НАТАЛИЯ СИВОХИНА / БОРИС ХЕРСОНСКИЙ

Наталия Сивохина

* * *
Любови Сумм

Толстой заходит степенно: здравствуйте всем.
Сколько нас тут? Да в просторной какой   квартире!
Подайте сухарик. Нет, мяса совсем не ем.
Вот мой плакат: «Самое грязное дело в мире».

Тут Маяковский берёт бутылку с водой:
Стакан – страшное оружье, не то, что слово!
Подлить вам немного? Кривится: как на убой,
Вышел вот, прочитал про поручика Петрова.

Потише там, –  шлем заглядывает в салон.
Некрасов вздыхает – а табачку не будет?
– За что вас?
– «Внимая…».
– Однако, юмор. Смотрите, он –
И надпись мелками. За это сегодня судят.

– Что именно?
– Как же. » Ты нам не государь»,
Но тут подбежали эти… Мордовороты.
Одному говорю – попробуй только ударь.
Да я всей душой, Алексан Сергеевич, что ты…

Некрасов хмыкает: «Гоголя нет давно.
Спорим, «Страшная месть» или веки Виевы?».
Пушкин сглатывает и цедит, глядя в окно:
«Только узнал. Наш Гоголь убит под Киевом».

Борис Херсонский

* * *

Сначала они танцуют и возглашают «Ура!
Мы накрыли скопление украинских боевиков!
Эти гады хуже, чем нацистская немчура!
Слава Богу ныне. присно и во веки веков!».

Потом оркестр замолкает. И танцы прекращены.
Ясно — промах. Убиты штатские. Включая детей.
Но сам святейший благословил на веденье войны.
Это надо же! Сам святейший! Он святого святей!

Вождь также свят. Он свет. В нем ни капельки тьмы.
Ни на минуту нас не оставляет одних!
Если не в тех попали, значит стреляли не мы.
Эти сами в себя палили. Фашисты. Станется с них.

И оркестр духовой снова вступает в строй.
Белый танец на поле боя. Смерть приглашает солдат.
Она одета в ложь, у которой российский покрой.
На дыры во лжи не напасешься заплат.

И снова кружение, крики, качания и прыжки.
И снова все ждут победу — так повелось на руси.
На полке лежат со взрывчаткою пирожки.
Не бойся, подлец, сними с полочки и надкуси.