Автор: Борис Геллер (Израиль). Шербурский зонтик
«Да, были люди в наше время»
Лермонтов. Бородино
Когда речь заходит о вооруженных силах страны, в первую очередь обсуждают ВВС: какие новые самолеты они получили, что сказал командующий по поводу возможной бомбежки Ирана, собираются ли летчики бастовать, во сколько обходится обучение каждого пилота? Все естественно. Мы гордимся нашей военной авиацией.
Спросите любого выпускника школы, и он наизусть перечислит вам все соединения спецназа, и объяснит, какое из них самое крутое, и почему. Все, кому причитаются «крылышки» парашютистов, с гордостью носят их на парадных гимнастерках.
А что же с израильским военно-морским флотом? Его редко, когда обсуждают, его командиры не лезут под софиты телевизионщиков и не делают громких заявлений.
Сохраняющий «режим молчания» наш флот является сегодня очень грозной силой. К нему в полной мере применимо высказывание Суворова: «Воевать не числом, а умением».
В один из летних дней 1961 г. командующий ВМФ Израиля, вице-адмирал Бин-Нун, собрал высший командный состав на внеочередное совещание. Речь шла о техническом состоянии кораблей, большинство которых безнадежно устарело. ВМФ грозило неизбежное преобразование в силы береговой обороны. Срочно требовалось нестандартное и не безумно дорогое решение по модернизации флота. В результате двухдневного мозгового штурма появилась здравая идея. Дело в том, что израильская военная промышленность выпустила серию ракет, которые по разным причинам не подошли ни артиллеристам, ни ВВС. Их предложили доработать в варианте «море-море» и установить на быстроходные катера. Оставалось понять, сколько и каких катеров необходимо закупить, у кого, и во сколько эта идея обойдется.
К слову сказать, идея сама по себе была не нова. В 1960 г. СССР принял на вооружение прекрасную по тем временам крылатую ракету класса «море-море» и «земля-море» «Термит». Поставленные на ракетные катера комплексы «Термит» были грозным оружием, которое коммунисты охотно поставляли всем своим протеже. В октябре1967 г. египетский ракетный катер четырьмя такими ракетами потопил израильский крейсер «Эйлат».
Бин-Нун встретился с заместителем министра обороны Шимоном Пересом, а Перес – с нужными людьми в правительстве ФРГ. В результате тайных переговоров, немцы согласились финансировать покупку Израилем 12 быстроходных катеров. В стране начались приготовления к доработке и адаптации к требованиям флота имеющихся «бесхозных» ракет. На базе фирмы «Рафаэль» сотни ведущих инженеров и техников, квалифицированных рабочих и электриков были объединены под крышей общего проекта «Листопад». Так появилась блестящая ракета класса «море-море» «Габриэль», ставшая впоследствии визитной карточкой растущего концерна «Рафаэль».
Катера, выбранные служить многофункциональной платформой для ракеты, заказали у французов. На верфях в Шербуре как раз модернизировали мощные немецкие лодки «Ягуар», прекрасно показавшие себя во время войны. Семь первых катеров прибыли в Израиль, но тут президент де Голль объявил о полном эмбарго на поставку вооружений Израилю. Поводом для него послужил рейд израильских коммандос на бейрутский аэропорт, предпринятый в ответ на непрекращающиеся теракты с территории Ливана.
Оставшиеся в порту Шербура пять катеров были «заморожены» несмотря на то, что французы получили большую часть причитающихся им по контракту денег.
Здесь на сцене появляется один из главных героев истории, вице-адмирал Мордехай Лимон, человек поразительных организаторских способностей, занимавший на тот момент должность председателя военной закупочной миссии во Франции. Он предложил попросту угнать причитающиеся стране катера. Лимон пообещал премьер министру Голде Меир сделать все «тихо, и в рамках международных законов». Он вылетел в Данию, где встретился со своим давним другом, симпатизирующим Израилю норвежцем Мартином Симмом. Симм был героем сопротивления и владел судоверфью. Поняв, что речь идет не о бумажном проекте, а о рискованной военной операции, он сказал, что поможет Израилю в память о своем партизанском прошлом.
Владелец судостроительного завода и верфей в Шербуре, Феликс Амио, родился в католической семье. Его удивительная биография сродни истории жизни другого француза, Марселя Дассо. Одногодки, они оба с детства бредили авиацией, стали выдающимися инженерами в области аэронавтики, владельцами крупнейших авиаконцернов. Дассо был родом из ортодоксальной еврейской семьи Блох, а фамилию Дассо он взял в честь своего брата, генерала армии французского сопротивления Дариуса Поля Блоха (позывной – Дассо). Амио и Блох были ветеранами Первой мировой войны, каждый создал авиационное предприятие, впоследствии национализированное государством, оба смогли заново построить новые промышленные империи.
Сменив фамилию и приняв католичество, Марсель Дассо никогда не отрекался от своего еврейского происхождения. Три года, проведенные им в Бухенвальде, не давали ему это сделать. Это его фирма поставляла Израилю самолеты «Мираж» и помогала проектировать и производить баллистические ракеты «Йерихо». Даже после злосчастного эмбарго в Израиле работало около ста инженеров и техников концерна Дассо.
Феликс Амио был в тесной дружбе с братьями Полем и Пьером Вертхаймер, евреями-миллионерами, а на его авиационных и судостроительных предприятиях евреи составляли значительный процент. Амио был полностью посвящен в замысел Лимона. Мы не можем знать, что им руководило, симпатии к государству Израиль, денежный аспект сделки, или и то, и другое.
Через короткое время после встречи Лимона и Симма, Феликс Амио получил от Симма письмо с запросом на поставку Норвегии шести катеров для работ по разведыванию месторождений нефти. Амио ответил, что есть пять готовых, с покупателями которых возникли проблемы. Оба письма были составлены Лимоном и подготовлены в лаборатории «Моссада».
Амио обратился в министерство обороны Франции за разрешением. Чиновник МО, отвечавший за «израильский проект», лично связался с Лимоном и спросил, готов ли Израиль отказаться от пяти лодок, при условии полного возврата их стоимости. Лимон помурыжил чиновника несколько дней, а затем сообщил ему, что «скрипя сердцем, Израиль вынужден отказаться от катеров». Феликс Амио получил от военных разрешение на заключение сделки.
22 декабря в Париже между Лимоном, Симмом и Амио было подписано соответствующее трехстороннее соглашение, копия которого была отправлена в МО Франции. На следующий день тройка встретилась снова, и составила новый пакет соглашений, напрочь отменявший подписанные накануне, и легально возвращающий катера Израилю, при том, что физически они остаются во французском порту. Новые бумаги почему-то «забыли» отправить в министерство обороны Франции.
В Израиле тем временем полным ходом шло переоборудование двух торговых судов под танкеры, и тренировки по заправке малых катеров топливом в открытом море при любой погоде. За несколько дней до Рождества, около сотни израильских военных моряков в штатском и сотрудников «Бюро»[1] прибыли разными рейсами из Тель-Авива в Париж, и растворились, чтобы встретиться в Шербуре. Приехавшая намного раньше их «группа приема» тем временем потихоньку скупала малыми порциями необходимые для операции вещи и горючее, пополняя по ночам небольшими дозами бензобаки катеров.
В рождественский вечер выйти в море, как планировалось, не удалось. Шел дождь, а в открытом море бушевал сильный шторм. Лишь в 2:30 ночи катера один за другим вышли в море. За их выходом из гавани наблюдал человек под большим черным зонтом, в плаще с поднятым воротником, — вице-адмирал Лимон. Той же ночью он навестил Феликса Амио в его доме и передал ему тонкий конверт с чеком на пять миллионов долларов. Наутро мать Феликса выехала на машине в Швейцарию и вложила чек в один из банков.
А катера благополучно достигли Хайфы в канун 1970 г. Они примут участие в Войне Судного Дня и полностью нейтрализуют египетский флот. Благодаря системе электронной защиты, разработанной израильскими фирмами, ни одна из 54 ракет «Термит», выпущенных по израильским катерам, не попадет в цель.
Правительство Франции, как пишут, пришло в бешенство и заявило Израилю официальный протест. Однако, опросы общественного мнения показали, что ни сам протест, ни эмбарго в целом, не популярны. Французские СМИ того времени симпатизировали нашей стране и критиковали де Голля за сближение с арабским миром.
Де Голль, как говорят, не был антисемитом. Во время войны в его окружении воевало много евреев, с некоторыми из которых он впоследствии поддерживал теплые отношения.
Это де Голлю принадлежит фраза: «Синагога дала больше бойцов, чем католическая церковь». Тем не менее, адмирал Лимон был объявлен персоной non grata. В Израиле сделали понимающее лицо и уволили его с занимаемой должности. Не думаю, что он сильно переживал по этому поводу. Он стал представителем дома Ротшильдов в Израиле, а его дочь Нили вышла замуж за одного из богатейших членов этой семьи.
Рассказывают, что через полгода после скандала, Мордехай Лимон рискнул-таки прилететь в Париж по делам бизнеса. В аэропорту жандарм, сидящий в будке пограничного контроля, долго смотрел на его паспорт, а потом спросил: «Простите, месье, вы тот самый адмирал Лимон?» Услышав положительный ответ, он вытянулся по стойке смирно и отдал честь.[2]
Примечания:
[1] «Бюро» — израильское название «Моссада»
[2] В статье использованы материалы обзора Авраама Рабиновича «The story of the ‘stolen’ missile boats Israel used in the Yom Kippur War», J Post, December 21, 2019
«В один из летних дней 1961 г. командующий ВМФ Израиля, вице-адмирал Бин-Нун, собрал высший командный состав на внеочередное совещание. Речь шла о техническом состоянии кораблей, большинство которых безнадежно устарело. ВМФ грозило неизбежное преобразование в силы береговой обороны. Срочно требовалось нестандартное и не безумно дорогое решение по модернизации флота. В результате двухдневного мозгового штурма появилась здравая идея. Дело в том, что израильская военная промышленность выпустила серию ракет, которые по разным причинам не подошли ни артиллеристам, ни ВВС. Их предложили доработать в варианте «море-море» и установить на быстроходные катера. Оставалось понять, сколько и каких катеров необходимо закупить, у кого, и во сколько эта идея обойдется».