Отзвуки дела Бейлиса. Забытая страница истории

Отзвуки дела Бейлиса. Забытая страница истории.

 

Хочу ознакомить высоких сетевых друзей с одним забытым материалом, который мне попал на глаза при поиске по другой теме. Думаю, что он будет интересен многим. Хочу обратить внимание на показания участников процесса и характерную для того времени речь Красикова, которая очень интересна для понимания последующих событий истории нашей страны.

Александр Рашковский, краевед, 3 января 2013 года.

Церковники и их агенты перед народным революционным судом.

 

«Дело об антисемитское агитации в московском

соборе Василия Блаженного в связи с обнару­жением 

в нем усыпальницы «мученика Гаври­ила».

 

 

«26 октября 1919 года в собор Василия Блаженного зашла ротный и взводный командиры 1 Советских Пулеметных кур­сов Г. С. Антонов и А. И. Баскаков, члены Р. К. П., с просьбой показать им достопримечательности собора. По собо­ру их водила сторожиха Мошкова. При­ведя в нижний этаж собора, она, ука­зывая на усыпальницу-ящик с изобра­жениями религиозного характера, на во­просы о происхождении его дала такие объяснения: «Здесь находится половина мощей отрока Гавриила, которого евреи зарезали. Ведь им нужна русская кровь… Они ее пьют. Наши все священники это знают и нам сказывали. Это дело изу­чил наш священник, протоиерей Куз­нецов. Сам протоиерей мне это ска­зывал».

На следующий день этот собор посе­тила окончившая Петроградский универ­ситет, член Р. К. П., О. А. Клемент, и сторож Мошков, показывая ей на ту же гробницу, сказал: «Отрок Гавриил, замучен жидами… Они его убили и из жилы кровь пили. Прежде были писанные листки. Мощи привозные».

На следствии сторожиха Мошкова под­твердила, что она слышала от духовен­ства, что Гавриила замучили евреи, и что в таком духе она давала объяснения многочисленным посетителям собора. Сто­рож Мошков на следствии признал, что он «по заведенному порядку, ради зара­ботка» объяснял посетителям, что мощи эти из Белостокского уезда; что отрока Гавриила замучили евреи; что, хотя он и понимал, что его объяснения натравлива­ют мирян на еврейский народ и что даже были такие слушатели, кои после его рассказов ругали евреев, но делать это его заставляла бедность и что настоя­тель собора Ковалевский «наверняка знает, какие они дают объяснения».

 

Сама усыпальница представля­ет из себя, с внешней стороны, четырех­угольный продолговатый гробик. Верхняя часть имеет вид крышки гроба. В самом гробике, под стеклом, весящим более 25 фунтов, находится икона, написанная на простой сосновой доске во всю величину ящика, изобра­жающая малолетнего ребенка, с нимбом вокруг головы, со скрещенными руками, в коих находятся ветки зелени и крест. На правой руке ребенка имеется изображе­ние язвы наподобие той, с какою обычно изображается на плащанице Иисус Хри­стос распятый. Такая же язва имеется на левой ноге. На расстоянии немного ни­же скрещенных рук имеется небольшое четырехугольное отверстие, наполнен­ное воском. В воск вложен маленький ковчежец. На поверхности воска в белой шелковой материи находилась маленькая косточка.

Была произведена экспертиза этих ко­стей, частиц, якобы, «мощей» — при уча­стии профессоров 1 Московского Государственного университета по кафедре анатомии—И. П. Ро­ждественского, по кафедре химии—П. А. Терентьева, судебного врача Москвы П. С. Семеновского, причем на вопросы VIII Отдела Наркомюста Экспертная Комиссия единогласно дала следующее заключение/ найденная кость (в 2,5 см ширины и 3,7 см длины) есть правая боковая часть затылочной кости челове­ка; можно предполагать, что она при­надлежала лицу детского возраста; уста­новить давность этой кости не предста­вляется возможным в виду особых усло­вий ее хранения, смазывания благовон­ным маслом и воском; на данной кости не имеется никаких сохранившихся мяг­ких частей тела. Мало того: на самой кости заметны следы разрушения как механического характера (излом на зад­нем узком ее крае), так и химического характера (исчезновение слоя суставно­го и межкостного хрящей), хотя на ко­сти имеются слой приставшего воска и следы благовонных веществ, что указы­вает на стремление операторов дольше и лучше ее сохранить. Самые кости весьма легко приобрести всякому желающему у сторожей анатомического театра, при разрытии старых могил, при строй­ке домов и т. п.

На самом ящике-гробнице выгравиро­вано славянскою вязью следующее:

Тропарь, глас 5.

«Свят младенче Гаврииле, ты за прободенного нас ради от иудей от тех же в ребра прободен был еси и за истощив­шего кровь свою о нас, все тело твое на истощение крови в лютые язвы предал еси! Ныне во славе вечной с ним весе­лящийся—тем поминай тамо и нас. Моли ея зде чтущих тя, ниспосли нам заравие телесам и спасение душам нашим».

Кондак, глас  6.

„Отчество твое зверски бысть, мучениче христов Гаврииле, идеже от истых зверей иудеев восхищен абие, родителей лишен еси, та же вся поряду люте пре­терпев, во отчество небесное переселился; восхищай и вас, чаде, от всяких напастей и скорбен, умоли, молимтися улучити наследие твое».

Следствие установило, что около четырех лет тому назад, в обстоятельствах империа­листической войны, в Москву из Польши нахлынула волна беженцев и монахов. Один епископ, имя коего не удалось установить, привез с собою усыпальницу «мученика Гавриила», и этот ящик, в силу согласованных действий беженцев-монахов и бывшего настояте­лем собора Василия Блаженного про­тоиерея Восторгова, и был водворен в данный собор с разрешения епархиаль­ных властей и поставлен первоначаль­но возле раки юродивых Василия и Иоанна.

Сам протоиерей Восторгов, друг Григо­рия Распутина, один из самых активных деятелей Союза Русского Народа и иных монархических организаций; растлитель малолетних гимназисток, в бытность свою законоучителем на Кавказе; пытавшийся продать в целях пополнения патриар­шей казны уже не принадлежавший (со­гласно декрету об отделении церкви от государства от 23 января 1918 года, в части национализации церковных имуществ) купцу Погареву дом московского Миссионерскаго Общества; исполнитель дирек­тив помещичьих кругов старой России по подтасовке выборов в разные созывы Государственной Думы, уличенный в попытках восстановить в России династию Романовых, был, как темная личность и враг  трудящихся,    по    постановлениюВ. Ч. К.   приговорен   летом 1918  года к
расстрелу.

Дав приют этой гробнице, протоиерей Восторгов служил возле нее молеб­ны, светские дамы украшали ее розами, и сам Восторгов неоднократно перед этой гробницей произносил погромные антисемитские речи.

При правительстве А. Ф. Керенского протоиерея Восторгова вызывали к себе тогдашние правители Москвы, член ка­детской партии Кишкин и известный адвокат Малянтович, убеждали не про­износить погромных речей, но не имели мужества пресечь деятельность Восторгова более реальными мерами воздей­ствия.

В этом же соборе открыто с прилавка распространялись многочисленные ли­стовки Восторгова, исключительные по своему черносотенному содер­жанию даже в сравнении с реакционными листовками высших иерархов.

С появлением Восторгова в соборе Василия Блаженного, собор, как пока­зал диакон Белоусов, стали посещать «бывшая знать, министры, графиня Игна­тьева, князья Голицыны и тому подоб­ный элемент».

Соответственно этому увеличился тор­говый доход причта. Из прошения Вос­торгова на имя патриарха Тихона, от марта 1918 года видно, что за 1917 год, один только свечной доход дал при­чту 104.700 рублей.

Выяснилось, что молебны в честь мученика Гавриила и настоятель Ковалевский и протоиерей Иван Кузнецов служили и в 1918, и в 1919 годах.

В частности, протоиерей Кузнецов до­бавил, что тропарь и кондак в честь Гавриила он никогда не пел и не читал, ибо считал их «безнравственны­ми»; что он говорил настоятелю Кова­левскому о необходимости убрать подаль­ше гроб Гавриила, но Ковалевский «от­молчался», и что он сознавал неумест­ность нахождения в соборе самого ящика.

Причт показал, что ни Ковалевский, ни Кузнецов, ни в каких политических контрах с Восторговыи не состояли.

Сам настоятель Ковалевский на след­ствии показал следующее:

«Восторгов часто вел беседы с наро­дом. Знаю, что он вел в соборе анти­семитскую травлю, в особенности в свя­зи с мощами Гавриила. Гавриил значится в списке святых, вероятно, за то, что он замучен евреями. Говорил это, как пока­зывает мне моя пастырская совесть. Как православный священник, Восторгов вел правильную линию в своем деле и в еврейском вопросе держался строго пра­вославно-христианского учения».

Диакон Недумов, слыхавший, что Гавриил канонизирован даже не право­славною церковью, а католическою, о причинах появления в православном со­боре мощей Гавриила показал так: «Я понимал, что эти мощи и привезены, и стоят в соборе в политических видах, ну, скажем, по военному времени».

Регент Шеметов показал, что нахо­ждение в соборе ящика с надписями о Гаврииле в высшей степени неудобно, так как:

1) не имеющее никакой религиозно-духовной ценности, ибо и сам Гавриил и его смерть в высшей степени темны в исто­рии;

2) свидетель понимал, что этот ящик с Гавриилом может служить са­модержавию по темноте народных масс в смысле возбуждения  искусственной религиозной вражды на «почве антисемитской травли».

Ковалевский и Кузнецов на следствии удостоверили, что в соборе Василия Блаженного не имеется ни мощей Гав­риила, ни мощей Василия и Иоанна Блаженных, сгоревших в 1572 при та­тарском нашествии на Москву.

Самый ящик-усыпальница, как при сдаче собора Отделу по делам музеев и охраны памятников искусства и старины Наркомпроса, так и при принятии от этого Отдела богослужебного имуще­ства не был показан принявшим в свое пользование причтом собора ни в одной из описей.

Самый собор Василия Блаженного, произведение самостоятельного периода русского зодчества, построен русскими мастерами Постником и Бармою при царе Иване Грозном в память взятия Казани (1552 год). Засим все храмы были объединены в один (уже девятиглавый).

В 1557 году скончался в Москве юродивый Василии, живший бездомным бродягою, ходивший голым и бывший в большом почете у царя Ивана Гроз­ного. В 1588 году «бог проявил своего великого угодника блаженного Василия», святые мощи коего (по учению право­славной церкви) источали много исцеле­ний с верою к ним притекавшим. Посему по приказанию слабоумного царя Федора Иоановича, к собору и пристроили теперешний Васильевский придел, выстроена драгоценная рака для хране­ния самих мощей, и в честь Василия Блаженного установлен особый день празд­нования—2 августа.

Впоследствии собор неоднократно под­вергался пожарам и разгромам. И вновь ремонтировался и отстраивался. Посему в настоящее время собор носит в себе архитектурные наслоения разных эпох. Отступая в 1812 году от Москвы, Напо­леон приказал своей артиллерии снести собор до основания, но поспешность отступления французских войск воспре­пятствовала этому акту вандализма.

Собор Василия Блаженного является одним из самых ценных исторических памятников России.

Этот собор был вверен на хранение Наркомпросом протоиерею И. И. Куз­нецову, как археологу (?!), написавшему о соборе две книжки в обычном право­славном стиле.

Купец Щербаков, ставленник Восторгова, был назначен, (хотя должность церковного старосты выборная), старо­стою собора в силу особого специального указа патриарха Тихона. Щербаков вы­плачивал до последних дней обоим сто­рожам, супругам Мошковым, ежемесячно 700 рублей, хотя те и делали неоднократные попытки добиться выплаты им жалованья согласно профессиональным ставкам.

На основании этих данных следствия настоятель собора И. А. Ковалевский, хранитель его протоиерей И. И. Куз­нецов, церковные сторожа супруги Мошковы и церковный староста купец А. В. Щербаков были преданы суду по обвинению в контрреволюционной я антисемитской агитации и в нарушении кодекса законов о труде.

II

Самое дело было заслушано в нояб­ре 1919 года в Особой Сессии Московского Совнарсуда под председательством А. А. Монина, при участии судебных заседа­телей и трех рабочих.

Суд самостоятельно привлек к ответ­ственности, кроме вышеуказанных лиц, и диаконов собора Белоусова и Недумова.

На суд явились все обвиняемые, за­щитники их, правозаступники Липске-ров и Мажович, свидетели и обществен­ный обвинитель, член коллегии Наркомюста П. А. Красиков.

 

Перед допросом обвиняемых защита, обращается к суду с ходатайством о применении ко всем обвиняемым амни­стии по случаю второй годовщины рабоче-крестьянской власти, пытаясь защитить свое положение якобы отсутствием корыстных побуждений в ин­криминируемых деяниях, и просит суд самое дело предать забвению.

Обвинитель П. А. Красиков считает ходатайство несвоевременным и настаи­вает на слушании дела.

Суд, исходя  из   того, что в деяниях обвиняемых   усматривается   nponаганда

человеконенавистничества,  во вред рабоче-крестьянской революции,   постановляет дело слушанием продолжить.

Первым допрашивается настоятель собора И. А. Ковалевский. «Я никогда не мог говорить о человеконенавистни­честве. Как пастырь, я против этого. Это не только неблагоразумно, но … но ведь я исполнитель заветов Христа, говорившего о любви. Я служу Христу 36 лет, сколько царей пережил! Я че­ловек основательный. Самовластие Восторгова общеизвестно. Даже если бы я вздумал, при нем про­тестовать против его деятельности,— ничего бы из этого не вышло. Совесть моя чиста».

Председатель. Что пропаганди­ровал Восторгов?

Настоятель Ковалевский. Это знает всякий.

Председатель. Знаете ли вы о биографии мученика Гавриила и об этом ящике?

Настоятель Ковалевский. Я биографию Гавриила, ей Богу, не читал. Впервые узнал об исторических данных от следователя. Я так смотрел на ящик: до меня поставили, — пусть при мне стоит! Церкви мало касается, от кого замучен. Важна святость мученичества. Дальнейшее мало касается церкви. Я в собор прихожу в субботу в 6 часов и после всенощной ухожу. Прихожу в воскресенье в 10 часов и после обедни ухожу. И больше ничего знать не знаю, и ведать не ведаю. Дома меня ждут дела нецерковные.

Председатель. Ну, а если бы в собор поставили воз с мусором, как бы вы отнеслись?

Настоятель Ковалевский. У нас великое множество мучеников. Ты, Господи, их веси! Стоит гроб мученика, — пусть стоит.   Жнзнь разнообразна — не­когда опомниться.

Предеедатель. Ну, а существуют, в вашем соборе мощи Василия и Иоан­на Блаженных?

Настоятель Ковалевский. Ни­чего не смею сказать.

П р е д с е д а т е л ь. Не сгорели ли эти мощи в конце 16 столетия? Разве вы об этом не говорили на предварительном след­ствии?

Настоятель Ковалевский. Ни­чего не знаю.

Председатель. Почему при сдаче Советской власти собора и при приня­тии его в пользование вы не указали Советской власти на наличие ящика Гавриила?

Настоятель Ковалевский. Да ведь эта мощи и ящик привозные, не наши.

Защита. Кто привез ящик?

Настоятель Ковалевский. Не знаю.

Защита. Могли ли вы воспрепятство­вать постановке ящика в соборе?

Настоятель Ковалевский. Нет! Здесь высшие иерархи! Епархиальные  власти. Мне ли их учить? Не имею я на то ни юридического, ни канонического нрава.

Защита. Знали-лн вы о характере объяснений сторожей по поводу сего ящика и что предприняли бы, если о сем знали?

Настоятель Ковалевский. Я бы сказал: Здесь сам Бог.

Защита. А если бы при вас Востор­гов призывал к человеконенавистниче­ству, что бы вы сделали?

Настоятель Ковалевский. Я бы… я в интимном разговоре, в част­ном разговоре сказал бы, что этого де­лать не надо.

Защита. Относили ли вы Гавриила к особо чтимым мощам?

Настоятель Ковалевский. Дол­жен сказать, что мы почитаем своими святые мощи, Василия и Иоанна Бла­женных. А мощи Гавриила—это соб­ственно так, как бы выразиться… (Ко­валевский так и не выразился.)

Защита. Читали ли вы надписи на раке Гавриила?

Настоятель Ковалевский. Что вы! У нас столько надписей на святых, что нам некогда их читать! Да и к чему?

Защита. Когда праздник так называемого мученика Гавриила?

Настоятель Ковалевский. Об этом мне впервые сказал следователь. Я все ждал, что мощи возьмут.

Защита. Пели-ли вы тропарь и кон­дак, который напечатан на раке?

Н а с т о я т е л ь К о в а л е в с к и й.  Нет! Мы пели «Святителе отче Гаврииле, мо­ли бога о нас». Вот Восторгов, — тот… ничего не боялся!       —

Председатель, Вы говорили, что надписи на раке не читали и испугались при вопросе, пели ли вы напечатанные надписи, тропарь и кондак. Можно-ли довериться искренности ваших показа­ний?

Настоятель Ковалевский

МОЛЧИТ.                         i

Председатель. Почему вы не пла­тили по профессиональным ставкам сто­рожам Мошковым?  В чьем ведении на­ходятся сторожа?

Н а с т о я т е л ь К о в а л евский. Цер­ковного старосты.

Защита представляет инструкции об обязанностях церковного старосты. Согласно этим инструкциям церковный староста действует под руководством настоятеля.

Обвинитель. Частные инструкции не имеют никакого значения для рево­люционного суда. Конечно, виновен и церковный староста, но, прежде всего, за порядок в соборе отвечает Кузне­цов, он же, прежде всего, и имеет над­зор за служащими.

Обвинитель. Какое вы получили образование?

Настоятель Ковалевский. Я окончил Московскую духовную акаде­мию с дипломом магистра.

Обвинитель.    Итак,   магистр богословия не  интересуется, кем и как замучен мученик?

Настоятель Ковалевский. Цер­ковь не интересуется, кто мученик и кем замучен. Просят отслужить мучени­ку, ну, я и отслужу.

Обвинитель. Ну, а если вас по­просят отслужить молебен мученику Со­крату, Пифагору, Вы отслужите?

Настоятель Ковалевский Я попрошу доказательств, что они муче­ники.

Обвинитель. Читали ли вы, что написано о житии мученика Гав­риила в синодальных житиях святых, в «Месяцеслове Востока» по Сергию, в «Житиях святых» по Филарету?

   Настоятель Ковалевский. Не интересовался;  только от  следователя все это узнал! Все это следователь мне читал, а я не думал, что такое может все быть в «Житиях святых».

Обвинитель. Ну, а если кто-либо принесет вам труп и скажет, что это  святой, мученик, и тоже попросят поставить в собор. Как вы поступите с трупом? Куда поместите?

Н а с т о я т е л ь К о в а л ев с к и и. Я— рядовой священник. Я признаю епар­хиальную власть. Для этого существуют и «Жития святых». Справлюсь. Ведь Гавриил канонизирован западною цер­ковью. Когда—не знаю.

Защита. Вы имеете семью? 

Настоятель Ковалевский. Да, у меня сын—профессор Московско­го университета. Другой сын—помощник машиниста. Я сам ЗО лет преподаю за­кон божий и когда, по окончании гим­назии, еврейки приходили ко мне с прось­бою дать свою подпись на выпускной фотографической карточке — я им не отказывал. Так что совесть моя спокой­на!…

К допросу вызывается второй служи­тель культа, протоиерей Иван Кузнецов.

Никогда я не учил сторожей рас­сказывать, что отрока Гавриила убили, якобы, евреи. Такую сомнительную аги­тацию я считал неприличною для хри­стиан. Еще апостол Павел сказал: «Озлобление евреев временное». Как же можно агитировать против евреев, ко­гда они первые попадут в царствие божие? Я говорил и Восторгову, и Кова­левскому, что ящичек неудобный.

Председатель. А вы читали над­пись на этом ящике?

Протоиерей Кузнецов. Никогда. Молебнов не служил. Не интересовал­ся. Я более интересуюсь нашими моща­ми, Василием с Иоанном   Блаженными.

Председатель. А что заключается в средине ящика Гавриила?

Протоиерей Кузнецов. (Сильно краснея и шепотом.) Да так. Неудобно говорить! Иконка. Сверху дырочка с бумажкою, пустое место, мощей нет.

Председатель. Почему же вы не показали в описи при принятии в поль­зование собора и богослужебных пред­метов об этих мощах Гавриила?

Протоиерей Кузнецов. Разве это археология? Ведь мы в опись не включали ни раку Василия Блаженного, ни раку Иоанна Блаженного.

По просьбе обвинителя, Народный Суд удостоверяет, что в описях принятия¹ собора на хранение от Советской власти, вопреки показаниям И.И. Кузнецова, значатся, за подписями всего причта, и раки Василия и Иоанна Блаженных, и даже особый ковчежец с мощами.

Председатель. Почему вы не ликвидировали ящик Гавриила при Со­ветской власти?

Протоиерей Кузнецов. Думали, что это постепенно ликвидируется. Мы это делали без шума. Думали, что кто-нибудь без шума эту гробницу от нас возьмет. Перенесли мы ее от самого по­четного места возле раки — к выходу. Может быть это, как теперь называется, оппортунизм, соглашательство, но я по­лагал, что придет время, и ящик убе­рется… сам собою.

Обвинитель. На сколько лет вы назначали вашу кампанию с медленным выживанием ящика?    

Ответа не последовало.

Председатель. А у вас в соборе имеются мощи Василия и Иоанна Бла­женного?

Протоиерей Кузнецов. Мощи, по-видимому, сожжены! А что там под спудом — бог знает. Мощи почитаются, поскольку они будят хорошее чувство, хорошие дела любви.

Обвинитель. Вы не решались на­стаивать на удалении усыпальницы, так как считаете себя неспособным к борь­бе. Но кто бы при Советской власти воспротивился удалению этого ящика из собора?

Протоиерей Кузнецов. Были бы крупные неприятности. Ведь у нас при соборе есть хоругвеносцы. Неловко перед богомольцами. А самое главное — перед нашим духовным начальством: они были бы против…

Обвинитель.   Ваше  образование?

Протоиерей Кузнецов. Я окон­чил Московскую духовную академию. Я — археолог.

О б в и н и т е л ь.  Вы считаете этот ящик имеющим археологическое значение?

Протоиерей, Кузнецов. Конечно не археологическим. Это не гробик, а ящик сине-красного цвета, аляповатый, наспех сколоченный. В этом смысле ящик никакого значения не имеет. Я только тогда и стал его просматри­вать, когда мне это предложил сделать следователь.

Обвинитель. А кому сдан на хра­нение собор Василия Блаженного?

Протоиерей Кузнецов. У нас при соборе нет группы верующих. От­дел по охране музеев и церквей старины   сдал собор и все его богатства под мою ответственность… Каюсь…

Допрашивается церковный сторож М о ш к о в.

«Показывал я старину богомольцам. Ведь на 350 руб. в месяц не проживешь! Может быть, наши попы и знали, что мы показывали. Говорил по глупости. Го­ворил из нужды и из уважения к посетителям. Пришла, барышня Клемент — я ей первой и сказал».

Председатель «напоминает» Мошкову о его показаниях на предваритель­ном следствии, где свидетель показал, что он давал антисемитские разъяснения «многочисленным посетителям по заве­денному порядку».

Мошков мнется, подтверждает пра­вильность его показания на первом след­ствии и просит прощения.

Допрашивается сторожиха Мошкова.

«Ничего не знаю. Один господин про­сил меня показать, ну, я его и ублаго­творила, сказала, что Гавриила заму­чили жиды и что они пьют кровь из жил. Монахи и попы научили глупым словам, да слухам. Я ничего не знаю, ведь я неграмотна».

Председатель напоминает и гражданке Мошковой  ее показания на предварительном следствии, где она во всем призна­лась.

Мошкова во всем сознается и оправ­дывается, что должно судить ее началь­ство, а ее дело маленькое.

К судейскому столу подходит диакон Белоусов, ведет себя развязно.

«Знаю, что так называемые мощи Гав­риила привезены из Польши каким-то протоиереем. Уж и было у Восторгова из-за них споров с властями. Городской голова Кишкин и Малянтович вызывали его для объяснения, а Восторгов все свое пел да гово­рил. Мне Восторгов сам рассказывал, что мощи эти канонизированы римским папою, и при унии католической и пра­вославной церквей римский папа потре­бовал, чтобы эти мощи были воссоедине­ны. Я к евреям отношусь хорошо: как за­болею, так сейчас же обращаюсь к докторам-евреям — считаю русских док­торов много хуже».

Председатель. Почему вы ска­зали: «так называемые» мощи?

Диакон Белоусов фыркает. Поми­луйте, товарищи, уже позвольте так ска­зать. Нынче все—товарищи! Стоял в со­боре хитроватый ящик, в середине ико­на, в иконе дырка, в дырке полотняная тряпка. Смотришь на эту штуку и ди­ву даешься. Я вообще сомнительно отно­шусь к мощам. Ведь наш брат всего навидался. Восторгов часто служил воз­ле этой штуки молебны. Мы все думали: странно. Зачем попала к нам эта чу­жая штука? При Восторгове все больше в церковь ходили благочестивые купцы да министры, графиня Игнатьева, князья Голицыны, графы Шуваловы, ну… хвостотрепки-богомолки, конечно.

Председатель. Вот вы опять го­ворите: «хвостотрепки-богомолкн». Ведь это ваши кормилицы, кто это такие?

Диакон Белоусов. А это бабы, что за попами путаются. Это у меня нечаянно вырвалось так… у следова­теля…

Председатель. Почему же вы
сейчас сознательно повторили это выра­жение?.. Как вы относитесь к своей
пастве? Как вы вообще относитесь к
темной  массе, к посещающим служ­бу в вашем соборе?

Диакон Белоусов (мнется)… Да есть группы богомольцев, что иного названия не заслуживают, А из темной массы на меня никто не обижался. Я со всеми ласков и удовлетворяю молитвою, слу­жу аккуратно. Мы ведь поставлены по-молчалински: «В мои лета не надо сметь свои суждения иметь».

.Председатель. Ну, а как вы от­носитесь к мощам и к чудесам?

Диакон Белоусов. Свидетелем чудес не был. Сказать откровенно… мо­щи, чистейший абсурд. У нас в соборе несколько раз подымали раки и Васи­лия и Иоанна Блаженных. Я опускался вниз и подымался (свидетель хохочет). Земля и того довольно.

Председатель. Ну, а какие ваши
заработки от этих занятий?

Д и а кон Белоусов. Теперь—плохо дело. Теперь я служу по бухгалтерской части в квартальном хозяйстве. Я хоро­шо знаю двойную бухгалтерию. Ну, а ранее я получал бесплатную квартиру, отопление, освещение, тысячи две жало­ванья, ну, и прималивали еще…

Обвинитель. Сколько же вы ежемесячно «прималивали»?

Диакон Белоусов. Книг не ведем. На совесть работаем.

Обвинитель. Вы служите и в цер­кви, и на Советской службе. На какой же службе вы служите по убеждениям?

Диакон Белоусов. На обоих. Я демократ.

Демократ садится.

 

Допрашивается диакон Недоумов.

«Мощи Гавриила не наши, привозные. Молебны служили Ковалевский и Куз­нецов. Когда привезли их к Восторгову, собор снесся с епархиальным началь­ством. Все по-хорошему. Ну, а что там написано—не читал. Не наше дело. Мы только припеваем.

Обвинитель. Что вы подразуме­ваете под мощами «нашими и чужими»?

Д и а к о н -Н е д о у м о в. Наши нощи— это мощи Василия и Иоанна Блаженных. Им я служу и от них живу 22 года. С ними мы сроднились. А этот Гавриил, помилуйте!.. Стоит ящик, иконка, дырочка да тряпочка — чудно разыграно.

Обвинитель. Кто должен давать
объяснения о достопримечательностях
собора?

Диакон Недоумов. Смотря кто приходит… Придёт высокопоставленная особа, великий князь, тогда является настоятель. Ну, а обыкновенно — сторожа. Должна быть разница. Мне-то все равно, что там говорят по части архео­логии. Наше дело — помогать молиться. Я — убежденный христианин.

Председатель. Вы не верили в этичность нахождения ящика Гавриила и молчали. Но ведь убеждённых хри­стиан жгли на кострах, четвертовали, пытали, а они говорили правду.

Диакон Недоумов. Не должен лезть — куда не следует. А протестовал я молчанием…

К судейскому столу подходит церков­ный староста, купец Щербаков.

«Я ничего не знаю. Пришел в суб­боту, приду в воскресенье. Соберу день­ги с ящика, подсчитаю да поделю их. Меня патриарх Тихон просил согласить­ся на пост церковного старосты, ну, отказать в таком случае, сами понимае­те, нельзя. Назначен я по рекомендации самого Восторгова. Он часто ходил ко мне в гости. Как-то я послал ему со своей рыбокоптильни сига. Ну, и позна­комились! Ведь церковный староста— это караульный ящика. Порядки церкви меня не касаются.

Обвинитель. Правильно-ли я фор­мулирую вашу роль, как подставного церковного старосты?

Щербаков, Правильно. Ошибки нет.

Свидетели т. т. Антонов, Баскаков, Клемент подтверждают показания, данные ими на предварительном следствии.

Допрашивается псаломщик Воронцов.

«Я — псаломщик. Служу 8 лет. Гаври­ил признан церковью святым. Посему служили молебны, служим и в 1919 году. Раз церковь признала его мощи, значит, я верю».

Председатель. А какой тропарь и кондак вы пели во славу Гавриила, и кто определяет, что и в каком случае петь?

Псаломщик Воронцов. Псалом­щик что хочет, то и поет. Есть у нас и устав. Относительно Гавриила мы в уставе не справлялись.

Обвинитель. Ну, а если бы ваше духовное начальство приказало изгнать эти мощи святого из собора?

Псаломщик Воронцов. Что же делать? Начальство лучше знает, как удобнее. Мы все в его воле. Скажут — убирай, псаломщик, — уберу. Да ведь я не верю, что отрока замучили евреи, ибо знаю, что это о евреях врут.

Обвинитель. Значит, вы не верите в то, о чем говорит церковь?

Псаломщик Воронцов. Я этим записям о Гаврииле не верю. Сужу по разуму.

Обвинитель. Значит: для вас все безразлично, лишь бы было канонизи­ровано?

Псаломщик Воронцов. Безбо­жию не сочувствую.

Допрашивается регент, он же псалом­щик, Шеметов.

Мощи привезены в наш собор около 4 лет тому назад. Мало ли что бежен­цы привезли. Например, они привезли собою рояль и тоже поставили в собор!

Председатель. Знали ли Ковалев­ский и Кузнецов о тропаре и кондаке в честь Гавриила?

Регент Шеметов. Они иногда этот тропарь и кондак исполняли. Мо­лебны служились и в 1919 году.

Председатель. Вы — регент. Не занимаетесь ли еще чем?

Регент Шеметов. Я учитель и педагог. Был и советским учителем. Те­перь я комендант Советского учитель­ского дома.

Председатель (взволнованно). Вы — советский учитель!!! Как вы смо­трите на комбинацию с ящиком Гаври­ила?

Регент Шеметов. Мое отношение такое: я знаю, что там никакие мощи и не ночевали. Про Гавриила слышал, что он католический святой. В ритуаль­ные убийства мы в душе никто не ве­рим. Но что мы могли, например, сделать при Восторгове. Да, конечно, — надпись я  читал;  надписи позорные! Я понимаю, что этот ящик и вся деятельность Восторгова полезна самодержавию. Такие штуки, как Гав­риил, влияют на деревенские массы.

Обвинитель. Вы получали свою долю от молебнов в честь Гавриила?

Р е г е н т Ше м е т о в. Да… по логике вещей, получал.

Обвинитель. Прошу вас, т.т. судьи, привлечь к ответственности за соучастие в антисемитской агитации и лишить доверия рабоче-крестьянской власти как гражданина Воронцова, так и Шеметова. По­дробную мотивировку я представлю в письменной форме в ближайшие дни.

Председатель. Вы слыхали про­поведи Воеторгова или Ковалевского?

Регент Шеметов. Как батюшки начнут говорить, мы сейчас выходим покурить. Как-то слышал речь Ковалев­ского. Он рассказывал народу, что пока Русь верила в бога и в святую богоро­дицу и чтила царя — было всего вдоволь. Теперь за грехи  наши — бог наказал!..

Защита. Кто должен был быть наз­начен года 4 тому назад настоятелем собора?

Регент Шеметов. После смерти отца Богоявленского должен быть назна­чен Ковалевский. Но по политическим соображениям высшей церковной власти назначили Восторгова.

Председатель. Вы уходили во
время проповеди Ковалевского из ­собора, как просвещенный советский педа­гог ила по общим соображениям нрав­ственности?       

Регент Шеметов. Просто — ку­рить охота и выходишь. Что они могут сказать интересного!..

Председатель. Хотел ли причт окончательно убрать мощи Гавриила?

Регент Шеметов. Да как вам сказать, — уж не знаю. Сам-то я пони­маю, что Гавриил — забытый гость… Вы бы посоветовали католикам убрать эту штуку.

Допрос свидетелей окончился.

Вызванный в качестве эксперта сле­дователь по данному делу И. А.Шпицберг дал следующее заключение:

III. Экспертиза.

Т. т. судьи! Задача заключения о том, су­ществуют ли в настоящее время у иудеев ритуальные убийства, сокращается, ибо сами подсудимые, люди с определенным академическим багажом богословских выступлений. О сем, кто хочет простран­нее ведать, — отсылаем до книг заблудовских. К этим объяснениям приложен рисунок с надписью: «Святый мученик младенец Гавриил». На кресте в позе распятого висит мальчик. От прободенных гвоздями его рук и ног течет кровь в специальный сосуд, на ко­торый опирается самый крест. Возле сосуда лежат столярные инструменты: ножи, клеши, молоток, как орудия, якобы, ритуального убийства.

Картина грубо рассчитана на воз­буждение расовой и религиозной нена­висти.

Спустя 30 лет после, якобы, убий­ства Гавриила, его кости были выры­ты, и вместо костей церковники обрели уже «нетленные мощи», которые и были поставлены в церковный склеп, впослед­ствии сгоревший, естественно, со всей содержимым. Однако эти «нетленные мощи» якобы Гавриила вновь фигурируют уже в Слуцком монастыре с 1755 году.

„Правные (т. — е. метрические) книги Заблудовския магдебургии, на кои дела­ется ссылка в «Житиях святых», не сох­ранились, и сама личность Гавриила и об­стоятельства процесса делаются мифиче­скими.

Главная кукла Гавриила, состряпанная монахами, демонстрируется в Слуцке, в местном монастыре. Она помещается на особом катафалке. Детские руки куклы обхватывают небольшой напрестольный крест; на пальцах нарисованы рваные раны. В довершение всего голова отделена от туловища. Монахи распространяют слухи о том, что молебны вокруг этой куклы исцеляют больных детей.

Дело о канонизации Гавриила никогда не восходило до Синода, а посему с ка­нонической точки зрения никаким «свя­тым» он не состоит. Это не отрицают такие канонические авторитеты, как мо­сковский митрополит Филарет и профессор Голубинский.

В начале 18 столетия киевский митрополит Иоасаф Краковский дал слуцкому духо­венству разрешение почитать эту куклу Гавриила за мощи. Впоследствии это раз­решение подтвердил митрополит Тимофей Щирбацкий. Следовательно, Гавриил яв­ляется т. н. местночтимым.

Самые т. н. мощи были перенесены в 1755 году в Слуцкий монастырь по настой­чивому домогательству местного миллио­нера помещика Иоанна Радзивилла перед константинопольским патриархом и с раз­решения польского короля. (Слуцк был резиденцией, главным местопребыванием, князя Радзивилла).

Князем Радзивиллом руководили торговые, феодальные и тщеславные мотивы. Именно в этих целях он домогался поме­щения т. н. мощей Гавриила рядом с трупом его родственницы, княгини Софии Радзивилл, скончавшейся а 1612 году. Духовенство говорило, что она — блаженная, и ее считали покровительницей больных жен­щин. Местные темные крепостные крестьянки по обычаю собирают складчину для покупки атласного платья на труп помещицы, и старушкам, пользую­щимся особым доверием монахов, разре­шалось переодевать княгиню. Монахи ра­спространяют кругом легенды о нетленно­сти ее мощей.

Самая кукла княгини помещалась до последнего времени в Слуцком монастыре.

Обычно праздник в честь Гавриила (20 апреля) приходится на предпасхальные и пасхальные дни. Во время этих празд­неств неоднократно поются погромные кондак и тропарь. Текст этих песнопений имеется на надгробном ящике, обнаруженном в соборе Василия Блажен­ного. После этих молебнов в честь Гав­риила при царизме духовенство произно­сило гнусные погромные антисемитские речи и раздавало образки с соответствую­щими надписями и изображениями его «страданий». Культ отрока Гавриила в Польше и Литве особенно распространился в 90-х годах 19 столетия. В 1893 году даже вышло официальное циркулярное распоряжение литовского епархиального начальства об обязательном помещении во всех церквах православного исповедания указанных «святых икон святого мученика Гав­рила».

Помещики и купцы стали жертвовать большие суммы на постройку храмов в честь Гавриила.

Духовенство на открытие этих часовен и храмов в особенности старалось залу­чать темное крестьянство, и сама служба церковная происходила в особливо теат­ральных церковных сценах.

После проповедей попов на тему о «страданиях Гавриила» обычно немедлен­но, или, в связи с этою пропагандою, впоследствии—начинались еврейские по­громы.

Картина этих погромов известна всему миру, и порой попустительство им со сто­роны поповско-помещичьих властей было плохо замаскировано и принимало столь потрясающие размеры, что дело доходило до открытых протестов иностранных по­сольств перед русским императорским дво­ром.

Иногда под влиянием этих протестов для вида погромщики были предаваемы коронному суду, но по высочайшему по­велению убийц весьма срочно миловали. Вся обстановка культа отрока Гаври­ила нашла повторение в убийстве в Кие­ве православного мальчика Андрея Ющин-ского, труп коего был обнаружен в предместье Киева в 1911 году. Киевская полиция повела следствие сначала в нормальном порядке и дошла по следам до настоящих убийц — членов воровской шайки, группи­ровавшейся вокруг известной рецидивист­ки-воровки Веры Чеберяк.

Однако за это дело скоро взялась киев­ская охранка, в лице киевского монархи­ческого Союза русского народа, духовен­ства и помещиков.

Различными группировками этих лиц из Киева, а засим, по дирижерской па­лочке, и из других городов, стали рассы­латься в Петроград на имя министерств внутренних дел, юстиции и Николая Романова телеграммы о том, что смерть Андрея Ющинского произошла, якобы, на почве ритуального убийства. Охранка предназначила эту трагическую роль ев­рею Бейлису. Министр юстиции, изве­стный монархист Иван Щегловитов, пред­писал удовлетворить ходатайство указан­ных темных сил и вести следствие в плоскости ритуального убийства. Сыщики, раскрывшие настоящих убийц Андрея Ющинского, частью были смещены, ча­стью терроризованы, а один из них, сы­щик Красовский, в целях его дискреди­тации, даже был отдан под суд за ма­ловажное служебное упущение. Члены киевского суда, судебной палаты и про­куратура были специально подобраны; неудобные были смещены.

Весною 1911 года на имя председателя Государственной Думы группою ее чле­нов был предъявлен запрос, обращенный к министрам внутренних дел и юстиции. В этом запросе сначала описывается внешняя картина трупа и делается ссыл­ка не на подлинные акты вскрытия, а на то, «как сообщили газеты» (кои допу­скались лишь только черносотенные).

В этом запросе указывается, что на теле убитого «обнаружено до 45 колотых ран, нанесенных, по-видимому, ножом, че­тырехгранным гвоздем и чем-то тонким, вроде шила».

Мучения эти в описании запроса при­чинены несчастному в стоячем положении, когда он предварительно был раздет донага, рот зажат, руки крепко связаны. Кровь из мальчика выпущена вся. Шей­ные вены вскрыты».

«Приведенные данные судебно-меди­цинского осмотра и вскрытия нельзя не сопоставить (как говорится в запросе) с теми вполне доказанными (!?!) случаями, когда христианские дети были замучены иудеями для выполнения известного об­ряда высачивания христианской крови. Эти т. н. ритуальные убийства повторяют­ся неизменно уже на протяжении многих веков».

«Так православная церковь чтит 20 апреля память замученного иудеями (!) младенца Гавриила. Нетленные мощи свя­того открыто покоятся в Свято-Троицком монастыре Слуцка. На теле ясно видны следы уколов и т. д.».

Далее в запросе описывается несколько «процессов» о якобы ритуальных убий­ствах со ссылкою на саратовский про­цесс об Янкеле Юшкевиче и т. д.

На основания этих данных группа чле­нов Государственной Думы редактировала запрос в следующей форме.

1)      Известно ли  г. г.  министрам, что в России существует секта иудеев, упо­требляющая для некоторых религиозных обрядов своих христианскую кровь, чле­нами каковой секты замучен в марте 1911 года мальчик Ющинскнй, как о том сообщили газеты.

2)  Если известно, то какие меры при­нимаются для полного прекращения суще­ствования этой секты и деятельности ее членов, а также для  обнаружения тех из них, кои участвовали в истязании и убийстве малолетнего Ющинского.

Запрос был подписан правою группою монархистов, во главе с известными всему миру мракобесами Пуришевичем, Замысловским, Марковым и др. 13 подписей принадлежат лицам духовного звания.

Самые прения этих «народных пред­ставителей» конституционного парламента были исключительно скандальны, и зооло­гические инстинкты этих зубров выявились до полной нецензурности.

24 июня 1912 года в Киеве появился выпуск газеты „Двуглавый Орел», издававшийся патриотическим обществом молодежи Дву­главый Орел и субсидировавшийся киев­ским охранным отделением.

Девиз этой газеты был: «Господом Бо­гом да русским царем — святорусская земля стоит».

Передовая статья в этом номере под названием «Вечная память умученному от жидов отроку Андрею Ющинскому» была следующего содержания:

«К тебе, о мучениче отроче Андрее, любовию пламенеет верующее православное сердце. Подобно Мученику Гавриилу, причисленному (?) церковью к лику свя­тых божиих, пострадал и ты — Христа ради — от лютых жидов. И самыми мученьями, веруем, вошел по слову писания в покой небесный.

Ждешь, мы надеемся, и ты прославле­ния… со святыми от того, кто обещал прославить исповедующих имя его.

О владыко, Христе Царю, принявший яко жертву непорочную, закланную за тебя, Святого мученика Гавриила мла­денца, чудотворца слуцкого, — прими в сей лик проливших свою кровь и нового мученика киевского Андрея. И как того же страдальца Гавриила прославил чуде­сами, так и, о мучениче Андрее, открой истину, ибо он пострадал подобно тем, кои от века кровь свою пролили за Тебя, Христе Боже. А ты, приснопоминаемый отроче, если Господь сподобил тебя веч­ной славы, умоли его, Всещедрого исти­ны и света Подателя, раскрыть тот узел недоумений, предмет пререканий и лютой партийной злобы, коим связана история твоего убиения, о великий страдальче Ан­дрее, отроча Богу возлюбленное».

К статье, в тех же целях погромного возбуждения отсталых масс против от­дельной нации, приложены два рисунка:

1)  Фотографическое изображение лица мальчика с уколами   на правой стороне лица и с надписью: «Голова замученного жидами отрока  Андрея Ющияского   со следами ритуальных уколов (правая сто­рона)».

2)  Фотографическое изображение туло­вища ребенка в гробу с надписью: «Тело Андрея Ющинского в гробу (левая  сто­рона)».

В связи с прениями в Государственной Думе  по делу Бейлиса, допущенными с агитациею на местах, по Западному краю и по Киевской губернии прокатилась мрачная полоса еврейских погромов.

Несмотря на специальный подбор при­сяжных заседателей и всевозможные уго­ловные преступления по процессу со сто­роны судей и царского прокурора, карье­риста Виппера, процесс Бейлиса кончился его оправданием. Это, кончено, разбило план церковников канонизировать Андрея Ющинского.

Такая же антисемитская проповедь во­круг  ящика Гавриила, специально   для этих целей сколоченного и разукрашен­ного в религиозную фольгу, велась по Москве во время последней империалисти­ческой войны и даже при Временном Пра­вительстве «социалиста» Керенского, при участии известного попа Восторгова и других.

Во всех инсценируемых процессах о ритуальных убийствах руководящую роль играют столбы царизма: крупные поме­щики, купцы, церковная иерархия, всегда опираясь на темное крестьянство.

Главный политический смысл поддер­живания правящими классами буржуаз­ного государства антисемитской агитации ясен: путем отвода гнева голодных и за­темненных масс в сторону наименьшего сопротивления—и ненависти к еврейскому племени, сыны коего якобы распяли на кресте около двух тысяч лет тому назад Иисуса Христа и используя до сего времени еще не изжитые религиозные суе­верия — держать в тени главную и един­ственную причину всех несчастий этих затемненных масс, собственность орудий производства и земли в руках помещиков и капиталистов всех наций и вероиспо­веданий.

Таким обходным движением возмущение эксплуатируемых трудящихся направля­ется не против капитала и эксплуатации вообще, а против еврейского капи­тала, против евреев, как якобы, специ­альных эксплуататоров.

Этот метод капиталистов напоминает метод, каким пользуются все мошенники, укравшие кошелек и кричащие: «держите вора».

Председатель Не желают ли стороны предложить вопросы эксперту т. Шпицбергу? (На скамье подсудимых про­исходит замешательство.) Объявляю судеб­ное следствие законченным. Слово предо­ставляется общественному обвинителю.

1У.

Т. т. судьи! Полнота обвинительного материала обязывает меня быть кратким. Факт самой неприкрытой, самой дерзкой, человеконенавистнической агитации в центре революционной Москвы полностью доказан. Все те же приемы и даже тот самый предмет, который был положен, как прототип, в дело Бейлиса, именно эти т. н. мощи Гавриила, фигурируют здесь, как и во времена Пуришкевича и Замысловского, так мастерски выполняв­ших свою черносотенную политику натравливания   одной нации  на  другую. Их классовый  соратник и руководитель церковных реакционных кругов, Востор­гов,   был   организатором  этого   орудия братоубийственной  травли. Он приютил в   стонах   любопытнейшего   памятника русского зодчества позорный ящик, слу­живший раньше  в Западном крае в ру­ках тамошних черносотенцев грубым ору­дием их классовой политики. Любовать­ся   храмом-памятником    приходят люди со всех концов России, его осматривают учащиеся, приезжие крестьяне, рабочие, красноармейцы. Нельзя удачнее выбрать место для злодейских замыслов восторговской  клики.  То,  что  он сделал ци­нично и открыто,  (кадеты,   как оказы­вается, знали о позорной роли, которую он навязал  храму  Василия),  менее та­лантливые и решительные его наследники и   последователи,   как   Ковалевский   и Кузнецов,    продолжали   делать   тайно, обманув Советскую власть, не вписав в опись предметов,  хранящихся в   храме и сданных Комиссией по охране памят­ников   протоиерею   Кузнецову,  этого   ящика. Роль   Кузнецова  морально   хуже   всех. Он нарушил оказанное ему, как совет­скому служащему и археологу, доверие, и он чувствует всю глубину своей вины и признал это перед судом. То доверие, которое он имел, он   передоверил протоиерею Ковалевскому, этому продолжателю гнус­ного  вооторговского религиозного шан­тажа. И   его   сотрудникам,   Белоусову, этому   Молчалину   в  рясе,  Недоумову, который смотрит на религию свою, как на хлебное дело, Шеметову, Щербакову, подставному    послушному    церковному старосте,  поставлявшему сиги  Восторгову и, наконец,  Мошковым, игравшим роль   популяризаторов   и   объяснителей достопримечательностей старинного рус­ского храма с хранящейся в нем, сфа­брикованной русскими и католическими попами,  гробницей.

Вы видели перед собой этих академиков, магистров богословия, диаконов, претендующих на руководство массами, на уважение к их учениям и показному благочестию. Они теперь перед судом вашим, товарищей, вышедших из рабо­чих масс, лопочут что-то жалкое, уверт­ливое и невразумительное, оправды­ваются незнанием, непониманием, готовы себя признать круглыми невеждами в своей специальности. Готовы отказаться от того, что открыто проповедывали и проповедуют в своих книгах, проповедях, акафистах и тропарях,   о  чем   кричали с думской кафедры, что доказывали под охраной жандармерии на суде Бейлиса и в печати и что запечатлели своей кровью сотнями и тысячами действи­тельно «умученные» еврейские бедняки во время устраиваемых в нужную ми­нуту погромов. Я настаиваю здесь, что­бы в своем приговоре вы заклеймили перед всей трудящейся Россией эту вредную деятельность, а также пре­кратили возможность в дальнейшем об­манывать темных людей с помощью этого предмета, т. н. гробницы мученика Га­вриила.

Защитник настоятеля Ковалевского, правозаступник Липскеров, стал на фор­мальную точку зрения и пытался дока­зывать, что мощи попали правомерно, просил суд не обращать внимания на факт несообщения Отделу охраны па­мятников старины причтом собора о существовании т. н. усыпальницы Гав­риила, предлагая квалифицировать это лишь, как «канцелярскую описку» причта; Ковалевский де не знал преступный тропарь и его не пел и требовал оправ­дания своего доверителя и т. д.

Гражданин Мажбич признал, что его дове­рители не имели мужества идти по сто­пам «истинного христианства» (?!!); что, действительно, беспринципность подсу­димых вызывает отталкивающее, неприят­ное чувство, но что при обсуждении их виновности и самой причины их пре­ступлений, прежде всего, нужно при­нять во внимание быт духовенства. Тогда суд должен, по мнению защиты, вынести всем только общественное по­рицание.

Возражение обвинителя П.А. Кра­сикова.

Т. т. судьи! Защита пытается поста­вить вопрос в неправильную с точки зрения советской репрессии плоскость. По ее мнению, революционный суд должен руководствоваться буржуазно-сантиментальные принципом: все понять — все простить! Конечно, побудительные мотивы, при всестороннем выяснении личности и обстановки, всегда дол­жны быть поняты и вами поняты, но именно потому-то пролетарская юстиция и ставит вопрос: насколько эти люди приносят вред освобождению рабочего класса, строительству новой жизни.

И пролетарская юстиция понимает, что если действие с этой точки зрения вредно, то оно и преступно и требуется репрес­сия. И суд, как боевой пролетарский орган борьбы с классами и группами, нанося­щими вред Советскому строю, должен принять меры к устранению этого вреда.

Перед вами лежит дело Бейлвса! ? Здесь вы слышали текст запроса членов Го-суд. Думы за подписью 11 думских свя­щенников во главе с Пуришкевичем, За-мысловским, Марковым 2-м. Чье же дело продолжали подсудимые? А во что обхо­дятся эти гробики? Спросите у еврей­ской бедноты, спросите у рабочих, спро­сите у истории!

Защита говорит, что тут нет, соб­ственно, агитации. Как? Самые эти тропари, кондаки, проповеди и ака­фисты разве перестают быть агита­цией только потому, что их произно­сят люди в рясах на славянском или латинском языке? А эти месяцесловы, где мифы выдаются за историческую истину… для темных ладей! Ведь сами церковники здесь перед светом дня признали эти произведения недопусти­мыми!

Суд предоставляет последнее слово подсудимым.

Настоятель Ковалевский. Я не верю ни в какие ритуальные убий­ства. Если же кто и думает, что я обманщик… так что хотите, то и гово­рите. Просто вижу… что никакой веры в бога уже больше нет…

М о ш к о в.  «Я  человек слепой и негра­мотный. Пощадите».

М о ш к о в а. «Я действительно говори­ла, что Гавриила замучили жиды, но мало ли каких монахи глупостей на­говорят? Не всему же верить. Я без­грамотная».

Диакон Белоусов. Абсурдом я называл и имел в виду не мощи, а истории об ритуальных убийствах. Молчалинство отношу к субординации, к естественному послушанию воле на­чальства.

Председатель. Не считаясь ни с чем?

Диакон Белоусов. Да. А что касается до состояния моего на совет­ской службе, то я слышал, что иерархи наши нам разрешают служить.

Председатель. Ну, а если началь­ство воспретит служить на советской службе?

Белоусов. Тогда я уйду с церков­ной службы…

Прения объявляются оконченными. Суд уходят на совещание,

 

Приговор:

Народный Суд выслушал показания обвиняемых, их последнее слово и пока­зания свидетелей, экспертизу, речь пред­ставителя общественного обвинения и защиты и взвесил все обстоятельства данного дела.

На суде все обвиняемые открещиваются от мощей т. н. мученика Гавриила, называя их «гостем» (святым, чужим, привозным) и даже неудобное вещью для собора. Между тем обвиняемые, в част­ности Ковалевский и Кузнецов, часто вспоминали об этой неудобной вещи, служа вокруг нее молебны, якобы по просьбе посетителей. Будучи академи­ками, получившими высшее духовное образование, и занимая пост настоятеля ж протоиерея в одном из выдающихся со­боров Москвы, эти лица не могла не знать историю мощей отрока Гавриила, служившего в свое время предметом, с которого было скопировано русскими черносотенцами убийство Андрея Ющинского в Киеве (процесс Бейлиса 1912 года). Посему Суд убежден, что все отрицания и открещивания обвиняемых на суде от мощей отрока Гавриила есть не что иное, как затушевка данного процесса. И что ящик с мощами так называемого мученика Гавриила, представляющий из себя грубейшую под­делку под усыпальницу «мощей» отрока Гавриила (по словам Кузнецова, аля­поватую), хранился до поры до времени, передвигался с места на место и мог бы совершенно исчезнуть, по словам Куз­нецова, без шума, в надежде на луч­шие времена, когда бы можно было с ним открыто, без опаски, производить манипуляции, и в том числе и человеко­ненавистничество, для чего собственно и был предназначен этот ящик, с тем имен­но и не был внесен в опись предметов культа в соборе—из боязни, что он бу­дет уничтожен рабоче-крестьянскою вла­стью и что уверения обвиняемых, что они никакой национальной вражды не преследуют, не оправдываются в дей­ствительности, ибо достаточно врагам трудящихся, хотя бы временно, одержать где либо победу над трудящимися, как прокатывается полоса погромов, где в первых рядах фигурируют, с виду бого­боязненные, православные священники. Посему Суд постановил:

Считать гр. Ковалевского и гр. Куз­нецова виновными в том, что они, зная, какой характер имеют  мощи  так   называемого мученика Гавриила с их кондаком и тропарем, хранили его у себя в соборе, (а последний даже скрыл его от совет­ской описи, служа ему молебна). Играя на темноте и религиозном чувстве не­сознательных масс, одурманивая их го­ловы, тем самым подготовляя почву для черной реакции в интересах эксплуататоров и паразитов.

Диакона Петра Белоусова и Ивана Недоумова Суд рассматривает по про­цессу, как лиц второстепенных. Однако они хотя бы и из чувства боязни поте­рять известные доходы, но служа молеб­ны возле так называемого мученика Гавриила, тем самым молча солидаризировались с действиями высшего духовенства в со­крытии этого ящика с «мощами» и в этой части своих действий суть пособ­ники Ковалевского и Кузнецова.

Супруги Мошковы, исходя из пока­заний свидетелей Антонова, Баскакова и Клемент, уличены в даче заведомо ложных и человеконенавистнических све­дении посетителям собора. Суд прини­мает во внимание их темноту, несозна­тельность и крайнюю материальную не­обеспеченность. Мошковы виновны, но заслуживают снисхождения.

Щербаков, будучи ставленником Восторгова, ведая всеми доходами собора, нарушил распоряжения Рабоче-Крестьянского Правительства, кодекс законов о труде, не выплачивая сторожам Мошковым согласно профессиональным став­кам, тем самым толкая их на пре­ступления, которые они совершали, да­вая, ради заработка, заведомо ложные сведения посетителям собора. Народный Суд постановляет:

Протоиерея гр. Куз­нецова и настоятеля гр. Ковалевского лишить свободы сроком на пять лет. Но, принимая во внимание преклонный воз­раст и болезненное их состояние, а также и то, что Советская рабоче-крестьянская  власть сейчас настолько окрепла, что может считать их неопасными для Республики, Суд находит возможным применить к ним амнистию от 5 ноября 1919 года (по случаю двухлетней годовщины рабо­че-крестьянской революции), оставив в силе условное лишение свободы.

По отношению Белоусова и Недоумо­ва ограничиться общественным пори­цанием.

Супругов Мошковых приговорить к лишению свободы на один год, приме­нив условное осуждение и отстранив их от службы в соборе.

Граждан Ковалевского, Кузнецова, Белоусова, Недоумова и Щербакова счи­тать лишенными прав на доверие ра­боче-крестьянской власти.

(5 декабря 1919 года Народный Суд дополни­тельно постановил: псаломщикам Шеметову и Воронцову вынести обществен­ное порицание и лишить их права занимать какие-либо ответственные должности в советских учреждениях).

Ящик с мощами так называемого мученика Гавриила сдать в судебное учреждение, как вещественное по преступлению до­казательство, для дальнейшего напра­вления в соответствующее место. Этот ящик со всем содержимым сдан на хра­нение в Уголовный Музей при Главмилиции   (Москва, Лубянка, д. 2).

Употребление тропаря-гл. 5 и конда­ка гл. 6 в честь отрока Гавриила, как определенно человеконенавистнического и контр-революционного характера, раз­вращающего правосознание трудящихся, считать недопустимыми и лиц, их пуб­лично употребляющих, привлекать к от­ветственности за контр-революционные деяния, о чем оповестить через Народ­ный Комиссариат Юстиции   в   его   объявлениях.

 

Журнал «Революция и церковь», 1919, №6-8, с.62-76. (1)

(1) Текст журнальной статьи воспроизведен с незначительными сокращениями и стилистическими поправками после сканирования с распознаванием.