Два горя: — горе от любви И горе от ума

«И положила я его
На той скале, где спит
Семья гробниц, и где святой
Давид их сторожит;
Где раньше, чем заглянет к нам
В окошки алый свет,
Заря под своды алтаря
Шлет пламенный привет;
На той скале, где в бурный час
Зимой, издалека
Причалив, плачут по весне
Ночные облака;
Куда весной, по четвергам,
Бредут на ранний звон,
Тропинкой каменной, в чадрах,
Толпы грузинских жен.
Бредут, нередко в страшный зной,
Одни — просить детей,
Другие — воротить мольбой
Простывших к ним мужей…
Там, в темном гроте — мавзолей,
И, — скромный дар вдовы,
Лампадка светит в полутьме,
Чтоб прочитали вы
Ту надпись, и чтоб вам она
Напомнила сама
Два горя: — горе от любви
И горе от ума».

SAMSUNG DIGITAL CAMERA



Яков Полонский
«Н. А. Грибоедова»

I

Не князь, красавец молодой,
Внук иверских царей,
Был сокровенною мечтой
Её цветущих дней;
Не вождь грузинских удальцов, —
Гроза соседних гор,
Признаньем вынудил ее
Потупить ясный взор;
Не там, где слышат валуны
Плеск Алазанских струй,
Впервые прозвучал её
Заветный поцелуй; —
Нет, зацвела её любовь
И расцвела печаль
В том жарком городе, где нам
Прошедшего не жаль…
Где грезится сазандарам
Святая старина,
Где часто музыка слышна,
И веют знамена.

II

В Тифлисе я ее встречал…
Вникал в её черты:
То — тень весны была, в тени
Осенней красоты.
Не весела и не грустна, —
Где б ни была она,
Повсюду на её лице
Царила тишина.
Ни пышный блеск, ни резвый шум
Полуночных балов,
Ни барабанный бой, ни вой
Охотничьих рогов,
Ни смех пустой, ни приговор
Коварной клеветы, —
Ничто не возмущало в ней
Таинственной мечты…
Как будто слава, отразясь
На ней своим лучом,
В ней берегла покой души
И грезы о былом, —
Или о том, кто, силу зла
Изведав, завещал
Ей всепрощающую скорбь
И веру в идеал…

III

Я помню час, когда вдали
Вершин седые льды
Румянцем вспыхнули, и тень
С холмов сошла в сады,
Когда Метех, с своей скалой,
Стоял, как бы в дыму,
И уходил сионский крест
В ночную полутьму… —
Она сидела на крыльце
С поникшей головой,
И, помню, кроткий взор её
Увлажен был слезой.
О незабвенной старине
Намек нескромный мой
Смутил её больной души
Таинственный покой…
И мне казалось, в этот миг
Я у неё в глазах
Прочел ту повесть, что прошла
Тайком в её мечтах: —
…………

IV

«Он русским послан был царем,
В Иран держал свой путь,
И на пути заехал к нам
Душою отдохнуть.
Желанный гость, — он принят был,
Как друг, моим отцом, —
Не в первый раз входил он к нам
В гостеприимный дом… —
Но не был весел он в тени
Развесистых чинар,
Где на коврах не раз нам пел
Заезжий сазандар;
Где наше пенилось вино,
Дымился наш кальян,
И улыбалась жизнь гостям
Сквозь радужный туман…
И был задумчив он, когда,
Как бы сквозь тихий сон,
Пронизывался лунный свет
На темный наш балкон… —
Его горячая душа,
Его могучий ум
Влачили всюду за собой
Груз неотвязных дум.
Напрасно север ледяной
Рукоплескал ему,
Он там оставил за собой
Бездушную зиму;
Он там холодные сердца
Оставил за собой, —
Лишь я одна могла ему
Откликнуться душой…
Он так давно меня любил,
И так был рад, — так рад,
Когда вдруг понял, отчего
Туманится мой взгляд».

V

«И скоро перед алтарем
Мы с ним навек сошлись…
Казалось, праздновал весь мир,
И ликовал Тифлис:
Всю ночь к нам с ветром долетал
Зурны тягучий звук,
И мерный бубна стук, и гул
От хлопающих рук…
И не хотели погасать
Далекие огни,
Когда, лампаду засветив,
Остались мы одни…
И не хотела ночь унять
Далекой пляски шум,
Когда с души его больной
Скатилось бремя дум, —
Чтоб не предвидел он конца
Своих блаженных дней,
При виде брачного кольца
И ласковых очей.

VI

«Но час настал: посол царя
Умчался в Тегеран…
Прощай, любви моей заря!
Пал на сердце туман…
Как в темноте рассвета ждут,
Чтоб страхи разогнать,
Так я ждала его, ждала, —
Не уставала ждать…
Еще мой верующий ум
Был грёзами повит,
Как вдруг… вдруг грянула молва,
Что он убит… убит!
Что он из плена бедных жен
Хотел мужьям вернуть,
Что с изуверами в бою
Он пал, пронзенный в грудь,
Что труп его, — кровавый труп, —
Поруган был толпой
И что скрипучая арба
Везет его домой.
Все эти вести в сердце мне
Со всех сторон неслись…
Но не скрипучая арба
Ввезла его в Тифлис, —
Нет, осторожно между гор,
Ущелий и стремнин
Шесть траурных коней везли
Парадный балдахин;
Сопровождали гроб его
Лавровые венки,
И пушки жерлами назад,
И пики, и штыки…
Дымились факелы, и гул
Колес был эхом гор,
И память вечную о нем
Пел многолюдный хор…
И я пошла его встречать,
И весь Тифлис со мной
К заставе эриванской шел
Растроганной толпой.
На кровлях плакали, когда
Без чувств упала я…
О, для чего пережила
Его — любовь моя!»

VII

«И положила я его
На той скале, где спит
Семья гробниц, и где святой
Давид их сторожит;
Где раньше, чем заглянет к нам
В окошки алый свет,
Заря под своды алтаря
Шлет пламенный привет;
На той скале, где в бурный час
Зимой, издалека
Причалив, плачут по весне
Ночные облака;
Куда весной, по четвергам,
Бредут на ранний звон,
Тропинкой каменной, в чадрах,
Толпы грузинских жен.
Бредут, нередко в страшный зной,
Одни — просить детей,
Другие — воротить мольбой
Простывших к ним мужей…
Там, в темном гроте — мавзолей,
И, — скромный дар вдовы,
Лампадка светит в полутьме,
Чтоб прочитали вы
Ту надпись, и чтоб вам она
Напомнила сама
Два горя: — горе от любви
И горе от ума».

3 комментария для “Два горя: — горе от любви И горе от ума

    1. Александр Пушкин
      Источник: http://pushkin.niv.ru/pushkin/stihi/stih-569.htm
      * * *
      «Сто лет минуло, как тевтон…»

      Сто лет минуло, как тевтон
      В крови неверных окупался;
      Страной полночной правил он.
      Уже прусак в оковы вдался,
      Или сокрылся, и в Литву
      Понес изгнанную главу.

      Между враждебными брегами
      Струился Немен; на одном
      Еще над древними стенами
      Сияли башни и кругом
      Шумели рощи вековые,
      Духов пристанища святые,
      Символ германца, на другом
      Крест веры, в небо возносящий
      Свои объятия грозящи,
      Казалось, свыше захватить
      Хотел всю область Палемона
      И племя чуждого закона
      К своей подошве привлачить.

      С медвежьей кожей на плечах,
      В косматой рысьей шапке, с пуком
      Каленых стрел и с верным луком,
      Литовцы юные, в толпах,
      Со стороны одной бродили
      И зорко недруга следили.
      С другой, покрытый шишаком,
      В броне закованный, верхом,
      На страже немец, за врагами
      Недвижно следуя глазами,
      Пищаль, с молитвой, заряжал.

      Всяк переправу охранял:
      Ток Немена гостеприимный,
      Свидетель их вражды взаимной,
      Стал прагом вечности для них;
      Сношений дружных глас утих,
      И всяк, переступивший воды,
      Лишен был жизни иль свободы.
      Лишь хмель литовских берегов,
      Немецкой тополью плененный,
      Через реку, меж тростников,
      Переправлялся дерзновенный,
      Брегов противных достигал
      И друга нежно обнимал.
      Лишь соловьи дубрав и гор
      По старине вражды не знали
      И в остров, общий с давних пор,
      Друг к другу в гости прилетали.
      **************
      Примечания
      СТО ЛЕТ МИНУЛО, КАК ТЕВТОН. Напечатано в «Московском вестнике», 1829 г., ч. I, под заглавием «Отрывок из поэмы Мицкевича: Конрад Валенрод». Написано в марте 1828 г.
      Поэма Мицкевича вышла в свет (на польском языке) в Петербурге в 1828 г.
      Рекомендуемые страницы от google:
      Источник: http://pushkin.niv.ru/pushkin/stihi/stih-569.htm
      ps. в современных дискуссиях об очертаниях будущей объединенной Европы
      о Мицкевиче говорят как о предвестнике образа федерации свободных народов и граждан, а также авторе идеи родины как общности, построенной
      на ощущении культурной связи и системе ценностей. Париж (2001), коллективн. монография «La Verbe et histoire. Mickiewicz, la France et l’Europe»… Произведения Мицкевича – полностью или фрагменты – неоднократно
      переводились на более чем 20 языков мира.

Добавить комментарий