Стивен М. Уолт. В чем не прав и в чем прав Владимир Путин

Стивен М. Уолт. В чем не прав и в чем прав Владимир Путин

Foreign Policy (США) 15 февраля 2023 г.

Президент России Владимир Путин многое сделал неправильно, когда решил вторгнуться на Украину. Он преувеличил боевую мощь своей армии. Он недооценил силу украинского национализма и способность его ВС защищать свою землю. Он недооценил единство Запада, скорость, с которой НАТО придет на помощь Украине, а также готовность стран-импортеров энергоносителей ввести санкции против России и отказаться от экспорта энергоресурсов. Возможно, он также переоценил готовность Китая поддержать его: Пекин покупает много российской нефти и газа, но не оказывает Москве активной поддержки и военной помощи. Сложите эти ошибки, и получится решение с негативными последствиями для России, которые будут сохраняться еще долго после того, как Путин уйдет со сцены.

Но если мы честны с собой, мы должны признать, что российский президент кое-что понял правильно. Никто не оправдывает его решение начать войну или то, как вела ее Россия; это просто определяет аспекты конфликта. Игнорировать эти элементы — значит совершать те же ошибки, что и он: недооценивать противника и неверно истолковывать ключевые элементы ситуации. Что же он понял правильно?

Администрация Байдена надеялась, что угроза «беспрецедентных санкций» удержит Путина от вторжения, а затем надеялась, что введение этих санкций задушит его военную машину, вызовет народное недовольство и заставит его изменить курс. Путин пошел на войну, убежденный, что Россия сможет пережить санкции, которые мы можем ввести, и до сих пор это было доказано. Аппетит к российскому сырью по-прежнему достаточен для поддержания экономики при незначительном снижении ВВП. Долгосрочные последствия могут быть более серьезными, но он был прав, полагая, что сами по себе санкции еще долго не определят исход конфликта.

Путин правильно рассудил, что российский народ потерпит большие издержки и что военные неудачи не приведут к его свержению. Возможно, он начал войну, надеясь, что она будет быстрой и дешевой, но его решение продолжать войну после первоначальных неудач — и в конечном итоге мобилизовать резервы и сражаться дальше — отражало его веру в то, что большая часть русского народа согласится с его решением. И что он может подавить любую возникающую оппозицию. Мобилизация дополнительных войск, возможно, была беспорядочной по нашим меркам, но России удалось сохранить большие силы в полевых условиях, несмотря на потери и не ставя под угрозу власть Путина. Это, конечно, может измениться, но пока что он оказался прав и в этом вопросе.

Путин понимал, что другие государства будут преследовать свои собственные интересы и что не будет всеобщего осуждения за его действия. Европа, США и другие станы отреагировали резко и решительно, но ключевые члены глобального Юга и другие известные страны (Саудовская Аравия, Израиль) не отреагировали. Война не улучшила глобальный имидж России, но ощутимая оппозиция была представлена заметной частью стран мира.

Путин понимал, что судьба Украины важнее для России, чем для Запада. Обратите внимание: для России это ничуть не важнее, чем для украинцев, которые идут на огромные жертвы, чтобы защитить свою страну. Но у Путина есть преимущество перед сторонниками Украины, когда дело доходит до готовности нести расходы и рисковать. У него есть преимущество не потому, что западные лидеры слабы, малодушны или трусливы, а потому, что политическая ориентация большой страны, расположенной по соседству с Россией, всегда должна была иметь большее значение для Москвы, чем для людей, живущих дальше, особенно для людей, живущих в богатой и безопасной стране по другую сторону Атлантического океана.

Эта фундаментальная асимметрия интересов и мотивации является причиной того, что США, Германия, большая часть членов НАТО тщательно выверяли свои ответы, и почему президент США Джо Байден исключил отправку американских войск. Он правильно понимал, что Путин мог думать, что судьба Украины стоила того, чтобы отправить несколько сотен тысяч солдат воевать и, возможно, погибнуть, но американцы не чувствовали и не будут чувствовать то же самое, посылая своих сыновей и дочерей, чтобы противостоять им. Возможно, стоило направить миллиарды долларов помощи, чтобы помочь украинцам защитить свою страну, но эта цель была недостаточно важной для США, чтобы подвергнуть опасности собственные войска или подвергнуться значительному риску ядерной войны. Учитывая эту асимметрию мотивации, мы пытаемся остановить Россию без прямого вмешательства американских войск.

Эта ситуация объясняет поведение украинцев и их сторонников на Западе. Если их слушать, то контроль России над Крымом или любой частью Донбасса станет ударом по «международному порядку, основанному на правилах», приглашением Китаю захватить Тайвань, благом для автократов во всем мире, катастрофическим провалом демократии и знаком того, что ядерный шантаж — шутка и что Путин может использовать его, чтобы повести свою армию к Ла-Маншу. Сторонники жесткой линии на Западе приводят подобные аргументы, чтобы представить судьбу Украины нам столь же важной, как и России, но такая тактика запугивания не выдерживает анализа. Будущий курс 21-го века будет определяться не тем, контролируют ли Киев или Москва территории, за которые они сейчас воюют, а тем, какие страны контролируют ключевые технологии, изменением климата и политическими событиями в других местах мира.

Признание асимметрии объясняет, почему ядерные угрозы имеют ограниченную силу, а опасения ядерного шантажа часто не оправданы. Как писал Томас Шеллинг, обмен ядерными ударами представляет собой столь пугающую перспективу, что торг под прикрытием ядерного оружия становится лишь «соревнованием в принятии риска». Никто не хочет применять ядерное оружие, но есть сторона, которая может быть готова пойти на большой риск, если на карту поставлены ее жизненно важные интересы. По этой причине мы не можем полностью исключить возможность, что Россия может применить ядерное оружие, если ей будет грозить катастрофическое поражение, и это осознание накладывает ограничения на то, как далеко мы должны быть готовы зайти в этом вопросе. Не потому, что западные лидеры слабовольны или трусливы, а потому, что они благоразумны и предусмотрительны.

Значит ли это, что мы поддадимся на ядерный шантаж? Может ли Путин использовать такие угрозы, чтобы добиться дополнительных уступок в другом месте? Ответ — нет, потому что чем дальше он пытается идти, тем благоприятнее для нас асимметрия мотивации. Если Россия попытается заставить других пойти на уступки по вопросам, затрагивающим их жизненно важные интересы, ее требования останутся без внимания. Представьте, что Путин звонит Байдену и говорит, что может нанести ядерный удар, если США откажутся вернуть Аляску России. Байден рассмеется и попросит его перезвонить, когда протрезвеет. Ядерные угрозы со стороны соперника не вызывают доверия, когда баланс решимости благоприятствует нам,

Но есть способ, которым ситуация может измениться, и это не утешительно. Чем больше помощи, оружия, разведданных и поддержки США и НАТО оказывают Украине, тем больше их репутация становится привязанной к результату. Это одна из причин, по которой президент Зеленский и украинцы продолжают требовать более изощренных форм поддержки; в их интересах как можно теснее привязать Запад к своей судьбе. Между прочим, я их в этом ничуть не виню; это то, что и я бы сделал, если бы был на их месте.

Последствия для репутации часто преувеличены, но такие опасения могут способствовать продолжению войны, даже если на карту не поставлены жизненно важные интересы. В 1969 году Генри Киссинджер понял, что Вьетнам не представляет большой стратегической ценности для США и что там нет праведного пути к победе. Но он настоял, что «приверженность к 500 000 американцам решает вопрос важности Вьетнама. Ибо речь идет о доверии к американским обещаниям». Он и президент Никсон продолжали участвовать в войне США еще четыре года в тщетных поисках «мира с честью». Этот урок можно применить к отправке танков Abrams или F-16 на Украину: чем больше оружия мы передаем, тем более привязанными мы становимся. Когда обе стороны начинают думать, что их жизненные интересы требуют нанесения решающего поражения противнику, прекращение войны становится все труднее, а эскалация становится более вероятной.

Ничто из перечисленного не говорит о том, что Путин был прав, развязав войну, или что НАТО неправомерно помогало Украине. Но Путин ошибался не во всем, и признание этого должно определять, как Украина и ее сторонники должны действовать в ближайшие месяцы.

Источник: https://foreignpolicy.com/2023/02/15/putin-right-ukraine-war/

Один комментарий к “Стивен М. Уолт. В чем не прав и в чем прав Владимир Путин

  1. «Чем больше помощи, оружия, разведданных и поддержки США и НАТО оказывают Украине, тем больше их репутация становится привязанной к результату. Это одна из причин, по которой президент Зеленский и украинцы продолжают требовать более изощренных форм поддержки; в их интересах как можно теснее привязать Запад к своей судьбе».

Добавить комментарий