Алла Боссарт. АЛИК

Вчера был день рождения Алика Дарчиашвили.

Его нет с нами уже почти три года.

В письме было два слова: Алик умер.

Даже в Москве мы бы не поместились за одним — очень большим — столом, те, кому не надо говорить больше ничего. Те, перед кем, как, в кино, рухнула, бесшумно взорвалась, развалилась на куски огромная постройка, и развалины заволокло густым дымом.

А уж в Грузии…

В фейсбучном профиле у Алика написано тоже два слова: живет в Тбилиси. И всё.

Он не жил, он им был — Тифлисом, Грузией, всем, что мы так отчаянно любили.

Даты с Аликом совсем не связаны. Я не помню, когда мы увидели, узнали друг друга. Не знаю толком, сколько лет ему было — 60? 70? Время — оно мимо Алика. Красавец, поэт, совершенно самозабвенный друг.

Когда у России не было прямых рейсов в Тбилиси (их и сейчас вроде бы нет), Алик приехал встречать нас с Игорем в Ереван. И вез через перевал. По дороге мы остановились (на армянской территории) у горного духанчика. Я водку не пью в принципе. «Эсли, — сказал Алик, — ты будешь пить армянское вино, ты мне больше не сестра». Эсли. Он так говорил. Мы ужасно всегда смеялись, и до сих пор так дразнимся.

Он уговорил нас купить квартирку в Гудаури. За какие-то смешные деньги. Фактически даром. Она была совсем плохонькая, и у него была такая же в этом доме. Это оказался самый плохой дом из новостроек. Все текло, отопление работало через пень-колоду, но зато подъемник был через дорогу. Мы приезжали туда с ним кататься на лыжах. Однажды Алик приехал со своим другом, архитектором Давидом, совершенно невыносимым красавцем. И когда мы вместе возвращались в Тбилиси, что-то не срослось, и мы заехали в гости не к Алику, а к Давиду. И это была ссора на целую неделю. Кто тебе он, а кто я?

Он обожал строить. Вообще создавать. Какие-то персиковые плантации, виноградники, дома. Всё прогорало. Основал с другом строительную фирму. Знаете, как он ее назвал? ФИАСКО! Фиаско, бл*дь! Это Алик.

Мы жили у него то ли в двух, а то ли в трех домах, которые впоследствии исчезали бесследно. Это Алик.

Он обожал собак. Одного кавказца его звали Мао. Однажды поехал на рынок и купил фантастического пса, щенка с львиной походкой. Пришел в гости дружок, увидел этого львенка и заплакал: Алик, я умру от этого кобеля! «Он твой», — сказал Алик. И это не грузинская поза. Он отдавал всё, и с особым удовольствием — самое дорогое.

Алик очень любил Саакашвили. Боже мой, как он ругался, с каким надрывом спорил о политике! Я всегда немного опасалась, что он огреет меня кочергой (во всех его домах были камины, где он жарил шашлыки). Однажды к нему ввалились гости (о, толпа, конечно), и портрет «Мишико» упал ничком. «Боится меня!» — сказала подруга Алика Марина, журналист оппозиционного канала тв.

Почему-то его знали все и везде. Алик устроил мне встречу с Бурджанадзе (буквально открыв дверь в ее приемную ногой), когда у России с Грузии не было дипломатических отношений. (Я шантажом добилась у Мити Муратова публикации этого интервью, но это уже другая история.)

Не могу я больше, не могу я ничего больше писать, слезы мешаются с вином, Алик, как ты мог, как ты мог так поступить с нами, любимый наш, брат наш, князь наш, где нам искать тебя, Алик Дарчиашвили, Александр Сократович… Да, его папу, грузина, звали Сократ. Хотя гречанкой была его мама. А дочку, обожаемую, позднюю дочку зовут Александра. «Сашенька? — сюсюкнула я». «Александра!» — взревел Алик.

Умер Алик в самолете. По дороге на свадьбу к другу Орлуше.

Ну а где еще мог умереть Алик Дарчиашвили, живший и живущий в Тбилиси?