Автор: Актер Дмитрий Певцов рассказывает о своих учителях Панфилове, Виктюке, Захарове, Эфросе. Часть 2, окончание
Захаров (продолжение). Марк Анатольевич очень остро чувствовал время, в своих спектаклях он говорил о вещах, которые волновали общество и его самого, конечно, в первую очередь. Это частенько касалось и власти. В СССР он говорил об этом осторожно, не впрямую, так чтобы спектакль приняло управление культуры. Но такие великие работы, как «Юнона и Авось», которая вышла в 1981-м, были самым настоящим чудом.
Эфрос… Я с ним репетировал, не понимая масштаба этой фигуры. В Театр на Таганке, как и в «Ленком», я пришел совсем зеленым, мало что понимающим, но очень хорошо слушающимся режиссера актером. И я отлично помню, как легкость, с которой он показывал, передавалась тебе на сцене. Помню это ощущение — после его показов создавать роль было очень легко.
Это была такая радость! Нет тяжкой работы, каких-то трудных поисков, мучений. Как будто подул ветер, а ты стал парусом и полетел. Таким ветром для меня был Эфрос. Он был мужиком. Гением, великим режиссером, но — мужиком. Он ведь совсем не показывал, что было у него на душе. До такой степени, что это просто удивительно. Эфрос до последнего ходил на репетиции!
Ситуация, конечно, была абсолютно трагической — и это при том, что Эфрос пришел на Таганку, чтобы спасти театр Юрия Любимова! Спасти тот театр, где он когда-то ставил «Вишневый сад», в котором играл Высоцкий… Но у меня не было ощущения, что с ним происходит что-то тяжелое. Я не видел, не понимал, как ему трудно, какую трагедию он переживает.
Источник: газета «24 часа» № 1 (1996), газета «Культура», Дмитрий Певцов, Алексей Филиппов.