Лев Шлосберг

Позвонила Нина Семеновна Катерли, замечательная бабушка замечательной Евгении Беркович, которую вместе со Светланой Петрийчук за антитеррористический спектакль «Финист ясный сокол» хотят лишить свободы на семь лет за «публичное оправдание и пропаганду терроризма».

Поблагодарила за моральную поддержку Жени, рассказала про обыск у неё дома (Женя по-прежнему прописана в Санкт-Петербурге), и про то, как Женя всем благодарна за солидарность, письма, приветы и всякого рода помощь. Нина Семеновна слушает все эфиры, ловит слова в поддержку Жени. Очень признательна всем, кто напоминает о судьбе внучки и открыто говорит о её невиновности.

Когда умер Сталин, Нине Катерли было 19 лет. Прошло много лет, и запах тех казематов вернулся. Это при Сталине можно было сесть и даже получить расстрел за творчество: книгу, песню, стихотворение. После Сталина искусство, неприятное властям, просто запрещали: не давали публиковать, не разрешали играть на сцене, выставляться, исполнять. Но уже не сажали. Советские власти с большим трудом стали различать культуру, даже антисоветскую, и политическую деятельность: искусство и гражданское сопротивление понимались властью как разные формы протеста. Первый просто глушили, со вторым боролись силовыми методами.

И вот 70 лет после смерти людоеда власти снова возбуждают уголовное дело за произведение искусства, в котором они ничего не понимают, то есть реально ничего: не понимают ни пьесу, ни постановку, ни само послание обществу, заложенное в спектакль. Но поступает донос на конкретного человека, Женю Беркович, не только режиссёра, но и автора стихов, которые, конечно, прочитаны «кем надо», и собранные за годы папочки оживают, словно просыпаются от летаргического сна.

Нина Семеновна помнит и сталинские, и хрущевские, и брежневские времена. Помнит приход Горбачева и воздух освобождения от морока. Всё это она описала в книге воспоминаний «Чему свидетели мы были» и потом в книге «Земля бедованная».

И вот она снова – свидетель политического людоедства, и это людоедство опять касается её семьи, буквально врывается в её дом и забирает родное существо. Нина Катерли смотрит на всё происходящее глазами человека, который помнит варварство предшествующей и, когда-то казалось, навсегда ушедшей эпохи, и узнаёт его повадки, его стиль и почерк.

Молчит министерство культуры, заказавшее постановку «Финист ясный сокол», и ты понимаешь, что это министерство уже не культуры, а совсем другое министерство. И две «Золотые маски» (в том числе за сценарий) уже не защищают. «Театральное дело» сшито грубыми и грязными нитками на виду у всей страны, и все всё понимают. В том числе понимают, что происходит в стране.

Говорят, что невозможно человеку дважды войти в одну и ту же воду. В оригинале сказано – в одну и ту же реку, и мы понимаем, что это так и есть – вода движется, и, даже никуда не двигаясь на берегу, ты никогда не попадёшь в ту же воду в том же русле.

Но как тревожно это морочное возвращение в, казалось, высохшее и обездвиженное русло сталинщины, которое всегда заполнено одной и той же водой – слезами и кровью. Вчерашними и сегодняшними. Осталось только пережить и выстоять.

30 мая у Евгении Беркович и Светланы Петрийчук апелляционный суд по мере пресечения. И вроде ты понимаешь, что эти челюсти, если сомкнулись, то уже не разжимаются, потому что не умеют это делать, но каждый раз невозможно не попытаться их разжать – буквально голыми руками, из последних, как иногда кажется, сил, потому что безучастно смотреть, как эти челюсти смыкаются над живым и невиновным человеком, невозможно.