Джонатан Сакс. Читая Тору: Культура стыда и культура вины

Джонатан Сакс. Читая Тору: Культура стыда и культура вины

Перевод с английского Светланы Силаковой

Недельная глава «Мецора»

Антрополог Рут Бенедикт в своей книге о японской культуре «Хризантема и меч» популяризовала идею, что есть два типа обществ: «культуры вины» и «культуры стыда». В Древней Греции, как и в Японии, была культура стыда. Иудаизм, а также религии и конфессии, на которые он повлиял (самый очевидный пример — кальвинизм), относятся к культурам вины. Различия между этими двумя типами культур весьма существенны.

В культурах стыда главное то, как оценивают твое поведение другие. Поступать высоконравственно — значит конформистски соответствовать ролям, правилам и ожиданиям, принятым в обществе. Делай то, чего от тебя ожидают другие, подчиняйся общественным условностям, иначе общество наказывает тебя — старается пристыдить, осмеять, выразить неодобрение, унизить, предать остракизму.

В культурах вины главное не то, что подумают о тебе другие, а то, что велит тебе голос твоей совести. Вести высоконравственную жизнь — значит вести себя в соответствии с глубоко усвоенными нравственными императивами, такими как библейские заповеди. Главное — твои собственные представления о том, что такое хорошо и что такое плохо.

В культурах стыда люди ориентируются на других. Им важно, как они выглядят в глазах окружающих, — важен их «имидж», как мы сказали бы сегодня. В культурах вины люди ориентируются на свой внутренний мир. Им важно то, что они за собой знают в минуты полного чистосердечия. Если вы знаете, что совершили дурной поступок, то лишитесь душевного покоя, даже если ваш публичный имидж не пострадал. Вы будете просыпаться в ночи от угрызений совести. «О, как ты мучаешь, трусиха совесть! — говорит у Шекспира Ричард III. — <…> У совести моей сто языков, / И каждый о себе напоминает, / И я во всех рассказах их — злодей» .

Когда тебя стыдят — это публичное унижение. А чувство вины мучительно гложет тебя изнутри.

Культура вины в иудаизме вытекает из его понимания отношений между Б‑гом и человечеством. В иудаизме люди — вовсе не актеры на сцене, где общество — зритель и судья. Мы можем одурачить общество, но не Б‑га. Все притворство и гордыня, все маски и личины, все «косметические» ухищрения при создании публичного имиджа ничего не значат«Г‑сподь не смотрит на то, на что смотрят люди. Люди смотрят на внешний облик, но Г‑сподь смотрит на то, что в сердце»  (Шмуэль I, 16:7). Культурам стыда свойственны коллективизм и конформизм. Напротив, иудаизм, архетипическая культура вины, делает упор на индивиде и его / ее отношениях с Б‑гом. Главное для нас — не подстраиваться под культуру своей эпохи, а поступать справедливо и праведно.

………………………………………..

Все это самые типичные способы наказания стыдом. Первый: стигма — знаки и приметы, зримые всем, сигнализирующие о позоре или бесчестье (разорванная одежда, нечесаные волосы и т. п.). Затем возникает остракизм: отлучение от общественной жизни. Все это не имеет никакого отношения к болезни, но связано с общественным неодобрением. Потому‑то закон о цараат поначалу ускользает от понимания: перед нами один из редких случаев публичного стыжения в культуре, которая не является культурой стыда и строится, напротив, на осознании вины .

Однако случалось это не потому, что общество выражало неодобрение, а потому, что Б‑г давал обществу знак, чтобы оно выразило неодобрение.

Почему так происходило именно в случае лашон а‑ра — «злословия»? Потому что именно речь удерживает общество от распада. Антропологи утверждают, что язык развился у людей ради того, чтобы узы между ними стали прочнее и люди смогли сотрудничать более крупными группами, чем прочие животные. Сотрудничество опирается на доверие. Это позволяет проявлять самоотверженность ради группы и поощряет личную самоотверженность, так как я знаю, что на других можно положиться — они тоже проявят самоотверженность. Этим же объясняется страшная губительная сила лашон а‑ра. Злословие подрывает доверие: склоняет людей подозревать друг друга, разъединяет узы, удерживающие группу от распада. Если не обуздать лашон а‑ра, оно развалит любую группу, на которую перекинется: семью, команду, общину, даже страну. В этом его уникальная вредоносность: оно применяет всю мощь языка, чтобы ослабить то, ради создания чего язык сформировался: разрушить доверие — залог сплоченности общества.

Поэтому карой за лашон а‑ра должно было стать временное отлучение от общества: публичное разоблачение (с помощью знаков, проступающих на стенах, мебели, одежде и коже), стигматизация и стыжение (разорванная одежда и т. п.), а также остракизм (нарушитель вынужденно переселялся за пределы стана).

Зловредного сплетника трудно или даже невозможно наказать с помощью обычных общественных институтов и обычаев — законодательства, судебных органов и установления вины. Это возможно в случае моци шем ра — дискредитации или клеветы, так как они представляют собой лжесвидетельство. Лашон а‑ра действует более изощренно — не ложью, а инсинуациями.

Есть масса способов испортить репутацию человека, не говоря неправды в строгом смысле. Тот, кого обвиняют в лашон а‑ра, запросто может заявить: «Ничего такого я не говорил, ничего такого я не подразумевал, а если и подразумевал, то не сказал ничего, что было бы неправдой». Против тех, кто отравляет взаимоотношения, не говоря неправды в строгом смысле слова, самые эффективные меры — огласка их имен, стыд и остракизм.

Именно так, по словам мудрецов, чудесным образом действовала цараат. В той форме, которая описана в Торе, ее больше не существует. Но использование интернета и социальных медиа как инструментов публичного стыжения — наглядное свидетельство всей силы и опасности культуры стыда.

Недельная глава «Ахарей мот»

Благодаря таким антропологам, как Рут Бенедикт , мы знаем, что культуры подразделяются на культуры стыда и культуры вины. Стыд — явление социальное. Мы чувствуем стыд, когда о наших дурных поступках узнают другие. Нам может быть стыдно уже тогда, когда мы лишь воображаем, что другие узнают или увидят, что мы натворили. Стыд — чувство, что ты разоблачен, и наше первое инстинктивное побуждение — спрятаться. Так поступили Адам и Хава в Ган Эдене, вкусив запретный плод. Они устыдились своей наготы и спрятались.

Чувство вины же личное. Оно никак не связано с тем, что могут сказать, узнав о нашем проступке, другие люди, зато всецело обусловлено тем, что мы говорим себе сами. Чувство вины — голос совести, спрятаться от него невозможно. Стыда возможно избежать, если спрятаться или если тебя не разоблачат, но чувства вины не избежишь. Чувство вины — плод самопознания.

Есть и другое различие: оно объясняет, почему иудаизм — главным образом культура вины, а не культура стыда. Стыд прилипает к человеку, а чувство вины — к поступку. После того, как тебя публично пристыдили, избавиться от стыда почти невозможно. Он подобен неизгладимому пятну на коже.

Шекспировская леди Макбет говорит, совершив преступление: «Неужели эти руки никогда не станут чистыми?»

В культурах стыда правонарушители обычно либо эмигрируют туда, где об их прошлом никто не знает, либо кончают самоубийством. Драматурги не оставляют таких персонажей в живых.

Чувство вины проводит четкое разграничение между дурным поступком и личностью того, кто совершил этот поступок. Да, то был дурной поступок, но человек, который его совершил, остается в принципе неиспорченным. Поэтому вину можно снять — «искупить» посредством признания, угрызений совести и возмещения урона пострадавшим. «Ненавидеть не грешника, а грех» — основополагающая максима культуры вины.

Обычно жертвы за грех и повинные жертвы, как видно уже по их названиям, связаны с виной. Они искупают провинности. Но в Йом Кипур важны не только те грехи, которые мы совершили поодиночке. Он также разбирается с грехами, которые мы совершили как община, связанная взаимной ответственностью. Иначе говоря, Йом Кипур имеет дело и с общественным, и с личным аспектами дурных поступков. Йом Кипур ведает и стыдом, и чувством вины. Поэтому наряду с искуплением должно совершиться очищение (удаление пятна позора).

Психология стыда весьма отличается от психологии вины. От чувства вины мы можем избавиться, заслужив прощение, — а простить может только тот, с кем мы поступили дурно. Поэтому Йом Кипур искупает только прегрешения против Б‑га. Даже Б‑г не может — с логической точки зрения не может — прощать грехи, которые мы совершили против собратьев‑людей, пока эти люди не простят нас сами.

Прощение не может избавить от стыда. Возможно, жертва нашего преступления простила нас, но мы все равно чувствуем, что запятнаны, так как знаем, что наши имена опозорены, наша репутация пострадала, наше положение в обществе пошатнулось. Мы все еще чувствуем стигму, бесчестье, приниженность. Поэтому следовало проводить впечатляющую и драматичную церемонию, при которой люди могли бы символически увидеть, как их грехи кто‑то уносит в пустыню, на ничейные земли.

Похожая церемония совершалась при очищении прокаженного. Священник брал двух птиц, одну убивал, а другую отпускал, чтобы она улетела далеко в чистое поле (Ваикра, 14:4–7). Этот акт тоже был актом очищения, а не искупления и был связан со стыдом, а не с виной.

Иудаизм — религия надежды, и его великие обряды покаяния и искупления — составная часть этой надежды. Мы не обречены жить под грузом ошибок и просчетов, которые совершили в прошлом. В этом состоит гигантское отличие культуры вины от культуры стыда. Но иудаизм признает, что стыд тоже существует. Поэтому замысловатый обряд с козлом отпущения как бы уносил вдаль тума — запятнанность, отметину стыда.

Это можно было сделать только на Йом Кипур — единственный день в году, когда все хотя бы косвенно участвовали в процессе исповеди, покаяния, искупления и очищения. Когда в своих провинностях исповедуется целое общество, индивидов можно наставить на путь истинный, сняв с них пятно стыда.

Источники: https://lechaim.ru/academy/nedelnaya-glava-metsora-sila-styda/ и https://lechaim.ru/academy/nedelnaya-glava-aharej-mot-kozel-otpushheniya/

Добавить комментарий