всего десять лет, и товарищи Сталин сотоварищи заменят этих стиляг своими суровыми портяночными витязями — катами НКВД.

чёрные коляски, вывески: котлован.

мои руды, мои прииски. где слова —

все полгода тлеют язвами от ракет

оттого лежит неназванным этот свет

Да, тут привет всем нам, читающим эти строки, от Андрея Платонова с «Котлованом» или от Марии Шкапской с «Кровью-рудой». Как вместить пять месяцев изъязвления украинской земли ракетами, пять месяцев уничтожения живых людей? Ну нет для этого названия. Как же русской поэтессе не сформулировать на собственном живом языке эту неназванность, непроизносимость подлости, совершаемой и от ее имени?

оттого гляжу, владелица гор и гряд.

повторяя, что же делается, а, ребят,

что-то плазменное, низменное, вывих, сдвиг,

едет, на себя нанизывая нас живых

Полозкова и говорит от имени своей родины, которая превратилась в военную машину, или в наколку для кассовых чеков в советском магазине.

едет, все вокруг расслаивая как ножом

обводя меня бесславия рубежом

вот и ты, цунами пепла, как наяву

рассмотрю тебя, ослепну и назову

А вот и ключевые слова для человека, пишущего по-русски, думающего по-русски: «Обводя меня бесславия рубежом».

Ваша правда — русские поэты не смеют писать стихи о войне в Украине. Но они ведь понимают, что отрезаны от мира рубежом бесславия. И вот об этом своем понимании они не писать не могут. Гомонящие об ужасах отмены русской культуры — изнанка все той же путинской портянки, выдающей себя за плащаницу с отпечатком стопы оккупанта. Им ответил недавно поэт Сергей Лейбград (род. 1962):

культуры нет

зато есть люди

не дающие ей исчезнуть

Поэт, задержанный после начала войны в родной Самаре за выход с протестом против вторжения РФ в Украину, бежал на юг. В 1922 он добрался бы до Стамбула, а в 2022 путь многих русских поэтов ведет дальше — в Израиль.

Вчера, 29 июля 2022, Сергей Лейбград запустил еще один свой личный беспилотник:

Из стихов после России

***

где сторукий тропический кактус

выживает тебе не в пример

как-нибудь в этом мареве как-то

растворюсь среди прочих химер

где засохшие губы как глина

окликают страну и страду

ой у лузи ты слышишь калина

в гефсиманском саду

монитор тонкокожий марая

повторяю что должен забыть

потому что живу умирая

и люблю не умея любить

Лейбград исполняет старый завет Архилоха и Горация — брось копье и щит, никто, кроме тебя, не сохранит то, что ты должен сказать. Согласие на заветы музы и ее верховных засланцев в наше богомерзкое будущее сулит поэту нашего времени неуютное существование. Противопоставляя ближневосточные кактусы красной калине из украинской песни, да еще и марша украинских стрельцов, воевавших на стороне Австро-Венгерской империи в первую мировую войну, Лейбград занимает самую невыгодную для себя позицию. Украинизм «у лузи» — на лугу по-русски заставляет нас, читателей, думать вот еще о чем. Внимательные русские читатели уже тридцать лет знают — не чувствуют, а именно знают! — как складывался новый русский антиукраинизм.

Знают, как — иногда исподволь, иногда в лоб — чекистский русский воспитывал в РФ презрение к Украине, с ее «жадным салом», с ее «глупой самостийностью», с ее «ненастоящей державностью».

А тем временем настоящие украинизмы, глубоко залегающие в современном русском, как та горошина под принцессой, должны бы не давать спать спокойно людям, даже и глухим к своему родному языку. Может быть, вчитавшись в штучные вещи, двуязычные украинцы и охромевшие языком за путинскую эпоху русские лучше поймут, что с ними случилось.

Вот, кстати, о «штучном». В современном украинском языке это слово понимают так, как это делал, например, В.А.Жуковский:  штучный — это наборный, искусно выделанный. От польского слова sztuka, т.е. искусство. Судя по корпусному словарю русского языка, с 30-х годов ХХ века это общее польско-русско-украинское значение штучности ушло, и у нас оно опростилось до штуки в значении «одна вещь». И о людях стали говорить «штучные» в значении «единственные в своем роде». Так «ординарное» превратилось в «одинарное». Я это всё к чему? А вот к чему. Для понимания того, что сейчас происходит в думающих по-русски головах, нужно думать штучно и не ординарно. Да и как помешаешь им, поэтам, писать на своем родном языке о боли — своей и причиняемой другим?

русь моя теперь аль-каида, хезболла

меня, лодыря оскаленного, избыла

и не выпускает зеркальца из клешней:

ждет, когда в нем ад разверзнется пострашней…