Фредерик Логвалл. Призраки Джорджа Кеннана, или Уроки холодной войны. Часть 1

Фредерик Логвалл. Призраки Джорджа Кеннана, или Уроки холодной войны. Часть 1

Foreign Affairs (США) 04 января 2023

Хотя в современных международных отношениях США были и другие важные фигуры, а Джордж Кеннан был только одним из них, мы все читали его. Мы разбирали его знаменитую «Длинную телеграмму» от 1946 года и его статью «Х» следующего года, а также его отчет о Латинской Америке 1950 года. Мы проглотили его книгу 1951 года «Американская дипломатия», его мемуары, вышедшие в 1967 и 1972 годах; и другие его публикации, до которых могли дотянуться.

Некоторые из нас задавались вопросом, действительно ли Кеннан был важен для политики США в начале холодной войны, как его изображали аналитики. Самое большее, что можно было сказать, это то, что он дал название — сдерживание — и определенную концептуальную направленность внешнеполитическому подходу, который уже зарождался. В конце концов, даже на Потсдамской конференции, еще до появления «Длинной телеграммы» или статьи «Х», американские дипломаты поняли, что Сталин и его помощники намеревались установить господство в районах Восточной и Центральной Европы, которые Красная Армия захватила. По мнению официальных лиц, мало что можно было сделать, чтобы помешать этим планам, но они обещали сопротивляться любым попыткам кремлевских лидеров продвинуться дальше на запад. Так же, Советам не будет позволено вмешиваться в дела Японии или брать под контроль Иран или Турцию. Это было сдерживание почти во всем. К началу 1946 года, когда Кеннан написал «Длинную телеграмму» из посольства в Москве, альянс военного времени стал лишь воспоминанием; к тому времени антисоветские настроения стали неотъемлемой частью внутренней политики США.

Тем не менее, телеграмма 1946 года и статья 1947 года были замечательными материалами, которые многое объясняли в том, как официальные лица США видели послевоенный мир и место своей страны в нем. Тот факт, что Кеннан вскоре начал дистанцироваться от сдерживания и заявлять, что его неправильно поняли, что политика в действии оказалась более воинственной, чем он предполагал или хотел, только добавлял интриги. Был ли он более ястребиным в отношении Москвы в этот ранний период, чем утверждал позднее? Или он был расплывчатым в своих выражениях в этих письмах, подразумевая воинственность, которой не чувствовал? Имеющиеся доказательства предполагают первое, но одно из них отложило окончательное решение до вскрытия документов Кеннана и особенно его гигантских дневников.

В 2014 году, вышла книга «Дневники Кеннана» — 768-страничный сборник статей, отобранных и аннотированных историком Фрэнком Костильолой. Ученые давно знали о вспыльчивом, сложном характере Кеннана и его склонности к задумчивости, но дневники обнажили эти качества. В результате появился человек огромных интеллектуальных способностей, чувствительный и гордый, выразительный и эмоциональный, которому не по себе в современном мире, склонный к жалости к себе, презирающий то, что он считал моральным упадком Америки и безудержным материализмом.

В одном ключевом отношении дневники Кеннана оказались неинформативными. Кеннан реже вел журнал, когда был занят, и практически нет ничего важного из 1946 или 1947 годов, когда он писал два документа, на которых основывалось его влияние, и когда он начал пересматривать фундаментальные предположения о характере советского вызова и предпочтительный американский ответ. В течение 1947 года, ключевого года начала холодной войны и начала карьеры Кеннана, есть только одна запись. Насколько глубоко он повлиял на политику США на заре борьбы сверхдержав? Когда и почему он отказался от практики сдерживания? Уместно ли говорить о «двух Кеннанах» в связи с «холодной войной»? Необходимо сосредоточить внимание на этом периоде конца 1940-х гг.

Костильола опубликовал биографию этого человека, начиная с его рождения в 1904 году и до его смерти в Принстоне в 2005 году. Это захватывающая, временами разочаровывающая книга, более половины которой посвящена юности и началу карьеры дипломата. Знакомство Костильолы с его дневниками проявляется здесь в полной мере, и его общая оценка сочувственна, особенно в отношении «второго» Кеннана, того, кто осудил милитаризацию сдерживания и подталкивал к переговорам. Кеннан, пишет он, был «в значительной степени незамеченным героем» за его усилия по ослаблению холодной войны.

Как показывает Костильола, эти усилия могли бы развиться и в более полном объеме уже в конце 1940-х годов, когда конфликт между сверхдержавами находился в зачаточном состоянии. Эта трансформация в мышлении Кеннана актуальна сегодня, в эпоху, которую многие аналитики называют ранней стадией еще одной холодной войны, когда американо-российские отношения находятся в глубоком заморозке, а Китай играет роль напористого СССР. Если аналогия верна, то уместно спросить: как изменилось мышление Кеннана? И содержит ли его эволюция уроки для его преемников, вырабатывающих политику для новой эры конфликта?

Любовь Кеннана к России пришла рано, и отчасти из-за семейных уз. Вскоре после окончания Принстона, в 1925 году, младший Кеннан поступил на дипломатическую службу и проявил интерес к стране. Костильола пишет: «Любовь Кеннана к России, его поиски связи — побуждения, которые отчасти проистекали из боли и одиночества в его психике, восходящих к потере матери, — имели последствия для политики».

В конце 1920-х и начале 1930-х годов, будучи амбициозным молодым сотрудником Госдепа, Кеннан метался между Германией, Эстонией и Латвией, усердно работал, изучая русский язык, а с 1931 по 1933 год служа на посту прослушивания в Риге. Затем последовал напряженный, волнующий и утомительный период в посольстве США в Москве под руководством посла Уильяма Буллита. Костильола считает середину десятилетия периодом становления Кеннана: он посвящает целую главу «Безумию 34-го года» и еще одну главу 1935–1937 годам, написав, небольшую «книгу в книге», которая многое добавила к пониманию мировоззрения Кеннана, т.к. дипломат работал до изнеможения, чтобы зарекомендовать себя главным советским экспертом на дипломатической службе.

Кеннан дорожил русскими людьми — теплым и щедрым народом, но косо смотрел на марксистско-ленинскую идеологию, предполагая уже тогда, что русский коммунизм движется к окончательному распаду из-за пренебрежения к индивидуальному самовыражению, духовности и человеческому разнообразию. О западном капитализме он едва ли мог сказать что-то лучшее: он характеризовался системным перепроизводством, грубым материализмом и деструктивным индивидуализмом. Он не любил и не доверял «неровностям» демократии в своей стране и жаждал правления «разумного, решительного правящего меньшинства».

Во время 2МВ Кеннан служил в 1942 году заместителем командующего в дипломатической миссии США в Лиссабоне. Высший представитель США на этом посту Берт Фиш редко заходил в здание, из-за чего Кеннану приходилось вести переговоры о правах на базу на Азорских островах с Салазаром, чьим диктаторским, но антинацистским правлением Кеннан восхищался. Напротив, он разочаровался в военной дипломатии президента США Франклина Рузвельта. Он выступил против требования президента о безоговорочной капитуляции Германии и Японии, т.к. это исключало возможность урегулирования путем переговоров. Вернувшись в посольство в Москве в середине 1944 года, он назвал наивной веру Рузвельта в то, что США могут обеспечить долгосрочное сотрудничество со Сталиным. Как тогда, так и позже, утверждает Костильола, Кеннан не смог обнаружить лежащий в основе реализма Рузвельта его понимание силовой политики, поскольку он постоянно идентифицировал публичные заявления президента со своими личными взглядами.

Что касается последующей холодной войны, Костильола недвусмыслен: она не должна была случиться, а разразившись, не должна была длиться так долго, как это было. Этот аргумент менее нов, чем следует из книги, но автор, прав в том, что «история жизни Кеннана требует, чтобы мы переосмыслили холодную войну как эпоху возможностей для диалога и дипломатии, а не как неизбежную серию столкновений и кризисов, к которым пришли».

Тем более удивительно, что Костильола уделяет мало внимания спаду в американо-советских отношениях, начавшемуся осенью 1945 года, когда две державы столкнулись из-за планов в отношении Европы и Ближнего Востока. Он отмечает, что Кеннан «не знал, как быстро испортились мнение и политика США в отношении России» в этот период, но он мало делает для контекстуализации этого важного момента. Раскол по поводу советской оккупации Ирана не упоминается, и читатели ничего не узнают о решении Вашингтона в начале 1946 года отказаться от сотрудничества с Москвой в атомной области. И если Кеннан действительно не знал о том, как быстро американские взгляды и политика менялись в течение года, то как объяснить это невежество? Костильола прав, отмечая трансформацию Кеннана из позиции противника переговоров с Кремлем в 1946 году в позицию их защитника в 1948 году. Но об этой метаморфозе хотелось бы знать больше. Костильола авторитетен в отношении «Длинной телеграммы» и статьи «X», однако хотелось бы большего контекста.

Источник: https://www.foreignaffairs.com/reviews/ghosts-george-kennan-lessons-cold-war

Продолжение см. https://blogs.7iskusstv.com/?p=110259

Один комментарий к “Фредерик Логвалл. Призраки Джорджа Кеннана, или Уроки холодной войны. Часть 1

  1. «…трансформация в мышлении Кеннана актуальна сегодня, в эпоху, которую многие аналитики называют ранней стадией еще одной холодной войны, когда американо-российские отношения находятся в глубоком заморозке, а Китай играет роль напористого СССР. Если аналогия верна, то уместно спросить: как изменилось мышление Кеннана? И содержит ли его эволюция уроки для его преемников, вырабатывающих политику для новой эры конфликта?»

Добавить комментарий