Автор: Борис Геллер (Израиль). Постоянно возвращаться
«Одни люди избегают Иерусалима.
Другие постоянно туда возвращаются.
Почему? Это одна из его тайн.»
Эли Визель
Этот город так просто не отпускает. Если ты десятилетиями ходил по его улицам, знал дворы и закоулки, привык к белому камню и особенному, только ему присущему свету, то в твоем сознании сформировался отдельный нестираемый файл под названием «Иерусалим». Как он открывается? У каждого по-своему: один реагирует на кодовое слово, другой – на запах, третий, как слепой, должен прикоснуться к нагретому солнцем камню рукой.
В национальном сознании укрепился миф, будто бы гениальный стратег Рабин, во время Шестидневной войны, планировал и осуществил операцию по взятию Восточного Иерусалима. Культовой стала фотография Давида Рубингера «Израильские десантники у Стены Плача». Снимок, без сомнения, заслуживает того. А вот по поводу «гениального стратега» есть разные мнения.
Командующий Южным фронтом генерал Шайке Гавиш рассказывает, как было дело. По изначальным планам никто освобождать Иерусалим не собирался. Батальон ВДВ летел на Южный фронт в качестве подкрепления. По дороге выяснилось, что египтяне уже разгромлены, и помощь не нужна. Самолеты развернули, но куда их направить не знали.
Решение приняли по ходу дела: а пускай возьмут Иерусалим. Взяли, ценой огромных потерь. Тут бы и проявить здоровую инициативу, помочь арабскому населению собирать пожитки, решить проблему Храмовой Горы, но – нет. Как всегда, наша политическая верхушка расписалась в полном непонимании текущего момента и арабской психологии. Город остался «общим». Такова ситуация и по сей день.
Евреи передвигаются лишь по Западному Иерусалиму, арабы – где хотят. Арабы могут посещать Храмовую Гору когда им вздумается, а евреи лишь в строго отведенное полицией время, и с кучей ограничений. У мусульман на Горе стоит мечеть Аль-Акса, а у евреев – ничего.
Мечеть Аль-Акса (полное название Аль-Масджид Аль-Акса), т.е. мечеть Отдаленная. От чего она отдалена, какое значение имеет для мусульман, и почему вокруг нее постоянные беспорядки? Прежде всего, это совсем не мечеть с позолоченным куполом, как думают многие. Ее портал скромнее.
Обратимся к Корану, состоящему из 114 сур. Сура 17 (аль-Исра) повествует о ночном путешествии пророка Мухаммада на Бураке [1] из Мекки в Иерусалим, где, согласно исламу, он вознесся на небеса. Кстати сказать, это единственное место в Коране, где, и то не явно, упомянут Иерусалим. Итак, Бурак приземлился у стен мечети Аль-Акса, а Мухаммад, сопровождаемый ангелом Джабрилем (Гавриил, Габриэль), вознесся на небо. Этого достаточно, чтобы считать мечеть одной из трех святынь ислама, а Иерусалим – святым для мусульман городом. Мечеть несколько раз разрушалась во время землетрясений, восстанавливалась, реконструировалась и расширялась, в последний раз в 1943 г., когда Муссолини подарил для нее колонны из каррарского мрамора.
В 2000 г., будучи лидером оппозиции, Ариэль Шарон позволил себе взойти на Храмовую Гору. Это событие происходило на фоне резкого усиления арабского террора, но многие СМИ по наивности, или по иным соображениям, считают именно его причиной 2-й «интифады», арабских беспорядков, переросших в настоящую локальную войну. Визит Шарона обеспечивали около сотни полицейских, но они оказались неэффективными в тайфуне камней, стульев, скамеек, железных прутьев, бутылок и урн. Только ворвавшийся на Храмовую Гору спецназ, используя резиновые пули и свето-шумовые гранаты, смог разогнать многотысячную арабскую армию. В тот день я был придан спецназу в качестве кинооператора. Некоторые метки от камней остались у меня на ногах по сию пору.
Можно, конечно, провозглашать Иерусалим единым и неделимым, избегая при этом переходить с правой, еврейской, стороны улицы Бар Лев на левую, арабскую. Можно никогда не посещать Национальный Археологический Музей Ротшильда в Восточном (арабском) Иерусалиме. Можно не ходить на прекрасные бесплатные концерты в Мормонский центр. Много чего можно не делать, упорно считая город своим. Проблема
лишь в том, что 280 000 арабского населения тоже считают его своим, и работают они во всех учреждениях сферы обслуживания: магазинах, аптеках, больницах, поликлиниках, гаражах, кафе и ресторанах, и даже в охране. Тем, кто занят в утреннюю смену, работа не мешает бросать камни и угонять машины по вечерам. Выходящим в вечернюю проявить себя на антисионистском фронте сложнее, но как-то они устраиваются.
У меня нет рецептов, как изменить ситуацию в городе. Боюсь, что положение безнадежно запущено, и легальными средствами тут не справиться. Могу лишь поделиться личным опытом, описанным мной в рассказе «Страшная сила» (книга «Южный ветер, долгий путь», издательство «Аудиториум», Иерусалим, 2015.) Здесь приведу лишь заключительный фрагмент.
Иерусалим, зима 1992 г. У нас уже была сырая съемная квартира и машина зеленого цвета, помнящая времена Британского мандата. И вот, эту почтенную музейную реликвию помял нагловатый арабский юноша, причесанный под «маринс». Он нехотя вылез из своего новенького Мерседеса, смерил мое чудо презрительным взглядом, перекатил потухшую сигарету из одного угла рта в другой, и как-то вяловато произнес:
— Ну и что? Какая страховка, брат, ты бредишь? У моего папы гараж в Исавие [2], мы твою таранту заделаем и покрасим. Будет, как новая, — он прикурил от золотой зажигалки. — Нашу семью весь город знает, у нас магазин керамики «Джамиля», на улице Ибн Батута.
Ну, не драться же с ним было, сами посудите. Я записал номер мерса, имя владельца и, гремя помятым бампером, с разбитой фарой, потарахтел в промзону в поисках дешевой мастерской.
Благополучно миновала дождливая, бесснежная иерусалимская зима, расцвел миндаль и распустилась желтыми пушинками мимоза. Я послал по адресу владельца машины три заказных письма с просьбой оплатить починку, но, как вы понимаете, писал я впустую.
Мартовским субботним утром я понял: сегодня, или никогда.
На улице Султан Сулейман было людно, вывески как-то вдруг оказались написанными лишь арабской вязью, а прически женщин спрятались под черными и белыми платками. На меня откровенно глазели, оборачивались во след. Нога белого человека не ступала сюда с тех пор, как англичане ушли, оставив нас на произвол судьбы. Возле женской религиозной школы «Шмидт» навстречу попалась пара конных полицейских. Они возвышались над разномастной толпой как два колосса, а их громадные сытые, фыркающие что-то свое кони, были закованы, как мне тогда показалось, в латы.
— Куда путь держим, уважаемый? – поинтересовался один из них. Второй, тем временем, переместился мне за спину.
— Ну улицу Ибн Батута. Дело у меня там.
— А удостоверение личности у тебя с собой? – донеслось из-за спины.
— С собой. Вот, пожалуйста.
Я боялся приблизиться к лошади и стоял с вытянутой рукой.
— Ну, и что же ты собираешься там делать, на Ибн Батута? Ты вообще-то понимаешь, что это арабская зона, Восточный Иерусалим.
— Понимаю, но у меня должок там, в магазине «Джамиля».
— Что ж, долг – дело святое. Но одного мы тебя не отпустим.
С эскортом конной полиции я дошел до поворота на Асфахани. От ворот заброшенного кладбища одного из моих сопровождающих окликнул пограничник, сидящий в бронированном джипе.
— Йоси, бен шармутта [3], куда это вы? В каталажку мужика ведете? Белого человека?
Спрашивающий был высоким красавцем друзом.
— Привет, братан, — откликнулся Йоси. Не, это мы правильному русскому парню помогаем. Должок у него в «Джамиле».
— И много? – поинтересовались из джипа.
— Семьсот шекелей, — ответил я.
— Куссохтам [4], — сказал друз. — Я хочу это видеть. Поехали, парни.
Джип плавно тронулся с места и свернул вслед за нами на Аль Сауди. Через несколько минут витрина магазина «Джамиля» предстала перед нами во всем своем великолепии.
Коням она явно понравилась. Может быть их вдохновило собственное зеркальное отражение. Джип въехал на тротуар, перекрыв вход. Походкой эфенди [5] я вошел в зал, украшенный изразцами. Двое бородатых мужчин средних лет поднялись из-за стола мне навстречу.
— Что угодно господину?
— Долг. Семьсот шекелей. Я письма писал на имя Исмаила абу Раиса, владельца мерседеса 83-330-88.
— Хорошая керамика, жалко, что хрупкая. Чуть заденешь дубинкой, — и ку-ку, — услышал я голос пограничника-друза.
— Конечно, конечно, — запричитали владельцы магазина. — Мы сейчас выпишем чек. Мы давно собирались его послать! Но все работа, работа…
— Засунь свой чек себе в жопу, — сказал друз. — Парень принимает только наличные.
С пачкой денег в кармане я покинул «Джамилю», небрежно бросив на прощание «маассалями» [6].
Закаленный борьбой с Советской системой, заточенный годами отказа, озлобленный на арабов, я был страшной силой, и уже, кажется, начал это осознавать.
Примечания:
[1] Бурак – внеземное животное, конь с человеческой головой, пятнистого окраса, послуживший Мухаммаду во время ночного путешествия из Мекки в Иерусалим.
[2] Исавия – одна из арабских деревень, окружающих Иерусалим.
[3] Бен шармутта (араб.) – здесь «сукин ты сын».
[4] Куссохтам (араб.) – твою ж мать!
[5] Эфенди (араб., перс.) – господин.
[6] Маассалями (араб.) – ну, пока, я пошел.
«Этот город так просто не отпускает. Если ты десятилетиями ходил по его улицам, знал дворы и закоулки, привык к белому камню и особенному, только ему присущему свету, то в твоем сознании сформировался отдельный нестираемый файл под названием «Иерусалим». Как он открывается? У каждого по-своему: один реагирует на кодовое слово, другой – на запах, третий, как слепой, должен прикоснуться к нагретому солнцем камню рукой».