РИТА БАЛЬМИНА / БОРИС ХЕРСОНСКИЙ. Стихи о старой Одессе

Ту, мою Одессу детства,
Доживавшую на идиш,
Выживая не по средствам,
Лишь во сне теперь увидишь.

Там с балкона – стрелы кранов,
Кораблей заморских трубы.
Порт рычит  Левиафаном,
В рупор матерится грубо.

Дух из коммунальной кухни
Жухлый, луково-чесночный…
Над кастрюлей тети Рухли –
Муж ее беспозвоночный.

Боцман Гольц пришел из фрахта,
Пьет уже шестые  сутки
И жену – проклятой шляхтой –
Обзывает – проституткой.

Вьется над двором былинным,
Где субботний отдых тяжек,
На веревке – длинным клином –
Стая выцветших тельняшек.

А под ней «козла» со стуком
Забивают ветераны.
Улыбается толстухам
Нелли Харченко с экрана.

На втором клопов морили,
Гольц нажрался, как скотина…
В небеса – хвалой Марии –
Ангел звука  Робертино.

Я помню огромную клумбу.
Там гипсовый Сталин сидит.
Я помню Патриса Лумумбу,
который был подло убит.

Ракетки и шарик пинг-понга.
Великая дружба. Китай.
И Конго. Опять-таки, Конго.
И спутник — хоть в Космос летай.

Костра пионерского клубы
без дыма не хватит огня.
И — руки от острова Кубы!
И мама ругает меня.

За то что неловок, рассеян,
к тому же отбился от рук.
А город флажками усеян.
А друг оказался не друг.

Был гривенник — стала копейка.
и челка теперь на пробор.
А в Пале-Рояле скамейка
зачем-то стоит до сих пор.

К платану дощечка прибита —
о том, что развесист и стар.
И память советского быта
потомкам оставлена в дар.

Там чешские книжные полки
-хранилища книг подписных.
Вот примус — привет с барахолки,
вот чучела белок лесных.

Вот кафель от дедовской печки.
Вот спички и пачка «Прибой».
Есенин на черной дощечке
и Хемингуэй с бородой.

Почтовые марки и блоки.
Сольфеджио и метроном.
И вот — стихотворные строки,
как будто о мире ином.

28 июня 2016