Живые деньги

ЖИВЫЕ ДЕНЬГИ

роман с раскадровкой

КАДР \ Вместо синопсиса

Заглавный титр:

ПОИМЁННЫЕ СПИСКИ

(к просмотру не рекомендовано)

 Далее – быстробегущие титры, мелким шрифтом:

 Государства-участники:

1.ПСЕАХ, Постсоветское Евразийское Ханство.

2.Das Dritte Reich.

3.СССР.

4.РФ.

5.USA.

6.Россiйская Имперiя.

7.Israel.

 

1.1.Официальные лица, ПСЕАХ:

1.1.1.ХАН ПАХАН, нацлидер, президент страны. Мутный безликий тип; похож на армейскую мишень для стрельб. Личные данные строго засекречены.

1.1.2.ХАН ШЕРХАН, Сил Силыч Нагибаев, первый зам Хана Пахана. Директор службы ТРУП ГБ (Тотального Разведывательного Управления «Госбезопасность»). Моложавый мужчина с военной выправкой и соколиным взором.

1.1.3.ХАН ЗЕЛИМХАН, Тыр Тырыч Капустин, чиновник, возглавивший ТРУП ГБ после скоропостижной кончины Хана Шерхана. Служил начальником личной охраны Хана Пахана. Сухопарый, военизированного вида мужичок с приблатнённым лексиконом и вызывающе преданными собачьими глазами.

1.1.4.ТЬМИЩЕНКО ПЁТР ПЕТРОВИЧ, атташе по культуре (посольство ПСЕАХ в Вашингтоне), культурно воспитанный человек.

 

1.2.Неофициальные лица, ПСЕАХ

1.2.1.Г.Т.ЛОСКУТОВ (Джузеппе Грассо), Н.В.КАРПЕНЮК (Карло Коллоди), Ф.Б.КУЗЬКИН (Джованни Паоло), П.Л.ГРЯЗЕВ (Фабриццио Бароцци) – сотрудники ТРУП ГБ, выполняющие задание на вражеской территории.

1.2.2.ЮСТАС, АЛЕКС, ЯНДЕКС, ИНДЕКС, ТАНГЕНС, СИНУС, ПАЛТУС, ЛАКМУС, ЮНКЕРС и т.д., – сотрудники ТРУП ГБ, коллеги персон, указанных в пункте 1.2.1.

1.2.3.МАКСИМУС, личность строго засекреченная.

1.2.4.БОРТИНЖЕНЕР – Скворцов Игорь Эдуардович (бортинженер экипажа Ил-96).

1.2.5.КОМАНДИР – Андрей Васильевич Тимченко (командир экипажа Ил-96).

1.2.6.ПИЛОТ-2 – Валентин Георгиевич Ненароков (второй пилот экипажа Ил-96).

1.2.7.МАНИКЮРША, усталая, не очень здоровая женщина. Каштановые волосы, тяжёлый немецкий подбородок, печальные еврейские глаза. Зовут – «Люсенька».

 

2.Soldaten des Dritten Reiches

2.1.OTTO LÜBKE, штурмбаннфюрер войск СС.

2.2.JÜRGEN, обер-ефрейтор Jürgen Seidel.

2.3.FRITZ, обер-ефрейтор Fritz Scharrenbach

2.4.Офицеры и солдаты Вермахта, медбрат и санитар военного госпиталя, раненые.

 

3.1.Официальные лица, СССР:

3.1.1.СТАЛИН ИОСИФ ВИССАРИОНОВИЧ, отец народов, газет, пароходов.

 

3.2.Неофициальные лица, СССР:

3.2.1.РИВА МАТНОВСКАЯ, вдова; имеет дочь. Муж и трое сыновей погибли на фронте, в самом начале войны. Находилась (с дочерью) на оккупированной гитлеровцами территории. В 1943-м – ей сорок пять. Особая примета: родимое пятно на левой щеке.

3.2.2.АНЯ МАТНОВСКАЯ, дочь Ривы (в 1943-м – 15 лет).

3.2.3.НЮРА, соседка Матновских.

3.2.4.ПОТЁМКИН СТЕПАН СТЕПАНЫЧ, капитан НКВД, старший оперуполномоченный Эмского УГРО, мужчина лет сорока пяти, с простецким крестьянским лицом.

3.2.5.ПОТИМКОВ ФИЛИПП ФИЛИППЫЧ, подполковник НКВД, нач. Эмского УГРО.

3.2.6.ТИМКО СЕМЁН СЕМЁНЫЧ, капитан НКВД, старший оперуполномоченный Эмского УГРО. Крепко сбитый парняга лет сорока.

3.2.7.МГЛОЕВ ФОМ ФОМЫЧ, старший лейтенант НКВД, оперуполномоченный Эмского УГРО, «напарник» Потёмкина (опер№2). На вид ему лет 30 – 35.

3.2.8.МГЛИЩЕВ МИХАЛ МИХАЛЫЧ, сотрудник НКВД, мужчина с волевым плакатным лицом. Специализация – «Топтыгин», позывной – Мишка-наружка.

3.2.9.НИЗГИЕВ РЕНАТ РЕНАТЫЧ, майор НКВД, старший оперуполномоченный Эмского УГРО. Специализируется на ограблениях.

3.2.10.УВАРОВ, старшина, один из помощников С.С.Тимко.

3.2.11.ЛЫСЕНКО ТРОФИМ ДЕНИСОВИЧ, академик, агроном, биолог-селекционер. Герой Соцтруда, лауреат трёх Сталинских премий.

3.2.12.СВЕЖЕНЦЕВ РОЛАНД ПОРФИРЬЕВИЧ, академик ВАКСХНИЛ. Внешность: вдохновенный творец, словно сошедший с картины Рембрандта «Автопортрет в возрасте 54 лет».

3.2.13.ПОТЁМКИНА ДУНЯ, жена Степана Потёмкина. Музработник детсада.

3.2.14.НАСТЯ, близкая подружка Дуни Потёмкиной.

3.2.15.АРИСТАРХ ОЛЬГЕРДОВИЧ ПОПОВ, сосед Матновских. Статный седобородый мужчина, лет под 60. В период немецко-фашистской оккупации служил полицаем.

3.2.16.НАТАЛЬЯ ИВАНОВНА ПОПОВА, жена Аристарха.

3.2.17.ОЖИРЕЛОВ АРСЕН САВВИЧ, нумизмат; завербован органами государственной безопасности в 1936-м.

3.2.18.а-ля КРУПСКАЯ, старший научный сотрудник Валентина Дмитриевна Пушкарская.

3.2.19.МАНИКЮРША (см. раздел «Неофициальные лица», ПСЕАХ).

3.2.20.КАЛУГИНА ЗОЯ ФЁДОРОВНА, работник общепита, судомойка. Дородная женщина лет сорока пяти.

3.2.21.ГАЛЮНЯ, малолетняя дочурка соседки Калугиных.

3.2.22.САМОДЕЛКИН, робот из журнала «Весёлые картинки».

3.2.23.ИЗЯ ПОВЗНЕР, пионер 3-его отряда (пионерлагерь «Незабудка»).

3.2.24.Пионеры, вожатые, воспитатель, художник, физрук, врачиха, баянист, поварихи («Незабудка»).

3.2.25.Буратино, Мальвина, Пьеро, Верный Пёс Артемон, мальчик-чтец, девочка-чтица, папа Карло, Крыса Шушара, Черепаха Тортила, Карабабас-Барабас, Дуремар (все – воспитанники детского садика).

3.2.26.Продавцы, покупатели, трамвайные пассажиры, пацаны-копатели, базарные торговки, электромонтёр, «пробальщица», шофёр, извозчик. Помощники следователей, оперативные сотрудники, свидетели, понятые, карманный вор, полицаи (г.Эмск).

 

4.1.Официальные лица, РФ:

4.1.1.ЕЛЬЦИН Б.Н.

4.1.2.ПУТИН В.В.

 

4.2.Неофициальные лица, РФ:

4.2.1.МАНИКЮРША (см. раздел «Неофициальные лица», ПСЕАХ).

4.2.2.ГОРОДЕЦКАЯ МАРЛЕНА СЕМЁНОВНА, профессор консерватории, подрабатывает репетиторством. Худощавая крашеная блондинка лет семидесяти.

4.2.3.ВУНДЕРКИНД, мальчик лет десяти, многообещающий пианист, зовут Петей.

 

5.1.Официальные лица, USA:

5.1.1.МИГЕЛЬ ЭРРЕРА, глава спецкомитета Сената Конгресса США, сенатор-демократ от штата Флорида.

 

5.2.Неофициальные лица, USA:

5.2.1.МАЙКЛ МАРШАЛЛ, американский полицейский, в меру упитанный добродушный афроамериканец.

5.2.2.ЭММА МАРШАЛЛ, жена Майкла. Чернокожая толстушка; на шее – цепочка с золотым могендовидом.

5.2.3.ИШТВАН ЧЕСНЕКИ, коллега Майкла, заодно – его шеф. Сухощавый долговязый мужчина, «с небольшой, но ухватистой силою».

5.2.4.ШЕЛТОН ХОЛМС, следователь ФБР.

5.2.5.ДЭВИД ВАЙНБЕРГ, профессор Массачусетского университета.

5.2.6.ЛИЛИАН, парикмахерша, дамский мастер.

5.2.7.БАРРИ КАНТОРОВИЧ, рыженький субтильный «студентик», клерк заготовительной компании.

5.2.8.СЬЮЗАН, жена Барри, наштукатуренная красотка, всё «при ней».

5.2.9.ДЖЕЙМС ДУН, ЛАРРИ ФОРМАН и ЧАРЛЬЗ КИНГ, американские безработные.

5.2.10.ЭКСКУРСОВОД.

5.2.11.ПЕРСОНАЖ X.

5.2.12.ПЕРСОНАЖ Y, отец персонажа X.

5.2.13.ПЕРСОНАЖ Z, мать персонажа X.

 

6.1.Официальные лица, Россійская Имперія:

Прочерк.

 

6.2.Неофициальные лица, Россійская Имперія:

6.2.1.МАЛЕНЬКАЯ РИВА, Рива Матновская в возрасте 10 лет.

6.2.2.КАРПАЧЕВСКИЙ ЯНКЕЛЬ МОНДРУСОВИЧ, механик сцены.

6.2.3.Артисты еврейского кукольного театра, публика.

 

7.1.Официальные лица, Israel:

Прочерк.

 

7.2.Неофициальные лица, Israel:

Прочерк.

 

8.От постановочной группы:

8.1.1.ГОЛОС ЗА КАДРОМ.

 

Титры сопровождаются «Маршем авиаторов» (муз.Ю.Хайта) в исполнении военного духового оркестра.

 

                                         КАДР 2\«В четыре руки»

 

Середина девяностых, на дворе зима.

Центр большого промышленного города, жилой дом сталинской постройки. В подъезд заходит не очень здоровая, усталая женщина лет тридцати, с врачебным саквояжем. Неспеша поднимается по лестнице; сверху доносятся приглушённые звуки рояля – кто-то виртуозно исполняет этюд «Искорки» М.Мошковского. Женщина взбирается на второй этаж… Музыка обрывается, из-за двери раздаётся женский голос: «Ещё раз, с пятой страницы, второй такт!». Музыка «врубается» по новой, женщина с саквояжем звонит в дверь, музыка смолкает, слышится: «Да, иду!». Дверь открывает худощавая ухоженная брюнетка лет семидесяти, в ярком кимоно.

Огромная (и единственная) комната. Прихожая отсутствует, посередине – большой концертный рояль и сидящий за ним вундеркинд лет десяти.

На стене – старая фотография. Зал им. Чайковского; на сцене, у рояля – молодая хозяйка в чёрном концертном платье… 

ХОЗЯЙКА. (К пришелице.) Люсенька, одну минуточку… (К Вундеркинду.) Так, Петя, понедельник отпадает…

ВУНДЕРКИНД. (Набравшись духу.) Марлена Семёновна! Папа просил передать: деньги он… занесёт на следующей неде…

ХОЗЯЙКА. (Перебивает.) Ой, Петя, господи! Я тебе не о том!.. Я говорю – понедельник отпадает, буду в Москве. Теперь – в четверг. Только поработай ещё над sempre staccato, я тебя умоляю…

Мальчик встаёт из-за рояля, забирает с пюпитра ноты, прячет в нотную папку и перевязывает её тесёмкой.

ХОЗЯЙКА (С улыбкой.) И передай родителям, пусть купят новую папку. А то все ноты растеряешь…

«М-г», – кивает мальчик, надевает пальто, берёт свою папку, хозяйка провожает его до двери.

Затемнение..

Та же комната. Крупным планом: ломберный столик, застеленный клеёнкой; холёная женская рука с длинными музыкальными пальцами погружена в ванночку с тёплой водой, вторая рука – ловко (ну просто блеск!) обрабатывается маникюршей. В кадре – только руки (клиентки и маникюрши).

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. (Хрипловатый, неторопливый.) Ой, Марлена Семёновна… золотко… Вы спрашиваете, почему? Я вам расскажу, я не делаю из этого секрета… Мой покойный родитель очень хотел, чтобы я играла на баяне… Он отдал меня в музыкальную школу… и платил за это государству тридцать рублей – ежемесячно! И я кончила её – с золотой медалью… И лучше меня – не играл никто. Ни на улице, ни на районе. Но потом… как вы понимаете… (вздох) я вышла замуж. И – пошло! Сначала сын. Ему ниврокко уже десять!  Отличник, по всем предметам! Ходит во дворец пионеров на шахматы! За ним – доченька, умница-красавица. Гимнастика, плаванье… Девятый год пошёл. За доченькой – ещё одна, куколка! На следующий год в школу пойдёт… Короче, к двадцати четырём годам… у меня было уже трое ртов! Плюс муж-инженер…

Камера скользит вверх, зритель видит «Люсеньку» (провинциалку чуть старше тридцати – с каштановыми волосами, тяжёлым немецким подбородком и печальными еврейскими глазами), которая рассказывает эту историю именно ему, зрителю – не отвлекаясь от своего основного занятия.

МАНИКЮРША. И, как видите, я бросила музыку и пошла в эту профессию. Всё-таки – живые деньги!

 

КАДР 3\«Переполох»

 

США, штат Виргиния, город Ростон.

Зимний вечер, нынешний век, середина двадцатых.

Чернокожий полицейский Майкл Маршалл – добродушный, в меру упитанный малый – возвращается с работы. Майкл устал, он буквально валится с ног. Загоняет автомобиль в гараж, вынимает почту, вскрывает конверт, мельком просматривает письмо и прячет в карман.

В прихожей его встречает Эмма. Разговор ведётся на английском[1].

ЭММА. (Радостно, с интригующей миной; одна рука за спиной.) Дорогой! Отгадай: что я хочу тебе сообщить?!

МАЙКЛ. (Испытующе смотрит на жену, после чего расплывается в счастливой улыбке.) Мальчик? Девочка? Уже известно?!

ЭММА. (Смущённо.) Нет-нет, ты меня не так понял… Просто я хотела спросить… Что я от тебя прячу?

МАЙКЛ. (С разочарованием, устало.) Ох, Эмма… Мне ещё твоих загадок не хватало! (Отстёгивает кобуру, прячет в комод.) Работы – по горло!..

ЭММА. (Отводит руку из-за спины, и демонстрирует Майклу два синих билетика; торжествующе.) Два билета! В музей муравейников! Сегодня! Сейчас!

МАЙКЛ. (С усталой улыбкой.) Музей муравейников? На 5-й авеню? Тот, что называется «РН Roston City Hostel»?

ЭММА. При чём здесь хостел? Хостел – не музей!

МАЙКЛ. Ты, как всегда, права!.. Но его ещё называют – «вонючий муравейник»! Без завтрака, и вход по картам! А после чек аута – там и секунды не посидишь. За каждый чих – плати! В том числе, за хранение вещей…

ЭММА. Ты ничего не слышал о музее муравейников?

МАЙКЛ. Только то, что я сказал.

ЭММА. Через 20 минут – выходим!

МАЙКЛ. Как скажешь… (Пауза.) Да, кстати… Что там с русским нацлидером?

ЭММА. Ты прав… Опрос общественного мнения показал… Вероятность вмешательства Пейсаха в наши выборы – больше половины.

МАЙКЛ. (Хохочет.) Эмма! До вашего пейсаха ещё добрая пара месяцев! А я тебе – про ПСЕАХ! (Кивает на политическую карту мира, висящую на стене; в евразийской части красным цветом обозначено государство, занимающее чуть ли ни шестую часть суши.) Сколько можно путать?! Глянь на карту! И называется оно по-ихнему теперь – ПСЕАХ! (Со страшным американским акцентом.) Пост-Советское ЕврАзийское Ханство!

ЭММА. Майкл, не делай мне цурес, ты прекрасно знаешь, что я имею в виду! Могу повторить ещё раз: вероятность вмешательства России в наши выборы – больше половины.

МАЙКЛ. (Торжествующе.) И не просто «больше», а восемьдесят два процента! Ты проспорила!

ЭММА. Да, проспорила…

МАЙКЛ. И что дальше?! Надеюсь, ты помнишь, что ты мне за это должна?

ЭММА. Да, конечно. Двойные макароны… с томатным соусом!.. Иди, мой руки.

МАЙКЛ. И не просто с томатным! А с томатным по-альмагрски!

ЭММА. Да-да, обязательно… Мой руки, я сказала.

МАЙКЛ. Что-то я не слышу запаха чинчона, испанского чеснока! Или мне только кажется?! А, дорогая?

ЭММА. Дорогой, ты снова прав… Но долбаные овощники так взвинтили цены, что придётся довольствоваться китайским.

МАЙКЛ. (Производя омовение рук – из санузла, с улыбкой.) Что ж, китайским, так китайским!.. И это – ещё не самое страшное, что может случиться с нашей страной!

ЭММА. (Стоя у плиты.) Макароны уже сварились!

МАЙКЛ. Супер!

ЭММА. Но томат пусть ещё покипит…

МАЙКЛ. ­(Выходит из санузла.) Сколько ещё ждать? На работе успел съесть лишь четыре картофеля фри и тройной чизбургер с чикенбургером фреш.

ЭММА. Как?! За все двое суток?

МАЙКЛ. Представь себе.

ЭММА. А поспать-хоть-поспал?

МАЙКЛ. Прикорнул, как обычно… минут на двадцать… в автомобиле, пока добирались…

ЭММА. Садись, милый! (Майкл садится за стол.) Две-три минуты, и твои любимые – готовы! Что на работе?

МАЙКЛ. Всё нормально. Сплошные головоломки.

ЭММА. Госсекрет?

МАЙКЛ. Да ради бога! Позавчера ночью в районе «Golden pit» прямо на плантацию сэра Солсбери сел русский самолёт! Сел, развалился и сгорел. Но это ещё не всё. Под утро в лесу, в полутора километрах от самолёта, был обнаружен замёрзший труп. И это был труп русского лётчика. С огнестрельным ранением. Эксперты считают – он скончался от кровопотери между 21.00 и 23.50. Тебе интересно?

ЭММА. Да-да, милый. Очень!

МАЙКЛ. (С мольбой в голосе.) Может, никуда не пойдём?

ЭММА. Майкл… За два билета – я отдала 90 долларов! Рассказывай…

МАЙКЛ. (Затравленно, в сердцах.) А рядом с трупом, чтоб ты знала – две лыжные палки!..

ЭММА. И что?

МАЙКЛ. А ты как считаешь?! На кой ему – лыжные палки?! Без лыж!

ЭММА. Ну… Может, пробовал ими… отбиваться?..

МАЙКЛ. Ещё бы! Отбиваться… Палками! От парней с заряженной «пушкой»?!

Пауза, Эмма молчит, опустив глаза.

МАЙКЛ. (Вздохнув.) А сегодня… утром… там же, в лесу, в километре от лётчика – ещё один труп. Ранения ножевые. Какой-то хлюпик… в лыжном костюме…  Личность выясняется.

ЭММА. (Всплёскивает руками.) Тоже русский?

МАЙКЛ. Не похоже.

ЭММА. Боже, какой ужас!

МАЙКЛ. А рядом – ещё два трупа!.. (Вскакивает.) Это были крепкие чернокожие парни!

ЭММА. (Перебивает.) Сядь, чего ты встал?

Майкл повинуется.

МАЙКЛ. И тоже замёрзшие… И тоже – погибшие от потери крови!.. (Снова вскакивает.) Боже, что творится! Мир сошёл с ума!..

ЭММА. Сядь, умоляю! Терпеть не могу, когда ты начинаешь мельтешить!

МАЙКЛ. (Садится.) С ножевыми ранениями…

ЭММА. Ты прав, мир сошёл с ума!

МАЙКЛ. И это ещё не всё!

ЭММА. (Стоит у плиты и помешивает соус.) Добавить чуть пальмового масла?

МАЙКЛ. Упаси господь! Ты же знаешь мой вкус.

ЭММА. Ну капельку! Одну ложечку! Ты же знаешь, как я люблю пальмовое масло!

МАЙКЛ. (Очаровательно улыбаясь.) Ладно. Давай! На всю катушку!..

ЭММА. Отлично!

МАЙКЛ. Другой достал бы сейчас свой Смит-Вессон… и изрешетил тебя, как питтсбургскую сетку от комаров, но я – не из таких решительных парней!

ЭММА. Что??? Не надо так шутить! Или ты уже спятил… на этой своей работе?!

МАЙКЛ. (Лезет в карман, достаёт только что полученный конверт.) Вот, смотри!

Прочитав, Эмма вздыхает…

ЭММА. Я же просила… не шутить…

МАЙКЛ. (Торжествующе.) Да, дорогая, это именно так! Наша медстраховка дарит нам ещё и рулон питтсбургской сетки от комаров, целых 120 футов! Ширина – три с половиной фута! Что ты стоишь?! Давай, наливай своё любимое!

ЭММА. (Растроганно.) Спасибо, родной! (Добавляет в кастрюлю едва ли не полстакана масла, размешивает.) Майкл!.. Ты отвлёкся. Что ещё?

МАЙКЛ. Ещё – массовая драка у бесплатной ночлежки «Roof overhead»!.. Свидетели утверждают: в ней участвовало 30 – 40 человек… Мы чуть припозднились, нам удалось задержать только 17. И самое интересное: никто – ты слышишь, никто! – из задержанных – понятия не имеет, из-за чего она произошла!.. А?! Это не участок, а сумасшедший дом! (Пауза; Эмма подаёт на стол.) И что характерно – в непосредственной близости (Майкл накручивает спагетти на вилку) от всё той же плантации сэра Солсбери! На которой он обычно сеет кукурузу… и на которую сел русский самолёт – аккурат за пару часов до того, как случился этот мордобой! (Отправляет в рот первую вилку макарон.)

У Майкла звонит мобильник.

МАЙКЛ. (Берёт трубку.) Что ты хотел, Иштван? (Пауза: вздыхает.) Да, но у нас с Эммой билеты… (Пауза.) В музей муравейников. (Пауза.) Ты ничего не слыхал про музей муравейников, нет? (Пауза; вздыхает.) Понял. Через 15 минут буду.  (Пауза.) Уже здесь? (выглядывает в окно – у дома стоит полицейская машина.) Ладно, (встаёт из-за стола) иду. (К Эмме.) Извини, милая… (Разводит руками, пристёгивает кобуру, одевается.)

ЭММА. (Не в силах сдержать слёзы.) Ты знал! Ты всё знал! Ты снова меня обманываешь!

МАЙКЛ. Что я знал, что?!

ЭММА. (В сердцах.) Твоя долбаная работа!.. Ты знал, что никуда со мной не пойдёшь! И сразу убежишь! Опять!

МАЙКЛ. Эмма, с чего ты решила?

ЭММА. (Передразнивает.) «С чего, с чего?» Иначе бы – ты ни за что в жизни… не позволил бы… дать в соус… пальмовое масло!

Майкл обнимает жену и, позёвывая, спешит на выход.

 

КАДР 4\«Когти республики»

 

Заглавный титр: «Когти республики».

СССР, середина сороковых. Освобождённый пару лет назад городок Эмск, окраина. Тёплый весенний денёк; по «одноэтажной» улице, прихрамывая, бежит задыхающийся от счастья молодой мужчина – в грязных рабочих башмаках и рваном брезентовом комбинезоне. На лице – блаженная гримаса, в нагрудном кармане подпрыгивают отвёртка и плоскогубцы. Тяжёлые башмаки стучат – то по кирпичной отмостке, то по слежавшемуся грунту, то по дощатому «тротуару», то снова по кирпичной отмостке (по-видимому, это частный сектор: пешеходная часть улицы вдоль каждого дома решена по-своему).

Крупным планом: монтёрские «когти», болтающиеся на боку бегущего.

Хриплое, тяжкое дыхание монтёра. 

 

КАДР 5\«Колодезная»

 

Камера «съезжает» с электромонтёра и скользит дальше, по ходу бегущего, перед зрителем – улица Колодезная. Домишки, в основном, кирпичные; есть и деревянные. Одни вполне себе обитаемые, другие – разрушенные; за заборами цветут вишни, яблони.

«Хлеб», «Уличный комитет», «Детский сад №5».

Руины двухэтажки – с до сих пор не убранной, испещрённой автоматными очередями вывеской «Polizeistation Nr.7».

 

КАДР 6\«Пустырь»

 

Стук монтёрских башмаков и хриплое дыхание постепенно сходят на нет. Небольшой базарчик, будничный шум.

Покупатели, картошка, пирожки, семечки, жмых, молоко, творог, солёные бурячки, старые «носильные» вещи.

Через трамвайную линию – ветхий забор, за ним – сильно замусоренный пустырь. Чуть поодаль – 2-этажное краснокирпичное здание школы №59.

На пустыре – пара скамеек. Скорей всего, это бывший скверик, превращённый в свалку. Посередине – бомбовая воронка, осколки снарядов, автоматные гильзы. Останки памятника вождю пролетариата. На постаменте – два туфля из Сибирского серого гранита. Рядом валяется гранитная рука, крепко сжимающая кепку.

Одетая в старенькие отцовские «пинжаки» пацанва роется в земле, в кучах мусора; здесь до сих пор можно найти какой-нибудь «трофей». Кто-то раскопал погон гауптшарфюрера СС, кто-то окровавленный «аусвайс» в коричневых корочках, кто – продырявленную немецкую каску, кто – походную алюминиевую ложку, зажигалку с латиничной гравировкой…

 

КАДР 7\«Базар»

 

Базар, пожилая грудастая дама с надменным рентгенологическим прищуром «инспектирует» творожный ряд: она подходит к одной из «творожниц», подробно расспрашивает, из какой та деревни, и – не подмешивает ли, случайно, в свой творог свиной смалец для жирности, и чем фуражирует свою бурёнку, и не болело ли животное ящуром…

Затем берёт горстку на пробу.

Она медленно, терпеливо пережёвывает тающий во рту творог, исследуя вкусовыми рецепторами языка качество продукта и пронизывая продавщицу подчёркнуто строгим, бериевским взглядом. Прожевав – вздыхает, отрицательно мотает головой и, пробормотав «Да… не первый сорт…», переходит к следующей творожнице. «А ну, пошла отседова!» – замахивается та на «пробальщицу»…

Зелень, овощи, яйца, куриные потрошки, продавцы, покупатели.

Аня, девушка лет 17 с ярко выраженной иудейской внешностью, приобретает две картофелины, затем подходит к «молочным» бабкам.

 

КАДР 8\«Пустырь 2»

 

Снова пустырь. Двое пацанов – из тех, что постарше – находят боевой немецкий нож, в ещё не сгнивших кожаных ножнах. Вспыхивает драка: и один и другой считают, что трофей должен достаться именно ему…

 

КАДР 9\«Базар 2»

 

Снова базар.

Снова – дыхание и «синкопированные» шаги бегущего; шаги всё ближе, всё громче…

Аня протягивает бабульке денежку и берёт у неё баночку молока.

На территорию рынка влетает хромой электромонтёр. Подбегает к телеграфному столбу, плюхается на землю, суетливо нацепляет когти. Люди смотрят на него, как на «притыренного».  Монтёр карабкается на столб, вверху – громкоговоритель.

 

КАДР 10\« Пустырь-3»

 

Снова пустырь.

Драка закончилась, побеждённый утирает с лица кровь, победитель внимательно осматривает нож, осторожно пробует лезвие ладонью и ховает за голенище. Рядом – пацанёнок поменьше, совсем ещё клоп; он аккуратно разгребает руками землю вокруг какой-то цилиндрической фиговины. Потерянный взгляд побеждённого падает на пацанёнка.

 

КАДР 11\«Базар-3»

 

Снова базар. Электромонтёр, закрепившийся на вершине столба, колдует над динамиком, что-то подкручивает. Из репродуктора вдруг раздаётся нестерпимо громкий (как бы прямо в ухо монтёру), ликующий голос Ю.Левитана: «…верховного главнокомандующего по войскам Красной Армии и военно-морскому флоту!..»

Общий план: застывшая на месте базарная публика, слушающая сообщение.

Монтёр торжественно приступает к спуску на землю.

«Восьмого мая сорок пятого года, – продолжает репродуктор, – в Берлине представителями верховного германского командования подписан акт о безоговорочной капитуляции германских вооружённых сил. Великая отечественная война, которую вёл советский народ против фашистских захватчиков, победоносно завершилась, Германия полностью разгромлена!»

Счастливые, одухотворённые лица, кто-то не в силах сдержать рыдания.

Глаза Ани устремлены в землю, эмоций – ноль.

«Товарищи красноармейцы, краснофлотцы, сержанты, старшины, офицеры армии и флота, генералы, адмиралы и маршалы, поздравляю вас с победоносным завершением Великой Отечественной Войны! – продолжает репродуктор. – В ознаменование полной победы над Германией – сегодня, 9 мая, в день победы, в 22 часа – столица нашей родины Москва – от имени родины! – салютует доблестным войскам Красной Армии, кораблям и частям военно-морского флота, одержавшим эту блестящую победу, тридцатью артиллерийскими залпами из тысячи орудий…»

Раздаётся оглушительный взрыв, это – на пустыре. Летящие из-за забора осколки, комья земли. Окровавленный Юрка (побеждённый), вырвавший у пацанёнка неразорвавшуюся гранату, падает замертво.

Насмерть перепуганные пацаны. У чудом уцелевшего «копальщика» – истерика.

 

КАДР 12\«Вселение»

 

Заглавный титр: «Июнь 1945».

Улица Колодезная. Темнеет. Добротные ворота, крепкий, на славу сработанный дом из кирпича, окна до сих пор заклеены от бомбёжек.

Подъезжает открытая трёхтонка с дощатыми бортами, на пассажирском сидении умещаются двое: интересная молодая женщина и мужчина в энкавэдэвской форме. Мужчина вылазит из кабины (у него простецкое крестьянское лицо, на вид – лет 45), помогает вылезти своей спутнице. Капитан осматривается по сторонам, сверяет что-то по блокноту, затем толкает калитку, они входят во двор.

Высокое крыльцо, летняя кухонька. Небольшой, примыкающий к дому дровяной сарайчик. Заброшенный огород, прямо в нём – пара яблонь.    

Всходят на крыльцо – дверь опечатана. Мужчина включает карманный фонарик, внимательно осматривает «печать», читает подпись и достаёт из кармана ключи.

 

КАДР 13\«Потёмкины»

 

Старший оперуполномоченный УГРО капитан Потёмкин – с супругой Дуней – осматривают предоставленную им жилплощадь. Просторная зала, брошенная кем-то кухонная утварь… Шесть комнат поменьше, маленькая спальня с кроватью-полуторкой и смятой постелью. На подоконнике – горшок с завядшим фикусом. Множество коек, стульев, 4 обеденных стола, несколько шкафов.

Дуня спрашивает что-то у мужа, тот делает успокаивающий знак рукой, типа «Минутку, щас разберёмся!», подбегает к окну, выходящему во двор, высовывается наружу, затем бежит в другую комнату, тут же выскакивает, что-то объясняет жене и указывает пальцем направление. Дуня кивает и торопится на выход. Спускается с крыльца, проходит летнюю кухоньку из силикатного кирпича, помойную яму и обнаруживает – на совесть сработанный нужник, интеллигентно спрятанный от посторонних глаз.

 

КАДР 14\«Вашингтон-1956»

 

Заглавный титр: «Год 1956».

США, международный аэропорт Вашингтон Даллес.

Приземление советского правительственного (с диппочтой) Ту-104 с соответствующими опознавательными знаками. К самолёту подруливает трап, доставляется целый «поезд» тележек; посольские спецкурьеры выгружают из багажного отделения пакеты – с клеймом «Diplomatic mail USSR».

Как положено, таможню диппочта проходит без таможенных процедур. Там же, в аэропорту, багаж перекочёвывает в грузовой автобус.

Затемнение.

Здание советского посольства. У входа – соответствующая вывеска, на русском языке.

Грузовой автобус въезжает в подземный гараж. Несколько пакетов с диппочтой уносятся наверх, в секретариат, остальные остаются в автобусе; подвал запирается.

Крупным планом: портрет Н.С.Хрущёва в вестибюле.

Снова затемнение. И сразу – заглавный титр: «На следующее утро».

Из посольского гаража выезжает грузовой, уже знакомый зрителю, автобус. Крупным планом: сидящий за рулём. Неброская внешность, бесцветные глаза, гладко выбритое лицо.

Затемнение.

Автобус мчит вдоль пригородных построек, внутри – трое автоматчиков…

Вновь затемнение.

 

КАДР 15\«Хроника-1956»

 

1956, документальная хроника:

  1. 25 февраля, последний день работы XX съезда КПСС, закрытое утреннее заседание. Выступление Н.С.Хрущёва с докладом о культе личности Сталина и его последствиях». Развенчание Сталина.
  2. На пост президента Финляндии вступает Урхо Калева Кекхонен.
  3. Указ Президиума Верховного Совета СССР «О снятии ограничений по спецпоселению с крымских татар, балкарцев, турок – граждан СССР, курдов и хемшилов. 
  4. Подписание Францией и Индией договора о передаче Индии бывших французских владений Пондишери, Карикал, Янам и Маэ.
  5. Карело-Финская ССР преобразована в Карельскую АССР.

 

КАДР 16Pelaratti – 1956»

 

Заглавный титр: «Монтгомери, штат Алабама».

Один из филиалов фирмы Pelaratti в городе Монтгомери.

Одноэтажная постройка протяжённостью метров 100 – 120. Высоченная, по типу фабричной, кирпичная труба, узенький задний дворик.  Вывеска:

 

Pelaratti Company

Product base. Electrical goods, fans.

 

Титр:

 

«Фирма Пеларатти

Товарная база. Электротовары, вентиляторы».

 

Выехавший из посольского гаража, уже знакомый зрителю грузовой автобус въезжает в подземный гараж филиала.

В углу помещения – штабель картонных коробок с изображением настольного вентилятора на боку. Крупным планом: лицо сидящего за рулём – суточной, примерно, небритости.

К автобусу подъезжают электрокары, водитель распахивает дверь в кузов.

Затемнение.

 

КАДР 17\«Разгрузка»

 

Эмск, улица Колодезная, переезд супружеской четы Потёмкиных в новое жилище.

Капитан заносит вещи в дом, шофёр наблюдает – сидя на корточках и благостно затягиваясь табачным дымом.

Дуня (на всякий случай!) стоит на стрёме – чтоб у шофёра не возникло соблазна чего-нибудь стибрить.

Из кузова – «в свою новую квартиру» – перекочёвывают перина, посуда, пара солдатских одеял, сундук, чемоданы, кастрюли, тазы, вёдра, корыто, стиральная доска, незамысловатый домашний скарб «служивой» семьи…

 

КАДР 18\«Сказка на ночь»

 

С капитально сработанного дома (теперь уже – капитанского!) камера перемещается на разрушенный дом Матновских; это через забор, на той же улице. Валяющиеся на земле стеклянные осколки, обломки стен из тёмно-красного «дореволюционного» кирпича. Чудом уцелевшая комната с окном на улицу, правда, без потолка. Крыша обрушена, вместо потолка – натянут брезент. Дверь отсутствует, входом служит выходящий во двор дверной проём, чуть прикрытый холщовой «портьерой».

Нетронутый взрывом забор с калиткой, маленький дворик – с дощатым сортиром, помойной ямой и сараем.

В комнате – тусклый свет керосиновой лампы; уже стемнело. По центру – массивная ляда, ведущая в подпол. В углу, на лежанке, пытается уснуть 17-летяя Аня.

Над лежанкой – семейное фото Матновских – пятилетней, примерно, давности. На нём – семья в сборе, шесть человек живых людей:

Улыбающаяся Рива – симпатичная женщина с родимым пятном на щеке, лет сорока – сорока трёх, в крепдешиновом платье;

её муж Лёва – «голливудский» красавец, майор-артиллерист при полном параде;

трое их сыновей-погодков – Илюха (старшенький), Фима (средненький), Аркадий (младшенький) и, конечно же, дочурка Аня (самая младшенькая)! На Илюхе – танковый шлем и лейтенантские погоны.

В другом углу – кровать, рядом – кресло. В кресле сидит глубокая старуха – нечёсаная, худющая, с тем же (см. чуть выше) родимым пятном на щеке. Это Рива теперешняя. В руках – видавшая виды книжица с цветными иллюстрациями; текст – крупными жирными буквами.

С чувством, с толком – лукаво поглядывая на кровать, в сторону изголовья – старуха читает вслух, нараспев:

РИВА. (Изо всех сил стараясь говорить жирным, раскатистым басом.) Давным-давно, в одном городке на берегу Средиземного моря жил-был ста-арый столяр Джузеппе, по прозванию Сизый Нос. И однажды – ему попалось под руку полено, обыкновенное полено для топки очага в зимнее время…

Камера переводится на Аню. Та переворачивается на другой бок и, чтобы не слышать Ривину «сказку на ночь», прячет голову под одеяло. Камера возвращается к Риве.

РИВА. (Продолжает.) «Неплохая вещь, – сказал себе Джузеппе, – можно смастерить из него что-нибудь вроде ножки для стола…» Джузеппе надел очки, обмотанные бечёвкой, так как очки были тоже ста-арые(!), повертел в руке полено и начал тесать его топориком. Но только он начал тесать (пауза), чей-то необыкновенно тоненький голосок пропищал (пищит): «Ой-ой, потише, пожалуйста!» (Снова басом.) Джузеппе сдвинул очки на кончик носа (Сдвигает на кончик носа свои, точно так же замотанные бечёвкой очочки с треснутыми стёклами.) Стал оглядывать мастерскую – никого… Он заглянул под верстак – никого… Он посмотрел в корзине со стружками – никого… (Камера смещается к изголовью – в кровати лежат, поблескивая пуговками глаз, трое маленьких матерчатых слушателей: зайчик, тигрёнок и косолапый мишка. Передние лапы зверушек заботливо уложены поверх одеяльца. Зайчик – в обнимку с бутылочкой молока: на бутылочку надета соска.)  Джузеппе высунул голову за дверь, – никого на улице… (Рива подтыкает одеяльце вокруг зверушек, чтоб им было теплей.) «Неужели мне почудилось? – подумал столяр. – Кто бы это мог пищать?..».

Старуха опускает голову, замолкает.

Тишина. Тикает будильник. Камера возвращается обратно – через забор, в свежеобретенное жилище Потёмкиных.

 

КАДР 19\«Ночь»

 

В спальне, на оставшейся от бывших хозяев кровати, застеленной смятыми накрахмаленными простынями – умиротворённая Дуня, прикрывшая глаза и грезящая о чём-то. Рядом – приобняв жену, засыпает не менее умиротворённый Потёмкин.

ДУНЯ. (Открывает глаза; шёпотом.) Стёп, а Стёп!..

ПОТЁМКИН. (Зевнув.) А?..

ДУНЯ. А чего нам квартиру… такую… дали?

ПОТЁМКИН. Не нравится?

ДУНЯ. Что ты, Степан?! Не квартира, а целый дворец!

ПОТЁМКИН. Сам не знаю…

ДУНЯ. Точно, уплотнят…

ПОТЁМКИН. (Снова, сквозь сон.) Завтра выясню…

ДУНЯ. Стёп, ты что?! Не трогай лихо…

ПОТЁМКИН. (Вздохнув.) Ага…

Переворачивается на другой бок, затемнение.

 

КАДР 20\«Детство Ривы»

 

Начало XX века, местечко Варёные – на юге России.

Летний полдень, огромный дощатый сарай, ни капли не похожий на театр. У входа стоят два конных фургончика, оклеенные афишами; в Варёные приехал кукольный театр.

Представление уже началось, дают «Эль-Бэйбл» (безжалостно переделанный «Али-Баба и сорок разбойников»; всё происходящее на экране – идёт на идиш и сопровождается русскими титрами.

Только что чёрная пантера Багир-Менуха предсказала Эль-Бэйблу, что тот женится на принцессе. На «сцене» – высокая скала; в скале – едва различимая дверца, заросшая травой и колючками…

Дверца, скрипя, открывается (это старик-механик Янкель тянет за верёвочку открывания двери; при этом отлично видна вся нехитрая кинематика этого примитивного устройства). Из дверцы, осматриваясь по сторонам, выходит полосатый, как зебра, упитанный тигр.

Янкель тянет за «верёвочку закрывания» двери, и дверца в скале – автоматически»! – закрывается.

Тигр встаёт на задние лапы и выгнув переднюю лапу козырьком, вглядывается в экзальтированные детские лица… «Ну что, шпендики?! – спрашивает он, – кто ещё не верит, что Эль-Бэйбл женится на принцессе?»

На шее у тигра – вегетарианский галстук-бабочка в зелёный горошек. В отличие от пантеры Багир-Менухи и других кукол-зверушек – имени у тигра не имеется, ибо никто к нему не обращается, никто не кличет. Ведь сегодня он не какой-нибудь заурядный обитатель джунглей, а Тигр-Ведущий!

Зал набит битком, это дети и приведшие их взрослые.

В одном из дальних рядов сидит, рядом с отцом, 6-летняя голубоглазая девочка с – уже знакомым зрителю – родимым пятном на щеке, взгляд её вперен в сцену, она полностью погружена в действо и забыла обо всём…

 

КАДР 21\«По ту сторону»

 

Камера внезапно оказывается по ту сторону ширмы.

Крупным планом: уродливые, громкоговорящие актёры, манипулирующие «шероховатыми», грубо сработанными куклами, старик-механик Янкель – ловкий, как обезьяна, поспевающий за всеми словами Тигра-Ведущего…

КУКОЛЬНИК, ВОДЯЩИЙ ТИГРА. А сейчас, дорогие детки, вы только попробуйте себе представить, какой вдруг поднялся ветер! Старый дуб раскачивался так (Янкель дёргает туда-сюда рычажок, управляющий углом наклона старого дуба), словно это был не дуб, а благоверный еврей на молитве! По небу – туда-сюда! – бегали злые тучи (раскачивает рукоятку, «гоняющую» тучи). Солнце стремительно садилось за гору (тянет за тесёмочку «Солнца»). Мимо пролетал страшный двугорбый ворон (хватается за траверсу ворона) и этот ужасный ворон громко кричал: «Спасайся, кто может! Разбойники скачут сюда!» Гора тряслась от топота лошадей (левой рукой Янкель сотрясает траверсу горы, правой – наяривает пальцами по картонной коробке, имитируя конский топот). В высокой скале виднелась едва различимая дверца, заросшая травой и колючками…

 

КАДР 22\«Зям-зям»

 

Камера снова оказывается в зрительном зале и наблюдает за происходящим на сцене.

КУКЛА-ТИГР. Эль-Бэйбл спустился с дерева и подбежал к скале. «А что будет, если я тоже скажу: “Зям-зям, откройся!”? – подумал он. – Отворится дверь или нет? Попробую!» И Эль-Бэйбл робко, всё ещё не веря в чудо, прошептал…

КУКЛА-ЭЛЬ-БЭЙБЛ. (Негромко.) «Зям-зям, откройся!..»

Дверь остаётся закрытой, стук копыт усиливается.

Страх на лице маленькой Ривы.

КУКЛА-ТИГР. (Резюмируя.) Но дверь и не думала открываться. А конский топот становился всё ближе, ближе… И вдруг… Топот копыт смолк (гора перестаёт сотрясаться); это значило, что разбойники уже прискакали сюда! Сейчас они спешатся, привяжут своих коней и появятся прямо здесь!..

Маленькая Рива затаила дыхание.

Из-за боковой кулисы вразвалочку выходит брутальная Кукла-Атаман, с ней – ещё двое разбойников.

КУКЛА-ТИГР. (Продолжает.) И тогда Эль-Бэйбл набрался храбрости, вдохнул побольше воздуху и во весь голос крикнул…

КУКЛА-ЭЛЬ-БЭЙБЛ. (Громогласно.) «Зям-зям!.. Откройся!» (Дверь не реагирует, нависает зловещая пауза.)

Маленькая Рива вжалась в кресло.    

КУКЛА-ЭЛЬ-БЭЙБЛ. (Ещё раз, громогласно.) «Зям-зям!.. Откройся!»

КУКЛА-ТИГР. (С немалым раздражением.) «Ну! Открывайся же, чёрт тебя побери!» (Внезапно – проваливается «сквозь землю».)

Дверь не реагирует, что-то явно пошло не так.

Маленькая Рива, сидящая «на галёрке», ни жива ни мертва. «Зям-зям, откройся!» – выдыхает Рива…

И дверца – неходко, со скрипом (ускоренная съёмка[2]) – открывается…

Кончик «верёвки открывания двери» безжизненно висит в воздухе, старик-механик – лежит недвижно на полу, широко раскинув руки. Над стариком склонился кукольник – с надетым на правую руку тигром-ведущим.

Дверь – действительно! – подчинилась велению девчонки…

Раздаётся голос Тигра-Ведущего: «Сахару! У кого-нибудь есть кусок сахару? Это диабет!  Дайте ему кусок сахару!».

Янкель приходит в себя, открывает глаза, приподнимает голову…

 

КАДР 23\«Детсад»

 

Заглавный титр:

 

«31 июля 1945.

День освобождения Эмска от немецко-фашистских захватчиков».

 

Детсадовский зальчик, праздничный утренник.

На «сценической площадке» – дети в чудных бумажных костюмах и масках, изготовленных при помощи ножниц, клейстера и акварельных красок.

Хор: Мальвина, Пьеро, Верный Пёс Артемон, Черепаха Тортила, Карабабас-Барабас, Дуремар, Крыса Шушара.

На переднем плане:

а). два чтеца (девочка – с большим красным бантом, и мальчик – в военной форме, при погонах),

б). Буратино (с длиннющим носом) и Папа Карло (в серой накидке, с шарманкой).

ДЕВОЧКА-ЧТИЦА. (От всей души.)

Тридцать первое. Июль.

Свист не слышен вражьих пуль!

МАЛЬЧИК-ЧТЕЦ.

Снова праздник на дворе –

Красный день в календаре!

ДЕВОЧКА-ЧТИЦА.

В этот день под шум знамён

Был наш Эмск был освобождён!

МАЛЬЧИК-ЧТЕЦ.

И теперь наш славный город –

Словно заново рождён!

ДЕВОЧКА-ЧТИЦА.

Песня о нашем крае. Музыка Кабалевского, слова – Пришельца!

Папа Карло крутит шарманку, звучит вступление («Наш край», Д.Кабалевский, А.Пришелец); шарманка хрипит, словно старая трёхрядка.

 

БУРАТИНО. (Соло; проникновенно, с волнением.)

То берёзка, то рябина,

Куст ракиты над рекой,

Край родной для Буратино –

Где найдёшь ещё такой?!

ХОР.

Край родной для Буратино,

Где найдёшь ещё такой?!

Где найдёшь ещё такой?!

 

БУРАТИНО.

Жить становится всё лучше –

Не получат палачи

Золотой заветный ключик

И от Родины ключи.

ХОР.

Золотой заветный ключик

И от Родины ключи,

И от Родины ключи!

 

БУРАТИНО.

Мы крепчаем раз от разу –

И в семнадцатом году

Карабасу-Барабасу

Прищемили бороду!

ХОР.

Карабасу-Барабасу

Прищемили бороду,

Прищемили бороду!

 

БУРАТИНО.

Пусть дрожат Лиса Алиса

И Базильо-господин!

Мировую закулису

Непременно победим!

ХОР.

Мировую закулису –

Непременно победим,

Непременно победим!

 

Под конец песни камера переводится на музработника – Дуню (жену капитана Потёмкина).  Она сидит на фортепианном стульчике, рядом со сценой – и аккомпанирует хору на своей трёхрядке.

 

МАЛЬЧИК-ЧТЕЦ.

Спасибо вам, отцы и деды,

За праздничных салютов гром…

ДЕВОЧКА-ЧТИЦА.

За нашу славную победу

Над грозным, яростным врагом!

 

Дуня одобрительно кивает, даёт пару вступительных аккордов, вступает хор.

Гармонистка аккомпанирует и – от всего сердца – подпевает.

 

ХОР. (Вместе с Дуней.)

Выпьем за тех, кто командовал ротами,

Кто замерзал на снегу,

Кто в город наш пробирался болотами,

Горло ломая врагу!

 

Вспомним о тех, кто убит под Синявиным,

Тех, кто не сдался живьем!

Выпьем за Родину, выпьем за Сталина,

Выпьем и снова нальем!..

Затемнение.

 

КАДР 24\«Баба с воза…»

 

Майкл вернулся с работы. Он выходит из автомобиля, в руках – плоская картонная коробка, перевязанная пёстрой «подарочной» лентой.

Эмма сидит перед телевизором и смотрит сериал. Входит Майкл, настроение у него – явно приподнятое.

ЭММА. (Не оборачиваясь.) Майкл, ты?

Майкл не отвечает.

ЭММА. Майкл! (Оборачивается, видит Майкла с коробкой в руках.)

МАЙКЛ. Ты умничка, Эмма, конечно же я! (Протягивает жене коробку.) Это тебе!

ЭММА. (Приступает к распаковке.) Ну, рассказывай! Мне кажется, тебе есть, чем похвастать.

МАЙКЛ. (Улыбается.) Можешь нас поздравить: всего день назад это произошло, а сегодня – уже минус один труп!

ЭММА. Что ты хочешь сказать?

МАЙКЛ. Труп русского лётчика – уже никакая не загадка!

ЭММА. И что? Что с ним случилось?

МАЙКЛ. Нам знать – не положено. Этот «кейс» передан ФБР! Если дальше дело пойдёт в том же духе, мы закончим его уже через неделю!

ЭММА. (Она, наконец, распаковала коробку; в ней – планшетный компьютер. Разочарованно.) Ой, Майкл, а я подумала, это пицца…

МАЙКЛ. Ты мечтала о пицце?! Действительно, почему бы нам не устроить праздничный ужин?! Через десять минут, мэм, ваше желание будет исполнено! (Торопится на выход.)

 

КАДР 25\«Кирпич»

 

Конец сентября, полдень. Трамвайная остановка, рядом с барахолкой, на остановке полно народу. Подходит трамвай, седьмая марка, народ устремляется к дверям.

Великовозрастный «хлопчик», здорово смахивающий на Кирпича (Костю Сапрыкина из «Места встречи»), в таких же, как и у Кости, пиджачке и фуражке – отирается среди публики, старательно подсаживает дамочек. Двое в штатском, курящие у штакетника – ведут за ним наблюдение.

Садиться в вагон хлопчик вдруг передумал: звонок(!) – и трамвай трогается.

…Подходит следующий, «тройка». Хлопчик снова отирается около вагона…

Увидев, что хлопчик вдруг исчез, «курильщики» бросают папиросы и, не торопясь, направляются к трамваю. Трамвай трогается, опера срываются с места и вскакивают на подножку.

 

КАДР 26\«Трамвай»

 

Битком набитый трамвай.

Дородная тётка, лет сорока пяти – держащаяся за висящую трамвайную ручку и прижимающая к груди дамскую сумочку.

Хлопчик неслышно дыша тётке в затылок, нежно «колдует» сзади, он – в процессе… Зритель видит, как вор режет сумку, просовывает в неё свои музыкальные пальчики…

«Стоять!» – хватает его за запястье опер (который постарше!); щипач успевает разжать ладонь и «скинуть улов». Туго набитый кошелёк падает, раскрывается. На тряский трамвайный пол выскакивает толстенная пачка сторублёвок.

«Спокойно, граждане!» – кричит опер, стараясь перекрыть грохот трамвая и косясь на денежную россыпь.

Зритель слышал этот голос совсем недавно (буквально только что!), и голос этот – отнюдь не Высоцкого.

«Мы, работники уголовного розыска, – продолжает голос, – только что на ваших глазах задержали известного рецидивиста-карманника! Свидетелей, потерпевшую, прошу пройти за нами, в отделение. Это здесь недалеко, не беспокойтесь».

На экране – ликующий опер (Степан Степаныч Потёмкин!), схвативший только что за руку матёрого преступника.

«…Сумку порезали! – орёт тётка. – У меня там вся получка была! Вся зарплата!..»

Раздаётся пронзительная трель милицейского свистка, это свистит второй опер. Вожатый резко тормозит, трамвай останавливается

«Граждане, прошу расступиться!» – командует опер №2.

Граждане «уплотняются», расступаются, второй опер наклоняется и принимается собирать валяющуюся на полу наличность.

«Смотрите, фронтовику руки крутят!.. Товарищи! Граждане! Да что ж они с невинным человеком вытворяют! – слышит зритель «старую песню», в исполнении хлопчика. – Им главное – галочку поставить! Пустите, ничего у меня не было, никуда я не пойду!»

«Не свисти, маэстро – денег не будет!» – осаждает хлопчика вцепившийся в него опер.

Наличность собрана, подсчитана и арестована, фамилии свидетелей и понятых с адресами – внесены в соответствующий документ, опер №2 заканчивает составлять протокол.

Сзади раздаются звонки скопившихся за это время трамваев.

Понятые и свидетели расписываются в протоколе, потерпевшую, как и карманника, тоже задерживают – несмотря на её заверения, что она ужасно торопится и ей, «кровь из носу, нужно поспеть в больницу, к больной матери».

«Прошу расступиться!» – раздаётся голос первого опера.

Оперативники выводят на платформу обоих задержанных, за ними выходят два свидетеля (обе – женщины средних лет) и два понятых (оба мужики, «рабочая кость»). Правая рука задержанного заломлена за спину.

Трамвай трогается. 

«Ничего у меня не было!.. Задержали… честного человека…» – глумится по дороге обнаглевший урка.

…Подошли к отделению, поднимаются по ступенькам. «Ха-ха!.. Кошелёк-кошелёк, какой кошелёк?! Дураков нет, на, обыщи! Свидетели ваши – никакие не свидетели, они вообще – в другом конце вагона душились!» – продолжает глумиться хлопчик. – Вам начальство за топорную работу голову намылит, обязательно намылит!..»

«У нищих слуг нет, открывай!» – бросает рецидивисту Степан Степаныч.

Хлопчик тянет дверь на себя; ловким движением руки – Потёмкин пытается «подбросить» задержанному кошелёк, но – увы!.. Кошелёк шлёпается на ступеньки.

«На, смотри, дурачок – зашиты!» – смеётся ушлый уркаган, демонстрируя свои «застроченные» карманы.

«Пшёл вон, скотина!» – цедит в сердцах, сквозь зубы Потёмкин. – Всё равно попадёшься… Не сегодня, так завтра. С гарантией!..  

Наглый карманник отпущен, оба опера и потерпевшая заходят в отделение.

 

КАДР 27\«Вашингтон-1980»

 

Заглавный титр: «Год 1980».

США, международный аэропорт Вашингтон Даллес.

Точная копия кадра 14\«Вашингтон-1956»: приземление советского правительственного самолёта, дружеские приветствия спецкурьеров и пилотов (друг друга они знают уже давно: для них эти рейсы – привычное рутинное занятие), разгрузка пакетов с диппочтой, таможня, доставка багажа в советское посольство, тщательно выбритое лицо шофёра.

Отличия:

1.вместо Ту-104 – «советский Конкорд» Ту-144;

2.посольские спецкурьеры и пилоты – уже другие люди;

3.вместо портрета Н.С.Хрущёва – портрет Л.И.Брежнева

Кадр длится не более полуминуты.

 

КАДР 28\«Хроника-1980»

 

1980, документальная хроника:

  1. Индира Ганди после двухлетнего перерыва вновь возглавляет правительство Индии.
  2. Президент США Джимми Картер объявляет о разрыве дипломатических отношений с Ираном, продолжающим удерживать американских заложников.
  3. Начало XXII летних Олимпийских игр в Москве.
  4. Израиль провозглашает Иерусалим «вечной и неделимой столицей Израиля».
  5. Мохаммед Али проигрывает бой против Ларри Холмса в Лас-Вегасе.  

 

КАДР 29Pelaratti – 1980»

 

Заглавный титр: «Литл-Рок, штат Арканзас».

Литл-Роковский филиал вентиляторного склада Pelaratti.

Одноэтажное здание, высоченная труба, задний дворик; точная копия постройки, см. кадр 16Pelaratti – 1956».  Такая же вывеска (Pelaratti Company, Product base. Electrical goods, fans. <Титр: Фирма Пеларатти, товарная база. Электротовары, вентиляторы>), такая же «суточная небритость» шофёра.

Грузовой автобус въезжает в подземный гараж…

Отличия от кадра 16Pelaratti – 1956»:

  1. другой штат, другой город, другой пейзаж, другая застройка вокруг.
  2. За рулём – другой человек, и снова – неброской внешности.

Кадр длится не более полуминуты.

 

КАДР 30\«Зоя Фёдоровна»

 

Коридор Эмского Уголовного Розыска, три двери с табличками. На первой – «Ст. оперуполномоченный ПотёмкинС.С.», на второй – «Нач. Угрозыска ПотимковФ.Ф.», на третьей – «Ст. оперуполномоченный ТимкоС.С.»

Камера проникает за первую дверь (к капитану Потёмкину).

За массивным письменным столом – Степан, перед Степаном сидит задержанная пострадавшая. На столе – злополучный, туго набитый кошелёк и протокол.

ПОТЁМКИН. (С издёвкой.) Так что, гражданка Калугина?.. Зоя Фёдоровна… Получка, говорите? За целый месяц?! Это ж где такая получка случается? В столовке, что ли?! Где вы судомойкой трудиться изволите… Так устройте туда и меня – хоть судомойкой, хоть суд… судебным исполнителем!.. Я тоже… так зашибать не против!

КАЛУГИНА. (Отмахивается.) Что вы, гражданин майор…

ПОТЁМКИН. Капитан!

КАЛУГИНА. Извините – капитан! Какое там «зашибать»?!

ПОТЁМКИН. Ну я вас понимаю, Зоя Фёдоровна… Там пару котлет умыкнули, тут картошину подобрали, там полкапустины слямзили… Мелочь, пустячки!

КАЛУГИНА. Ничего я не лямзила!

ПОТЁМКИН. А если не лямзила – откуда при себе такое счастье?! Восемь тыщ рублей!.. Ты ж кричала «получка!», «за целый месяц!» Откудова – доходы такие?! Автомашину… купить можно! …Так что извините, Зоя Фёдоровна. Рыльце у вас в пушку, определённо… По «самое это самое» в пушку…

КАЛУГИНА. Какая получка?.. Ничего я не кричала!

ПОТЁМКИН. А на ваше «я не кричала!» у нас свидетели… доподлинные имеются… Мне и за полгода – такого не заработать!

КАЛУГИНА. Никакая это не получка!.. Из Коканда, мужнина племянница прислала…

ПОТЁМКИН. Значит так, Зоя Фёдоровна. Наличность ваша в размере 8 тыщ рублей (хлопает ладонью по кошельку, лежащему на столе) пока побудет у нас, вот справка! (Протягивает справку.) А это – прошу подписать! (Даёт ещё одну бумагу.)

КАЛУГИНА. Это что?

ПОТЁМКИН. А то, гражданочка – что никуда вы из города Эмска… в течение двух календарных кварталов… с сегодняшнего дня… выезжать не будете!

КАЛУГИНА. Как же так, гражданин майор…

ПОТЁМКИН. (Снова.) Капитан!

КАЛУГИНА. …Нам с мужем в Коканд… Я обещала…

ПОТЁМКИН. Обещанного, гражданочка, три года ждут! А в некоторых случаях и… пожизненно! (Снимает телефонную трубку, набирает номер. Алло, Мглоев? Что там? (Пауза.) Ага. Понятые?.. (Пауза.) Отлично!.. Помощников?.. Прекрасно! (Вешает трубку, встаёт из-за стола; к задержанной.) Идёмте, Зоя Фёдоровна!

КАЛУГИНА. Мне нужно позвонить!

ПОТЁМКИН. Кому?

КАЛУГИНА. Буквально на минутку…

ПОТЁМКИН. Идёмте, идёмте, транспорт уже подан!

Выводит задержанную потерпевшую во двор УГРО, там уже стоит ГАЗ, служебный автобусик. В нём – Мглоев («напарник» Степана, опер №2, см. кадр 26\«Трамвай») и четверо обыскных помощников в звании сержантов: Николенко, Бабарик, Шалимов и Пчёлкин.

Зоя Фёдоровна (на ней нет лица) проходит в автобус, за Зоей – Потёмкин.

Степан бросает Мглоеву вопросительное: «Ордерок?», тот кивает, Степан залазит в автобус, ГАЗ трогается. Затемнение.

 

КАДР 31\«Очаг»

 

Автобус подъезжает к дому, в котором проживает задержанная.

Частный сектор. Небольшой домик из саманного кирпича, дощатые сени. Сарай, огород, нужник, помойная яма.

Зоя отпирает дверь, входит внутрь.

Мглоев, Потёмкин, понятые и двое помощников (Николенко и Бабарик) следуют за ней.

Ещё двое помощников (Шалимов и Пчёлкин) остаются снаружи (мало ли чего!)

Все три комнаты в доме заставлены антиквариатом. Старинные кресла, буфеты, ломберные столики…

И посреди всей этой роскоши – одинокая солдатская койка, застеленная рваным армейским одеялом. В сенях – макароны, тараканы, полмешка картошки, пара луковиц, чесночина, корыто сухарей и миска столовских котлет.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Факт наличия старинной (и наверняка дорогущей!) мебели в убогом жилище – уже сам по себе, заслуживал пристального внимания оперативных работников. Но если бы только это! Взгляд Степана упал на обложенную кафелем печь-голландку, стоящую в углу – со всеми её дверцами, задвижками, закрывалками и закрылками… Рядом с печью, прямо в стене (в обычной, легко воспламеняющейся фанерной стенке, оклеенной жирными бумажными обоями!) ясно просматривался ещё один очаг – установленный в данном месте в нарушение закона, вопреки всем правилам противопожарной безопасности! В очаге горел огонь, на огне кипел котелок. В котелке (Степан повёл носом) варилось нечто аппетитное – до чрезвычайности…

ПОТЁМКИН. (Мечтательно, про себя.) Эх, сейчас бы супчику… (Вздыхает.) Да с потрошками!.. (Пауза; со строгим видом, к Калугиной.) Пожарная инспекция… давно захаживала?!

КАЛУГИНА. Ой, я уже и не помню…

ПОТЁМКИН. Бранд-инспектор у вас кто? Небось, Пантографеев?!

КАЛУГИНА. Даже не знаю…

ПОТЁМКИН. Непорядок, гражданка Калугина. Сами сгорите… и соседям… красного петуха… пустите…

КАЛУГИНА. (Потупив взгляд; как можно спокойней, дрожащим голосом.) Обязательно… займусь…

Потёмкин внимательно смотрит на Зою, затем снова – на очаг… Подходит ближе, притрагивается рукой к котелку…

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. До капитана доходит: и красивый очаг, и огонь, и кипящий на огне котелок – не настоящие! Всё это – нарисовано на куске старого холста, держащегося на трёх ржавых гвоздиках…

 

КАДР 32\«Каморка»

 

Степан осторожно снимает холст и обнаруживает в стенке фанерную дверцу. Капитан толкает дверцу и… попадает в каморку без единого окна, напоминающую подсобку комиссионного магазина. Включает свет. Далее следует видеоряд, соответствующий нижеприведенному абзацу.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Глазам капитана предстала убедительная, вещественно-доказательная картина: вешалка – с новыми и ношенными шубами всевозможных размеров, с мужскими и женскими пальто, костюмами; на полках – простыни, наволочки, наручные часы, статуэтки, сервизы, радиоприёмники, кларнет, виолончель… в углу стояли три (а если судить по степени их набитости – два с половиной!) чемодана, в которых – под конец обыска – обнаружатся банальные пачки сторублёвок…

ПОТЁМКИН. (Чешет репу.) М-да… Так у вас тут целый склад, Зоя Фёдоровна?.. (Берёт с полки серебряные мужские часы, читает гравировку.) «Статскому советнику… Александру Павловичу Аракчееву от коллег… в день его Ангела»… Откуда? Случаем, не помните?! А, мадам Калугина?!

Калугина не знает, что ответить.

ПОТЁМКИН. Уж не мужнина ли племянница… из Коканда прислала?

Калугина молчит.

ПОТЁМКИН. Кстати, насчёт вашего мужа! Он, часом, не того… не в Коканд…  заветрился?

Снова молчание.

ПОТЁМКИН. Или… никакого мужа у нас нет?

Опять упорно молчит.

ПОТЁМКИН. То-то я прикидываю: как же ж такая… роскошная пассия… с такими телесами… да ещё с мужиком… на разъединственном солдатском одеяльце… умещается?

Калугина молчит.

ПОТЁМКИН. Кстати, о часиках, мадам Калугина… В отличие от вас, дражайшая Зоя Фёдоровна – я отлично знаю… откуда к вам… эти аракчеевские ходики… прибились. Именные, с гравировочкой, чистое серебро!.. (Пауза.) Это, мадам Калугина, свежак!.. С ограбления исторического музея, случившегося аккурат месяц назад! И? Как прикажете такое понимать? Уж не барыжничаем ли мы, мадам Калугина, в свободное от основной работы время?

Калугина по-прежнему не отвечает, раздаётся громкий стук в окно. Зоя порывается выйти из каморки, но путь ей преграждает Потёмкин.

ПОТЁМКИН. (Громко, к одному из помощников.) Николенко! А ну глянь, кто там!

Сержант подходит к окну и, что-то в нём вдруг увидев, несётся на выход.

 

КАДР 33\«Завоз “товара”»

 

Побежавший открывать двери Николенко и двое оставшихся на улице сержантов, втроём – затаскивают в дом упирающегося здоровенного мужика. Из каморки, в сопровождении двух понятых, сержанта Бабарика и капитана Потёмкина появляется Зоя Фёдоровна.

КАЛУГИНА. (Увидев мужика, тотчас теряется.) Филимон, что тебе надо?! Я вас не знаю…

ЗАДЕРЖАННЫЙ. Сука… мусоров на меня навела!

НИКОЛЕНКО. (Бабарику.) Чего стоишь?! Дуй на улицу, там чемодан!

Бабарик выбегает за дверь.

ПЧЁЛКИН. (Кивая на задержанного.) Уже во двор зашёл… А как нас увидал, так сразу – ноги в руки и… дёру… с чумаданом…

Бабарик возвращается; в руках – здоровенный фибровый чемодан.

ПОТЁМКИН. Ага, ясен пень… Щас глянем… что нашей даме (кивает Бабарику) подельнички перепихивают…

Сержант водружает чемодан на ломберный столик и приступает к распаковке: две пыжиковые шапки, замотанный в вязаную шаль хрустальный графин с серебряной крышкой, ратиновое пальто, кожаная куртка, 2 пары новеньких мужских туфлей…

КАЛУГИНА. (Дрожащим голосом; глядя в сторону.) Не губите, товарищ майор!.. Мать парализованная!.. Брательник с фронта… без ноги… Пятеро детишек, сестриных, на мне! Померла сестрица, от туберкулёза сгорела! А муж ейный сразу запил… В профилактории уже четвёртый месяц…

Пауза.

ПОТЁМКИН. А не врёшь?

КАЛУГИНА. Истинный крест!

Осеняет себя троеперстием. Снова пауза.

ПОТЁМКИН. Рад бы… Зоя Фёдоровна… Да не могу… При всём желании… По части ограблений, к которым вы… непосредственное касательство имеете – ведомство майора Низгиева специализируется. Придётся вас… с Филимоном… (кивает на задержанного мужика) ему передать. Так что… Сейчас протокольчик составим, и отбудете… на пару… по новому назначению…

Затемнение.

Милицейский автобус с Потёмкиным, Мглоевым, Зоей, четырьмя сержантами и закованным в наручники Филимоном подъезжает к зданию следственной тюрьмы.

 

КАДР 34\«Мороз и солнце»

 

Заглавный титр: «Декабрь 1942».

Чудный зимний день, снежные заносы, воздух необычайно свеж. Высокие шапки деревьев, буксующие грузовики и мотоциклы. Пешеходы, тонущие в сугробах. Стылые одноэтажные домики с «мёртвыми», не дымящими трубами.

Здание школы №59, превращённое в «eine Kaserne» (казарму), из трубы котельной валит дым. Молодые «дойче зольдатэн», сроду не видавшие такой погоды, резвятся, как малые дети, и «рубятся» в снежки.

Разгорается дуэль между двумя обер-ефрейторами (Jürgen Seidel gegen Fritz Scharrenbach), сражение не на шутку. Юрген ловок и стремителен, он «отливает» снежные ядра одно за другим и ведёт массированный огонь по противнику. Фриц не такой расторопный, как Юрген, и шустрит, в основном, не руками, а корпусом – словно опытный боксёр-тяжеловес, уходящий от ударов за счёт неожиданных «нырков» и шажков в сторону.

Один снежок приголубливает Фрица по лицу, Фриц хватается за нос, запрокидывает голову, из носа хлещет кровь. Подбегает Юрген – с извинениями, Фриц лезет в карман галифе, вытаскивает носовой платок с вышитыми инициалами «F.S.», утирает кровь и прячет платок обратно; Юрген достаёт две сигареты и протягивает одну Фрицу. Бойцы закуривают.

Из дверей школы выходит дежурный обер-ефрейтор со школьным колокольчиком, даёт звонок, дойче зольдатэн бросают всё и спешат «zum Mittag». Юрген и Фриц также поспешают к обеду, докуривая на ходу.

Фрицу за Юргеном не поспеть, он безнадёжно отстаёт от приятеля… 

На экране мелькают снежные сугробы, камера перемещается на развалины дома Матновских, проникает в разрушенную «комнату» и ныряет в подпол.

 

КАДР 35\«Погреб»

 

Подвал 2х2,5м; на прогнившем дощатом полу – куча тряпья: одеяла, ватники, пальто, красноармейская офицерская шинель со споротыми погонами. Одна стенка завешена персидским ковром, вдоль неё – старенькая лежанка. Мягкое кресло. Смрадное ведро. Табурет, на нём – тикающий будильник со снятым звонком, горящий свечной огарок, 2 миски (одна в другой), одна кружка и стеклянная банка с водой на донышке.

Старуха Рива (выглядящая точно так же, как и при первом знакомстве со зрителем) сидит в кресле. Поверх ватника на неё наброшено шерстяное одеяло, напротив стоит девочка Аня (ей лет 14 – 15), тоже в ватнике.

АНЯ. (Покашливая.) Мама, отвернись.

РИВА. Куда?! Куда ты хочешь, чтобы я отвернулась?!

АНЯ. Мамочка, я прошу… Сколько можно объяснять?!

РИВА. (Причитает.) Я стирала твои пелёнки… я мыла тебя… я знаю тебя, как самоё себя…

АНЯ. Мама, я сейчас не выдержу…

Рива отворачивается и прикрывает глаза ладонью.

Аня подставляет ведро, присаживается…

Камера «уходит» в сторону, слышен звон струи о жесть.

Струя иссякает.

РИВА. (С надрывом.) «Отвернись!», «Повернись!»… Сколько можно это терпеть?! У меня нет сил…

АНЯ. Мама, ты же взрослый человек…

РИВА. Ты могла просто задуть свечку.

АНЯ. Задуть? Ты же только что – просила зажечь…

РИВА. И что с того?

АНЯ. Ты же знаешь… Будем всё время без света – ослепнем.

РИВА. Так выключила бы… а потом включила, себе на здоровье…

АНЯ. Мама… У нас осталось… 12 спичек. И то – неизвестно как они себя поведут.

РИВА. Ну и не выключала бы! Я же… не прошу… чтобы ты отворачивалась…

АНЯ. Мама, ты опять?..

РИВА. (Вздыхает.) Доченька, когда это кончится?! Я не выдержу… Я сейчас закричу… Пусть слышат!

АНЯ. Отлично! Давай, кричи! Кричи!

Затемнение.

 

КАДР 36\«Красавы!»

 

США, Виргиния, Ростон, дом супругов Маршалл.

Вечер, супруги ужинают, на столе – омлет с сосисками и салат.

 

ЭММА. Никак не могу понять, как такое могло случиться в наше время!

МАЙКЛ. Ха! Ты ещё не знаешь, что это был за самолёт!

ЭММА. И какой?

МАЙКЛ. Ил-96! Длина 185 футов! Один только размах крыла – двести!

ЭММА. Представляю, какая это махина! Молодцы! Красавы! Посадить такую – прямо в поле!

МАЙКЛ. И не просто посадить, а на брюхо! На снеговую полосу шириной лишь 500 футов!

ЭММА. И чего ж он тогда развалился?

МАЙКЛ. Это не наше собачье дело! Самолётом – тоже! – занимается теперь ФБР.

ЭММА. И отчего сгорел? Если кругом было полно снегу!

МАЙКЛ. Пойди спроси у ФБР. Тем более, что в баках не было ни грамма керосина!

ЭММА. Боже! Обычное русское распizдяйство!

МАЙКЛ. И горел не только самолёт! Но и всё вокруг! На месте катастрофы обнаружен целый пласт свежего пепла… с вкраплением, как мне по секрету сказал Иштван – значительного количества меди… Самые настоящие слитки… Суммарным весом – страшно сказать…  (соответствующие «документальные» кадры: спасательные службы выкапывают из снега и грузят в контейнеры слежавшуюся чёрную массу, усеянную небольшими медными слитками).

ЭММА. Нет-нет, это не распizдяйство! Я согласна с тобой, дорогой! Русским нельзя верить ни на цент!

МАЙКЛ. Ты умница, сокровище! Но я ещё не сказал главного! Камеры наблюдения показали: этот Ил был – не просто Ил! А со спецраскраской! И с хитрым бортовым номером!

ЭММА. Что ты имеешь в виду?

МАЙКЛ. А то, что приписан он – к специальному лётному отряду! Который возит… первых лиц!

ЭММА. Вот это да!

МАЙКЛ. Здесь сильно пахнет коксом! Очень сильно, Эмма!

ЭММА. При чём тут кокс?

МАЙКЛ. А при том, что именно этим бортом – ровно десять лет назад – МИД ПСЕАХ доставило в Буэнос-Айрес, в своё посольство, целых 800 фунтов кокаина!

ЭММА. Откуда тебе известно?

МАЙКЛ. Эмма, дорогая… Об этом не знаешь только ты. Они пойманы на горячем!

Омлет и салат уже доедены. 

ЭММА. Кстати дорогой, кекс, наверно, уже остыл…

Встаёт из-за стола и выходит на веранду, за только что испеченным кексом.

 

КАДР 37\«Калитка»

 

Поздний зимний вечер, свет луны, развалины дома Матновских.

Камера проникает за забор – во двор, затем в уцелевшую комнату (брезентовый «потолок» отсутствует, холщовая «портьера», прикрывающая дверной проём – тоже; признаков обжитости (детских игрушек, книжек мебели, фотографий Ривиной семьи) – никаких.

Ляда подпола приоткрывается, на свет божий выглядывает Аня…

Делает жадный вдох, вылазит. По хрустящему снежку, которым покрыты полы, крадётся к проёму. Опасливо высовывает голову, бросает взгляд в сторону ворот. Убеждается, что кругом – ни души, и неслышными шагами, пригнувшись, пробирается к калитке…

На калитке, со стороны двора, висит небольшой матерчатый узелок. Аня снимает узелок с гвоздя и, опять-таки, пригнувшись, поспешает обратно, в подпол.

Затемнение.

 

КАДР 38\«Кастрюлька и грелка»

 

Ляда подпола вновь приоткрывается, снова появляется Аня…

Вновь выглядывает из проёма, убеждается, что вокруг «чисто». Снова выходит во двор – с тем же узелком. Снова крадётся к калитке… Узелок вдруг развязывается, на снег выпадает чисто выскобленная алюминиевая кастрюлька – без малейших признаков побывавшей в ней каши, шлёпается на землю «исхудавшая», пустая грелка. Испуганная Аня присаживается на корточки, суетливо укладывает кастрюльку и грелку обратно в тряпку, связывает узел по новой, проскальзывает к калитке, вешает узелок на тот же гвоздь и возвращается «домой».

 

КАДР 39\«Берёзовый кол»

 

На пустыре появляется пацан с ржавым куском арматуры. Озираясь, подбегает к березовому колышку, торчащему из земли, рядом с гранитной рукой Ильича. Отрывает табличку «Выгуливать собак строго воспрещается!». Разгребает снег вокруг колышка, затем подбирает свою арматурину и начинает что есть силы долбить мёрзлую землю. Раздолбав смёрзшийся грунт, пацан вытаскивает кол. Раздаётся полицейский свисток.

 

КАДР 40\«Sperrstunde»

 

Быстрый топот двух бегущих человек. Крупным планом: запыхавшееся лицо полицая.

Всё та же луна, чистый воздух, погода – на славу!

Полицай преследует не менее запыхавшегося пацана, в руках у мальчишки – тот самый берёзовый кол. Полицейский свистит и кричит: «Хальт, я сказал!!! Sperrstunde, твою мать!».

Русские титры: «Стой! Комендантский час!»

Пацан освобождается от своей ноши и убегает. Полицейский подбирает кол и относит домой, на растопку.

 

КАДР 41\«Ведро»

 

Колодезная, разрушенный дом Матновских.

Ляда подпола снова открывается. И вновь выглядывает Аня. Снова вылазит, на это раз – с ведром в руках. Осторожно ставит ведро на снег, ещё раз оглядывается, берёт ведро и осторожно – чтобы, не дай бог, не споткнуться – пробирается к сортиру. 

Камера перескальзывает на ещё один добротный кирпичный дом – с большими окнами, под оцинкованной крышей. Дощатый свежевыкрашенный забор, тесовые ворота. Из калитки, в овчинном полушубке, с полицейской повязкой на рукаве и охотничьей одностволкой за плечами, неспешно выходит статный седобородый старик; это Аристарх – ещё один полицай; он вышел на «обход» своей территории. Под ногами поскрипывает снежок, Аристарх останавливается, сворачивает цигарку, с удовольствием закуривает и продолжает движение… Внезапно закашливается, качает головой («не в то горло попало!», выбрасывает цигарку… Из-за забора вдруг, словно эхо – тоже раздаётся покашливание! Удивлённые глаза полицая (ни кашлять, ни проживать в развалинах дома Матновских, насколько ему известно – некому).

Аристарх достаёт фонарик, подходит к калитке, заглядывает во двор: из сортира, с ведром в руках, выходит кашляющая фигура, обвязанная шерстяным платком. Полицай направляет луч фонарика на фигуру…

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Да-да, именно! Перед Аристархом стояла перепуганная на смерть Анька Матновская(!) – дочь его недавней соседки Ривки, вдовы артиллерийского майора Лёвы Матновского, эвакуировавшейся, по слухам, с этой самой Анькой, в город Фрунзе. И муж, и трое их сыновей-погодков – Илья, Ефим и Аркадий – погибли на фронте в самом начале войны…

Затемнение.

 

КАДР 42\«Посадка»

 

Незамысловатый американский пейзаж: пурга, узкий кусок снежной равнины, слева – автострада, справа – параллельно автостраде – высоковольтная ЛЭП с высокими, редко расставленными опорами. За ЛЭП – жилая полоса (скромные одноэтажные постройки, фанерные вагончики), сразу за ней – лес. Высокие ели, дубы, лиственницы, осины, корабельные сосны…

В тесном коридоре между ЛЭП и автострадой – над заснеженной равниной, на бреющем полёте – несётся Ил-96 с невыпущенными шасси.

Кабина пилотов, тишина, напряжённые лица, за лобовым стеклом – сплошная белая мгла.

Слышится лёгкий «чирк» по снегу… Посадка! Воздушный лайнер скользит по снежному покрову… и вдруг! Самолёт спотыкается, хвостовую часть резко заносит вбок, хвост ударяется об опору и отваливается. На снег выпадают пакеты, обёрнутые материей, а поверху ещё и целлофаном, обвязанные прочной синтетической верёвкой. По-видимому, багаж. Опора рушится, провода обрываются, падают на снег. Искры, яркие вспышки (в момент соприкосновения проводов с землёй).

 

КАДР 43\«Вашингтон-1994»

 

Заглавный титр: «Год 1994».

Переезд Советского посольства в новую резиденцию, на Wisconsin Ave.

Погрузочно-разгрузочные работы идут полным ходом. Перевозится мебель и всё-всё, чем располагает посольство.

Крупным планом: новая резиденция.  

Отличия от кадра 27\«Вашингтон-1980»:

1.Иной архитектурный стиль здания;

2.На вывеске вместо «Посольство Союза Советских Социалистических Республик» – значится «Посольство Российской Федерации».

 

КАДР 44\«Дом Нюры»

 

Солнечный зимний полдень. Немецкий походный госпиталь, разбитый в доме у Нюры (тот самый дом, в котором после войны поселилась чета Потёмкиных).

Просторная зала, заставленная койками, шкафчик со шприцами и перевязочным материалом. Кроме неё – ещё 4 «больничные палаты», «столовая» и спаленка Нюры.

Тряпка, ведро… Нюра Руденко – краснощёкая, пышнотелая деваха лет тридцати – драит полы (не шваброй – руками!), что называется, от души. Задравшаяся вверх блузка, подоткнутая юбка, соответствующая поза. Крупным планом: объёмный вихляющий зад в «колхозных» голубых панталонах. Недвусмысленные взгляды выздоравливающих немцев; они улыбаются, вздыхают, цокают языком.

Мужское исподнее, бинты, костыли.

Медбрат со стетоскопом в ушах – измеряющий давление обмотанному бинтами интеллигентику – недовольно морщится; ему мешает стук огромных («не совсем по ноге»!) нюриных сапог…

«Ньюра!» – обращается он к женщине.

Нюра останавливается, разгибается и вопросительно смотрит на медбрата.

«Was soll diese Schweinerei! Du lässt mich nicht arbeiten!» – говорит он, с насколько это возможно в подобных случаях, мягкой интонацией.

Сопровождение русскими титрами: «Это безобразие! Ты не даёшь мне работать!»

Нюра окунает тряпку в ведро, затем выжимает и начинает драконить пол ещё пуще…

Камера переносится на крыльцо; на крыльце мёрзнут два автоматчика, рядом с ними курят два «пациента». Оба с костылями, второй – ещё и с повязкой на голове. Оба в распахнутых шинелях.

В глубине двора – летняя кухонька, из трубы – дымок.

У самого забора – справно срубленный сортир. Из сортира – с пустым ночным горшком (и со вздохом «Oh, cheiße!»), выходит упитанный санитар. Он направляется к металлическому шкафчику, стSоящему около цистерны, обмотанной стекловолокном («Trinkwasser»!), прячет горшок в шкаф, достаёт из шкафа дезинфицирующую салфетку «Оh, mein Gott!», затем тщательно протирает руки и, перекинувшись парой слов с автоматчиками, заходит в дом. 

Камера мельком заглядывает за забор – в соседний двор (по той же ул. Колодезной). Перед зрителем – знакомые ему руины дома Матновских.

 

КАДР 45\«Каша»

 

К воротам подъезжает мотоциклет с коляской, сигналит, в окне промелькивает лицо медбрата, автоматчики срываются с места, один выскакивает за калитку, второй бежит открывать ворота. Над воротами – вывеска, готическим шрифтом: «Lazarett».. За рулём мотоцикла – автоматчик; коляска плотно накрыта шерстяным одеялом.

Мотоциклет въезжает во двор. Из дому, вытирая руки о юбку, в накинутом наспех ватнике, выбегает Нюра. За ней – появляется санитар с двумя пустыми корзинами.

Они подходят к мотоциклу, санитар ставит корзины на снег, мотоциклист откидывает одеяло – из коляски валит пар.

Обжигая руки, санитар с Нюрой хватают парующую кастрюлю с кашей и несут в дом. Мотоциклист извлекает из коляски консервы, буханки хлеба, какие-то пакетики – и перекладывает в корзины. Санитар возвращается, забирает обе корзины, мотоциклист тем временем вытаскивает из коляски тяжёлый мешок неизвестно с чем. Санитар снова возвращается, взваливает мешок на плечи и несёт к кухне. Дойдя до кухни, останавливается, опускает мешок на землю, лезет в карман галифе, достаёт ключ. Отпирает дверь, затаскивает мешок внутрь, выходит и снова запирает.      

 

КАДР 46\«Конец обеда»

 

Солдаты доедают кашу, Нюра собирает грязные миски-ложки в корзину и относит на летнюю кухню. Включает обогреватель, выскребает из мисок остатки каши в маленькую кастрюльку, наливает в грелку воды. Достаёт из шкафчика просторный плат, расстилает его на столе. Затем ставит на платок грелку и кастрюлю. Оглядываясь, завязывает в «узелок» (весьма похожий на узелок, висевший на калитке Матновских), прячет в кладовку и принимается за мытьё посуды.

Затемнение.

Закончив мойку, снимает с гвоздя корыто, водружает его на стол, высыпает в корыто часть бурячков – из мешка, занесенного сюда санитаром, заливает водой и начинает драить их видавшей виды мочалкой.

Затемнение.

В ведре на раскочегаренном примусе кипят натёртые бурячки, на полу стоят две чистые бутыли.

 

КАДР 47\«Вашингтон-1996»

 

Заглавный титр: «Год 1996».

США, международный аэропорт Вашингтон Даллес.

Снова – точная копия кадра 14\«Вашингтон-1956» (приземление правительственного самолёта, дружеские приветствия спецкурьеров и пилотов, рутинная разгрузка пакетов с диппочтой, таможня, доставка багажа в посольство РФ, тщательно выбритое лицо шофёра.).

Отличия:

  1. вместо Ту-144 – RA96012;
  2. посольские спецкурьеры и пилоты (как и в кадре 27\«Вашингтон-1980») – другие люди;
  3. вместо портрета Л.И.Брежнева – портрет Б.Н.Ельцина
  4. Клеймо на пакетах с диппочтой:

вместо «Diplomatic mail USSR»«Diplomatic mail RF» (Российская Федерация).

Кадр длится не более полуминуты.

 

КАДР 48\«Хроника-1996»

 

Год 1996, документальная хроника:

  1. Первый выпуск игры «Поле чудес», на телеканале РТР.
  2. Террористы во главе с Салманом Радуевым входят в Кизляр, захватывают здание родильного дома и городскую больницу.

3.Тяжелобольной греческий премьер-министр Андреас Папандреу объявляет об уходе в отставку.

  1. Президент Франции Жак Ширак сообщает о ликвидации всеобщей воинской обязанности.
  2. Первая чеченская война: нападение боевиков под командованием Аслана Масхадова на Грозный.

 

КАДР 49\«Pelaratti – 1996»

 

Заглавный титр: «Даллас, штат Техас».

Даллаский филиал вентиляторного склада Pelaratti.

Одноэтажное здание, высоченная труба, задний дворик; точная копия постройки, см. кадр 16Pelaratti – 1956». Такая же вывеска (Pelaratti Company, Product base. Electrical goods, fans. <Титр: Фирма Пеларатти, товарная база. Электротовары, вентиляторы>), «суточная небритость» шофёра.

Грузовой автобус въезжает в подземный гараж…

Отличия от кадров 16(29)Pelaratti – 1956(1980)»:

  1. другой штат, другой город, другой пейзаж, другая застройка вокруг.
  2. За рулём – другой человек неброской внешности.

Кадр длится не более полуминуты.

 

КАДР 50\«Самогонщики»

 

Дом Нюры.

Ночь. В летней кухоньке варятся бурячки.

В «больничных покоях» темно; раненые спят.

Камера переносится в спаленку Нюры.

Нюра, медбрат, санитар. Маленький столик, на нём хлеб, тушёнка, советские гранёные стаканчики и бутыль с мутной, малиново-фиолетовой жидкостью; «обслуга» бухает.

Санитар: так что ты делала до войны? Медбрат пытается перевести (он уже чуть-чуть овладел русским). Нюра рассказывает: сама она – из села, в 34-м вырвалась из колхоза и устроилась на овощную базу, в городе Сельдеевск, отсюда недалеко – три часа езды. Переборщицей. Первый сорт, второй сорт, гниль… Жила там, в общаге… Пока не повстречала человека… Совершенно случайно. Он в Эмске работал. Шеф-поваром, в ресторане «Динамо». Правда, не молодой уже, но… Вышла за него… Хороший был человек. Мягкий, душевный. Борисом звали. И – словно знал, что его посадят! Переписал дом – на неё… и таки сел. И где-он-что-он – неизвестно…

Судя по реакции собутыльников, поняли они мало чего.

Санитар поднимается из-за стола и, с подковыркой глядя на медбрата, говорит: «Ну, что, Курт, пошли спать?». Медбрат усмехается: «Иди, иди, я подтянусь…».

 

КАДР 51\«Планшет»

 

Год 1945, начало сентября, война позади…

Улица Колодезная, обитель Ривы и Анны Матновских (см. кадр 18\«Сказка на ночь»). «Уцелевшая» комната с брезентовой крышей, та же обстановка. Матерчатые звери (мишка, тигрёнок, зайчик) сидят на кресле, перед ними – раскрытая книжка «Буратино». На стене – то же семейное фото.

Старуха Рива подтаскивает к семейному портрету стул, с трудом на него взбирается, распрямляется и обращается к портрету, стараясь заглянуть мужу в глаза (камера, мельком: её муж, красавец-майор).

РИВА. (К портрету.) Лёва, я спрашиваю: что это такое? Почему ты молчишь?! Почему я должна это видеть?..

Безумная Рива слазит со стула, подходит к столу. На столе – пустой командирский планшет и груда высыпанного из него «хлама»: логарифмическая линейка, какие-то бумаги, карта, сплошь помеченная красными флажками, цветные карандаши, фотография красивой молодой блондинки лет тридцати, явно не Ривы).

РИВА. (Сама с собой.) Я спрашиваю: почему я должна это терпеть?.. (Пауза.) И с кем ты связался на этот раз?! Посмотри хорошенько… На ней же пробы негде ставить, или у тебя повылазило?.. Или ты считаешь – раз такое случилось… то тебе уже можно всё?! Как тебе не стыдно? Хотя бы перед детьми! Мишей? Фимой? Аркашей?! Аней?! Я никогда – ты знаешь: ни-ко-гда! – в партком… как другие… не бегала, но ты меня доведёшь! Я завтра же!.. Пойду к полковнику Щигореву!.. И ему станет известно… о твоём поведении! И детей с собой возьму! И Мишу! И Илью! И Аркашу! И Аню! Пусть все знают… что из себя представляет… красный командир Лёва Матновский! (Начинает зашвыривать всё обратно в планшет – быстро, всё подряд. Внезапно – останавливается.) А это ещё что?! (Вертит в руках медный пятак, в голосе появляются истерические интонации.) Я спрашиваю: что это такое? Я знала, я знала, что у тебя есть загашник… для твоих пассий! Но ничего! Нам это… (потрясает пятаком в воздухе) придётся очень(!) кстати…

 

КАДР 52\«Ведьма»

Тот же сентябрь.

Прохладно. Вечереет.

Дом напротив «семейного имения» Потёмкиных. Из калитки выходит опасливо озирающаяся женщина с ведром.

– Дуня, давай сюда! – восклицает Степан, наблюдающий эту картину из окна.

Дуня мгновенно оказывается рядом.

Соседка – убедившись в полнейшем отсутствии посторонних глаз – лихо выплёскивает ведро на грунтовку.

–  Ай да Прянишниковы, ай да скоты! Видала?! – покачивает головой Степан. – Помои, суки, на дорогу льют! Теперь понятно?.. Откуда столько мух?!

–  Да… а с виду… вроде культурные люди…

–  Ага. И на хрена нам такой участковый? Или не контролирует, или они ему на лапу суют… Интеллигенция! Чтоб яму помойную не рыть!.. Завтра же… позвоню Рыковцеву. Пусть разбирается… со своими кадрами…

Мимо окна вдруг – ни с того ни с сего – точно так же озираясь по сторонам, проходит ещё одна соседка. Это – безумная Рива. В старом зимнем пальто с поднятым воротником. Волоча ногу – она прижимает к себе какие-то детские игрушки и что-то бормочет.

«Чёртова ведьма! Куда ж её несёт… на ночь глядя?! –  задаёт себе вопрос Степан.

Капитан отрывается от окна, нацепляет рубашку, пиджак…

–  Стёпа, ты куда? – полошится Дуня. 

–  Скоро приду… – бросает ей Потёмкин.

 

КАДР 53\«Буратино»

 

На безлюдном пустыре (когдатошнем скверике) – с детской лопаткой и с тремя своими «сыновьями» (косолапым мишкой, тигрёнком и зайчиком) на руках – появляется подслеповатая Рива в своих треснутых очках, замотанных бечёвкой; на старухе рваное зимнее пальто.

«Дети» тоже – укутаны в какие-то тряпки.

Старуха останавливается у «памятника», присаживается на запястье холодной ленинской руки и усаживает зверушек рядом – чтоб те видели, что будет происходить.

РИВА. Смотрите, детки! (К зайчику.) Аркашенька, тебе хорошо видно? (Пауза; к тигрёнку.) А тебе, Фимуля? (Пауза; к косолапому мишке.) И тебе, Илюшенька, тоже? (Пауза.) Ну, слушайте! (Заговорщицки, с потрясающими интонациями – словно она гениальная актриса!) И тут… лиса Алиса шепнула – нашему деревянному человечку: «Ну вот и пустырь… И сегодня – последняя ночь, когда можно сеять! К утру соберешь кучу денег и накупишь всякой всячины!»… Буратино – наш юный Буратино! – выкопал…

Старушка берёт лопатку… Ковырнула раз, ковырнула второй… Копать, да ещё детской лопаткой, Риве несподручно – грунт отнюдь не песчаный, но старуха не сдаётся. Наконец, ямка готова. Рива вытаскивает сакраментальный пятак, найденный в планшете погибшего мужа, и продолжает…

РИВА. …выкопал ма-аленькую ямку! Бросил, смотрите, дети(!) (потрясает перед «детьми» своим пятаком), золотой… (Бросает монету в ямку, присыпает землёй, затем достаёт из кармана стаканчик с солью; раздаётся грохот проходящего трамвая.) Посыпал солью (посыпает, снова лезет в карман и вытаскивает аптечную бутылочку из-под какой-то микстуры), полил водичкой… смотрите опять! (Поливает; грохот трамвая стихает.) И сказал: «Крекс, фекс, пекс!» После чего почесал свой нос, испачканный в чернилах (Рива чешет нос)

«Совсем уже звезданулась… Надо б её в психлечебницу!..» – бормочет, покачивая головой, капитан Потёмкин, наблюдающий за всем этим цирком через дырку в заборе.

РИВА. (Своим «деткам», с интригующей интонацией.) Ну вот… А теперь, мои родненькие… имейте терпение – подождать до утра…

«Бесплатное кино, на хер!.. – усмехается, покачивая головой, Потёмкин. – Продолжение следует!»

Рива забирает своих малышей и, в ожидании «урожая», усаживается на скамейку.

Затемнение.

 

КАДР 54\«Деревце»

 

Заглавный титр: «Падение Потёмкина».

Всё тот же пустырь, светает. На скамейке – сидя дремлют Рива и её зверята.

Рядом – просматривается деревце; ветки покрыты шелестящими – самыми что ни на есть настоящими(!) германскими банкнотами достоинством в 50 рейхсмарок – с изображением женщины в белой косынке на аверсе (крупным планом!).

Лопатка валяется рядом. Снова крупный план: перекошенное лицо Потёмкина, охреневшего от подобного пердимонокля. Помимо прочего, капитан продрог – он в лёгком пиджачке и брюках.

Потёмкин, чертыхаясь, прокрадывается на пустырь, тихонько – чтобы ненароком не разбудить сумасшедшую! – подбирает лопатку, выкапывает деревце, затем снимает «гражданский» свой пиджачок и укутывает в него деревце (чтоб никто, не дай бог, не увидал этой «иновалютной листвы»!). Через несколько мгновений его полосатая рубашка растворяется в утреннем тумане.

 

КАДР 55\«Ожерелье»

 

Этим же утром.

Дом Потёмкиных, примыкающий к нему сарайчик. Во дворе появляется Потёмкин, с завёрнутым в пиджак деревцем. Он заносит деревце в сарай, бережно разворачивает, «снимает с него» пиджак. Заглядывает в дом, целует спящую Дуню, тихонько вытаскивает из шкафа чистую наволочку и выходит во двор. Берёт лопату, идёт в огород, копает ямку и пересаживает в неё увешанное драгоценными плодами деревце. Засыпает землёй, утаптывает, поливает, обрывает подчистую все наличные, укладывает их в наволочку. Затем снова бежит в дом, ховает «урожай» в шкаф, под Дунины ночные сорочки и достаёт несколько простынок. После чего нацепляет на себя Дунино «ожерелье» из прищепок и снова торопится во двор…

 

КАДР 56\«Идиллия»

 

Двор Потёмкиных, утро.

Огород, «обнесенный» заборчиком из развешенных (так, чтобы постороннему глазу увидеть было не по зубам) простынок. В огороде стоит капитан Потёмкин и «любуется природой»: на пересаженном деревце вновь выросли зелёные, по-осеннему подёрнутые фирменной желтизной – 50-марковые ассигнации. Из дому выходит позёвывающая Дуня в ночнушке, проходит в «дендрарий» и любуется этим даром природы совместно со своим благоверным.

 

КАДР 57\«Ночной разговор»

 

Тот же сентябрь.

Поздний вечер, супружеская спальня, на подоконнике всё тот же завядший фикус. Супруги уже в кровати.

ПОТЁМКИН. …Представляешь?..

ДУНЯ. Ну-ну… Интересно…

ПОТЁМКИН. Вот, собственно, и всё…

ДУНЯ. Так что, говоришь, она бросила?

ПОТЁМКИН. Золотой!

ДУНЯ. Точно?

ПОТЁМКИН. Сказала – золотой.

ДУНЯ. Да ну? Царский червонец, что ли?

ПОТЁМКИН. Наверно… Сам видел… Не бумажку – монету!

ДУНЯ. Так… (Пауза.) И чем-то посыпала, говоришь… Чем?!

ПОТЁМКИН. А чёрт его знает… Темно уже было…

ДУНЯ. А чем посыпает – говорила?

ПОТЁМКИН. Не слышал…

ДУНЯ. (С претензией.) Но про «золотой» же – слышал!

ПОТЁМКИН. Про золотой – да.

ДУНЯ. А про это – нет?!

ПОТЁМКИН. Трамвай как раз проходил.

ДУНЯ. Может, всё-таки солью?

ПОТЁМКИН. Солью?.. На хрена?..

ДУНЯ. А поливала, ты считаешь, карболкой?

ПОТЁМКИН. Ну да, ею…

ДУНЯ. Или водой?

ПОТЁМКИН. Может, и водой… Дуняш, родная… Ну какая тебе на хрен разница…

ДУНЯ. Ой, Стёпа-Стёпа… Ты про Буратино вообще… слыхал?

ПОТЁМКИН. Про буратину? Не-а. А это что?

ДУНЯ. Человечек такой… деревянный…

ПОТЁМКИН. Кто такой?..

Неожиданно вклинивается голос за кадром.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: (Злорадно.) Зритель, прости! Не могу удержаться: ни о каком деревянном человечке наш капитан… никогда не слыхал! А слыхал от только про Железного Феликса!

ДУНЯ. (Не обращая внимания на закадровую реплику.) Ой, Стёпа-Стёпа… (Пауза.) Но точно – «Крекс, фекс, пекс»?!

ПОТЁМКИН. Дуняша… У оперов – плохой памяти не бывает!

ДУНЯ. Да, вот уж действительно… (пауза; мечтательно, нараспев) …сказка, так сказка!

Потёмкин с обожанием смотрит на жену.

ДУНЯ. (Снова – мечтательно.) Хорошо бы… таких деревьичков – да побольше!

ПОТЁМКИН. Да уж…

ДУНЯ. Точно – монета?! Не бумажка?!

ПОТЁМКИН. Дуняша… Своими глазами!

Затемнение.

Сон Дуни Потёмкиной: детсад, утренник; на фоне костюмированного хора стоит её муж Стёпа в подполковничьих погонах – ростом с 5-летнего мальчонку, и звонким голосом декламирует:

 

…Ведь были схватки боевые,

Да говорят – ещё какие!

Недаром помнит вся Россия

Про день Буратина!

 

Снова затемнение.

И сразу – спящий рядом капитан Потёмкин, крупным планом…

 

КАДР 58\«Потёмкин. Сон 1»

 

Потёмкину снится:

Глухой стук в окно, он отворяет дверь. На крыльце – нищенка с пустым худющим лицом. Длинная чёрная накидка, чёрный капюшон, неестественно оттопыренный бюст. Из-под накидки высовывается костлявая рука и протягивается к нему. Степан с грохотом захлопывает дверь и просыпается в холодном поту.

 

КАДР 59\«Нумизмат»

 

Тот же сентябрь.

Центр Эмска, 4-этажный «сталинский» дом с барельефами. Расфуфыренная Дуня, прижимающая к груди хозяйственную кошёлку «на змейке», заходит в подъезд. Стуча каблуками, поднимается на последний этаж, останавливается у двери с табличкой «Ожирельев А.С.», жмёт кнопку звонка. Дверной глазок оживает.

ГОЛОС ИЗ-ЗА ДВЕРИ. Кто там?!

ДУНЯ. Извините. Гражданин Ожирельев – тут проживает?

ГОЛОС ИЗ-ЗА ДВЕРИ. Что вам нужно?

ДУНЯ. У меня к нему дело.

ГОЛОС ИЗ-ЗА ДВЕРИ. Какое?

ДУНЯ. Вы товарищ Ожирельев?

ГОЛОС ИЗ-ЗА ДВЕРИ. Его нет дома.

ДУНЯ. Тогда я зайду в следующий…

Щёлкает замок, дверь приоткрывается (изнутри она заперта на цепочку) и высовывается набриолиненная мужская голова с бегающими глазками.

ГОЛОВА. Вы от кого?

ДУНЯ. От Клавдии Васильевны.

ГОЛОВА. И что?

ДУНЯ. Нужна монетка… Царский червонец, золотой…

ГОЛОВА. Вы многого хотите…

ДУНЯ. Но даю я тоже немало…

ГОЛОВА. Как вы вышли на Клаву?

ДУНЯ. Через Семёна Петровича.

ГОЛОВА. Что предлагаете?

ДУНЯ. Пятьсот немецких марок. Вас устроит?

ГОЛОВА. Какого года?

ДУНЯ. Самого что ни на есть сегодняшнего… Оккупационные… Годны к употреблению.

ГОЛОВА. Дама, вас неверно информировали. Я не валютчик. Я нумизмат.

ДУНЯ. Так я тоже… по этому делу… Хочу поменяться.

ГОЛОВА. И что мне делать с вашими марками? В бочках солить?

ДУНЯ. Думаю… вы в курсе, сколько они сейчас стоят.

ГОЛОВА. Да!.. Ну не пятьсот же!.. Давайте хотя бы… тыщи три…

ДУНЯ. Хорошо. Две пятьсот…

ГОЛОВА. Две семьсот пятьдесят. Это край…

ДУНЯ. Две семьсот!

Голова исчезает, щёлкает замок. Всполошенная Дуня звонит по новой. Никто не отзывается. Дуня звонит ещё и еще.

ГОЛОС ИЗ-ЗА ДВЕРИ. Я же сказал: это – край!

ДУНЯ. (Не на шутку перепуганная.) Хорошо, хорошо, давайте!

ГОЛОС ИЗ-ЗА ДВЕРИ. У вас при себе?

ДУНЯ. Да, айн момент! (Лезет в кошёлку, отсчитывает.) Возьмите. Тут «с походом»…

ГОЛОС ИЗ-ЗА ДВЕРИ. Что значит?

ДУНЯ. Две восемьсот.

ГОЛОС ИЗ-ЗА ДВЕРИ. Ладно, давайте! (Снова щелчок замка, вместо Головы из-за двери высовывается Рука.)

ДУНЯ. Вот! (Кладёт в Руку пачку ассигнаций.)

РУКА. Ага…

Рука исчезает (вместе с деньгами!), дверь защёлкивается. Дуня в смятении.

ГОЛОС ИЗ-ЗА ДВЕРИ. Минуту. Я должен проверить.

Дуня нервничает, ждёт…

Затемнение.

Дуня по-прежнему ждёт на лестничной площадке, по-прежнему нервничает… Не выдерживает. Снова давит на кнопку звонка. За дверью – ноль реакции. Даёт ещё два длинных, настойчивых…

ГОЛОС ИЗ-ЗА ДВЕРИ. Что вы трезвоните?! Имейте терпение!

ДУНЯ. Сколько можно пересчитывать?!

ГОЛОС ИЗ-ЗА ДВЕРИ. Дама, поймите меня правильно. Это серьёзное дело, я должен проверить каждую купюру…

Снова затемнение.

У Дуни потерянный вид, губа закушена… Наконец, дверь приотворяется, высовывается Рука, держащая тот самый – желанный! – царский золотой (монета – крупным планом!).

Дуня прячет золотой в бюстгальтер и спускается по лестнице вниз.

И – сразу: квартира Ожирельева.

Набриоленный, стоит у окна; рядом, на диване, сидит неброско одетый мужчина с волевым плакатным лицом и читает какую-то толстенную книжку в мягкой обложке. 

Набриоленный, высунувшись из окна, смотрит вниз. Увидев, что Дуня вышла из подъезда – оборачивается к читающему и произносит: «В сторону универмага. Давай!..»

Читатель захлопывает книжку, не забыв оставить в ней закладку, вскакивает, достаёт из кармана пиджака затушенный окурок и, напустив на себя приблатнённый вид, спешит на выход.

Лестничная площадка. Дверь Ожирельева А.С. открывается, из неё вывыливаетприблатнённый, с дебильной рожей, тип, попыхивающий папироской.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. А это – персонаж по прозвищу Топтыгин… В миру – сотрудник НКВД Мглищев Михал Михалыч, с позывным «Мишка-наружка».

Топтыгин сбегает по лестнице вниз и через пару секунд «садится на хвост» нашей героине.

Далее – «ведёт её» до самого дома.

 

КАДР 60\«Колючка»

 

Заглавный титр: «Год 1972».

Лето, пионерлагерь «Незабудка» станко-инструментального завода, столовка, время завтрака.

Предбанник, очередь у рукомойников, на стене – портрет Л.И.Брежнева, под портретом – только что вывешенная газета «Колючка» и собравшаяся вокруг неё ребятня. Дети смеются и тычут пальцами на плачущего горькими слезами Изьку Повзнера – рыжеволосого худенького мальчишку. «Ты не Райкин, ты не Рознер, звать тебя – Израиль Повзнер!» – хохоча скандируют три писклявые клопихи…

В стенгазете – здоровенная карикатура: стадион, группа легкоатлетов, мчащихся наперегонки к финишной ленте; чуть поодаль – врачиха в белом халате, напротив неё сидит (нога на ногу!) крючконосый рыжий «абрамчик» с гигантским градусником под мышкой. Изо рта вылетает каплевидный стихотворный столбец:    

 

У меня такой талант –

Я отличный симулянт!

Бегать-прыгать – не хочу,

А хочу идти к врачу!

У меня губа не дура:

«Поднялась температура»!

Совестью своей нечист,

Настоящий я артист!

Я не Райкин, я не Рознер,

Звать меня – Израиль Повзнер!

 

Изя прекращает реветь, утирает слёзы и, стиснув зубы, проходит в зал.

Не обращая внимания на соседей по столу (а это – трое молчаливых, ехидно улыбающихся пацанов), садится, берёт ложку, придвигает к себе тарелку.

Пионер Исаак Повзнер, с каменным выражением лица перемалывает челюстями перловую кашу, он полностью погружён в себя…

Крупным планом: устрашающие, жующие челюсти Повзнера.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Израиль, Израиль… Почему Израиль? Ведь он, лично он – никакой не Израиль, а именно Исаак! Он видел это в метрике. Своими глазами. Чёрным по белому: Исаак! А они – «Израиль!» Враждебное государство! Колыбель зла, источник агрессии! Страна, осуждаемая всем миром! И потом: причём тут спартакиада?! Да, он действительно, не участвовал в ней, но вовсе не из-за того, что он какой-нибудь там сачок или филон, а просто вышло так, что три предшествующих дня, как назло – выдались такими, что просто ужас! Стояла дикая жара… (Далее – текст, сопровождающийся соответствующим «немым» видеорядом.) Все эти дни Изька гонял в футбол – без майки(!) (голый торс играющего в футбол Исаака – общий план) и элементарно обгорел. И у него, действительно, страшно разболелась голова, температура поднялась аж до тридцати семи и одного(!), и он, действительно, отправился в лазарет. Но врачиха только смазала ему спину какой-то гадостью, дала таблетку от головы и сказала, что оснований не участвовать в Спартакиаде у пионера Повзнера нет, и даже наоборот: ему это, видите ли, пойдёт на пользу…

Снова – перемалывающие недоваренную перловку – челюсти Повзнера, крупным планом.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Что же касается стишка, то Изька, догадывался, кто мог сочинить этот подлый пасквиль. Да-да, несомненно – это был Зямка Драбкин из четвёртого отряда! Исааку уже виделся (демонстрация видеоряда) этот кучерявый, «под Пушкина», Зяма в пионерском галстуке, стоящий за конторкой – на табуретке, с гусиным пером, вдохновенно марающий чистые листы. Больше – написать так складно, в рифму – было некому! Ну а идея «пропесочить» так называемого симулянта – могла принадлежать только их пионервожатому, Юрию Леонидовичу! Да-да, конечно, а кому же ещё?!) (Перед зрителем предстаёт Юрий Леонидович в пионерском галстуке.) Ну а карикатурщик – так это, скорей всего, Костя-художник, живущий у них в клубе! (Юрия Леонидовича на экране сменяет Костя, стоящий с кистью перед недомалёванным кумачовым полотнищем «Идеи Ленина живут и п…».) Ведь Изя своими глазами видел, как отвратительно, как уродливо малюет Костя на холсте эти безобразные гигантские буквы… Ну, и конечно же! И не забыть физрука, организатора этой чёртовой Спартакиады! Лапающего девчонок за что попало, когда те спрыгивают с брусьев или с бревна!

Появляется физрук Иннокентий Николаевич с футбольным мячом в руках и судейским свистком во рту; голос смолкает…

ИЗЯ ПОВЗНЕР. (С обидой, к Голосу за кадром.) Да? И всё?! А про этих… трёх сепельдявок – вы забыли?!

Повзнеру рисуются картины страшной мести.

Картина 1

Заглавный титр: «Франция, XVIII век».

Королевские мушкетёры, гвардейцы кардинала – при полном параде. Высокий подиум, конный караул, площадь полна зевак. На эшафот, в грубом полотняном рубище, восходит Зяма Драбкин.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. (Торжественно.) Разрешите представить. Поэт-сатирик Зиновий Драбкин, автор стишков «Я не Райкин, я не Рознер…». Слабонервных – прошу выйти из зала!

Зяму укладывают на живот, привязывают, как положено, чтоб не трепыхался… Трели флейты, барабанная дробь… Поехали! Изька давит на педаль гильотины и – ф-фиють!

Кучерявая голова поэта скатывается в специально подготовленную для неё кошёлку.

Появляется врачиха – со связанными руками, в своём ослепительно белом халате и шапочке.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. А это – врачиха, Клавдия Витальевна Апетюк, из-за которой, собственно, и весь сыр-бор…

Клавдия падает на колени перед Изькой, умоляет пощадить…

Ф-фиють!

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Изенька, кто теперь?.. (Короткая пауза.) Кеша, спортсмен?! Иннокентий Николаевич, добро пожаловать! (На физруке новые треники и белые китайские кеды, он о чём-то просит.)

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Что??? Назначить пятнадцать минут дополнительного времени?.. Изя, что ты на это скажешь?! (Короткая пауза.) …Да? Фигушки, товарищ Шурыгин! Ваше время кончилось!..

Ф-фиють! – финальный посвист тяжёлого гильотинного лезвия…

ИЗЬКА, ЗА КАДРОМ. (Радостно.) Или – нет! Лучше не так! А вот как!..

Картина 2

Заглавный титр: «Великая Отечественная, 1942».

Оккупированный немцами городок, переполненная базарная площадь оцеплена автоматчиками, в центре площади – сколоченный наспех дощатый помост, на нём – 8 виселиц. На подиум всходит Изька Повзнер в сопровождении сухощавого штурмбаннфюрера СС, херра Lübke. Взволнованный гул толпы, сплошь состоящей из оккупированного населения.

«Ruhe!» – кричит штурмбаннфюрер. Шум не стихает. штурмбаннфюрер достаёт из кобуры свой Вальтер, палит вверх. Мёртвая тишина. «Nicht umdrehen! Schauen Sie nur hier!»[3] Публика повинуется. «Sie können beginnen, Herr Povsner[4] – обращается офицер к Изьке.

Изька (как положено – пионерском галстуке!) внимательно вглядывается в толпу. «Der da!» («этот!») – указывает он пальцем на Зяму Драбкина. Двое автоматчиков, расталкивая публику, пробираются к Зяме, хватают под белы рученьки и волокут – на подиум!

«Die da!» – тычет он на врачиху.

Ещё двое автоматчиков протискиваются сквозь толпу.

Через несколько мгновений Клавдия Витальевна на подиуме. На врачихе засмальцованный белый халат с глубоким декольте.

«Musikbegleitung[5] – подаёт команду штурмбаннфюрер.

Следующая пара автоматчиков выдёргивает из публики баяниста, это Илюха Лоскутов. Илюха дрыгает ногами, упирается, истошно вопит: «Не виноват я! Не виноват!», на животе у Илюхи болтается баян.

Врачиха деланно улыбается, раскланивается и произносит: «Дорогой наш Изенька, Израйльчик! Эта песня посвящается тебе!»

Илюха поправляет баянные ремни, делает резкий выдох и «врезает» вступление. Врачиха прижимает руки к груди, складывает ладони лодочкой и вступает:

 

Гляжу в поля со щавелем,

В лугах ромашки рву,

Зову тебя Израилем,

Единственным зову…

 

«Genug!» («достаточно!») – обрывает её Изька.

«Musiker – loslassen» («Баяниста – отпустить!») – командует Повзнер, и Илюха покидает подмостки.

«Der da!» – указывает Изя на физрука, и через несколько мгновений – Иннокентий на подиуме!

«Der da!»… «Der da!»… «Die da!»… «Die da!»… «Und die auch!»…

Вскоре все виноватые (Зяма, врачиха, физрук, вожатый Юрий Леонидович, художник и три писклявые клопихи) стоят на подиуме, каждый под своей петлёй, со своими автоматчиками.

«Los geht’s!» – звучит звонкая Изькина команда…

Камера поднимается поверх голов казнимых.

Толстые висельные верёвки слегка покачиваются на ветру.

Глухой стук! Все восемь верёвок, одновременно дёрнувшись, вдруг натягиваются и начинают потихонечку раскачиваться…

Затемнение.

 

КАДР 61\«Спуск флага»

 

Вечерняя линейка, спуск флага, звучит дружная хоровая речовка:

 

 «Над лесом ночь спускается,

Ребятам спать пора.

Спокойной ночи, Родина,

До светлого утра!».

 

Над лагерем повисла луна, горнист играет отбой: «Спать, спать по палатам – пионерам и вожатым!»

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Наконец, пионеры улеглись, вожатым тоже можно расслабиться…

Собираются в столовой, в красном уголке. Шестеро вожатых (2муж., 4жен.), три девчонки из столовой, воспитатель, физрук, художник и баянист Илюха со своей Тульской 5-рядной гармонью (последние три персонажа знакомы зрителю по кадру 60\«Колючка»).

Зубровка, портвейн, сметана, молодой лук, помидоры. Столовские девочки приносят тарелки, вилки, масло, хлеб, макароны, детские котлетки, оставшиеся от ужина.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. (С нетерпением.) Прошу прощения – снова не могу не встрять! Разрешите представить, лично! Это, как вы уже знаете – Юрий Леонидович, пионервожатый 3-его отряда (взгляд камеры падает на загорелого статного парня), молодой станкостроитель, группкомсорг  механического цеха… А это – Наталья Павловна (взгляд камеры переводится на невысокую женщину с мальчишеской стрижкой и морщинистым лбом), табельщица заводоуправления. (Далее – упоённо, скороговоркой, со сладострастием старого сплетника.) Юрия Леонидовича, чтоб вы знали(!) – Наталья Павловна закадрила ещё в начале смены!

Художник разливает портвейн по стаканам.

«Ну, за детей!» – поднимает стакан Юрий Леонидович.

«Типун тебе на язык!» – шепчет ему на ушко Наталья Павловна.

 

КАДР 62\«Тень»

 

От «групповой» отрядной палатки отделяется чья-то горбатая тень.

Тень перемахивает через ограду и исчезает в лесной чаще.

Титр: «До электричка оставалось 18 минут. Если идти лесом – можно было успеть».

Мрак, и – полная луна, бесконечно мелькающая сквозь лесные кроны, шорох жухлой «слоёной» листвы под ногами. Горбатая тень несётся лесом; это – с рюкзаком за плечами – «ушёл в побег» юный пионер Изя Повзнер.

Голос Повзнера (за кадром, на бегу, впопыхах): «А может… Зря я погорячился?.. Они тут… не при чём. И физрук тоже… Седьмая вода на киселе!.. Но Драбкин, Драбкин! …Звать меня Израиль Повзнер”! Чёртов рифмач!.. И художник! Нарисовал какого-то сионистского выкормыша!.. И снова… этот чёртов Драбкин… Ведь он такой же… выкормыш… как и я…»

Затемнение.  

    

КАДР 63\«Фикус»

 

Заглавный титр: «Через день после визита к нумизмату»

Всё тот же сентябрь 1945.

Жилище Потёмкиных, на улице темнеет, муж ещё не пришёл.

Дуня занята уборкой – наводит порядок, вытирает пыль, прячет вещи по местам…

Она берёт табурет, идёт с ним в сени, снимает с антресолей пухлую подушенцию, вышитую крестиком, заходит в спальню и вываливает содержимое подушки на кровать.

Супружеское ложе усеяно выращенными пятидесяточками. Начинается подсчёт и «пачкование». Ворох превращается в аккуратненькие пачки купюр одинаковой толщины, обёрнутые в страницы старых «Огоньков» и скреплённые резиновыми колечками. Остаток (5 – 8 купюр) Дуняша бросает обратно в наволочку, несёт в сени и водворяет её на место (на антресоль). Затем возвращается в спальню и укладывает новые драгоценные пачечки в нижний ящик платяного шкафа.   

Далее – снимает с подоконника горшок с завядшим фикусом, вытряхивает всё его содержимое в мусорное ведро, затем выходит во двор, наполняет горшок землицей. Возвращается в спальню, ставит на подоконник, проковыривает в земле небольшое углубление, бросает свой золотой, посыпает солью, выливает полбанки живительной эмской воды…

И, конечно же – магическое «крекс-фекс-пекс!»

Глаза горят отнюдь не по-детски.

 

КАДР 64\«Фиаско»

 

Заглавный титр: «На следующее утро».

Спальня Потёмкиных; окно выходит во двор. Уже светает, слышен тихий серебристый звон. Нежный, завораживающий… Капитан просыпается, протирает глаза, поднимает голову и видит источник несанкционированного звона: лёгкий сквознячок колышет тонкие веточки деревца, стоящего на подоконнике вместо фикуса. Ветки увешаны позванивающими чудными монетами из жёлтого металла. Дуня спит «без задних ног».

Первая мысль: Боже, что делать? А вдруг занесёт кого-нибудь нелёгкая – к ним во двор?!

Степан толкает жену, вскакивает с постели, подбегает к окну. Он хватает горшок, дабы забрать его, к чёртовой матери, из «демонстрационной зоны», горшок выскальзывает из рук, хлопается об пол – и разлетается. Землица рассыпается, само растение падает, как спиленная сосна – обнажив при этом полное отсутствие корней. 

ДУНЯ. Что ты наделал… (Подскакивает к месту происшествия; падает на колени перед лежащим деревцем.)

ПОТЁМКИН. (Пялится на диковинные монеты; глаза – горят.) Откуда?

ДУНЯ. (В глазах горе, вся в слезах) Не знаю! Сейчас… расскажу…

Встаёт с колен, выбегает из комнаты, возвращается с мусорным ведром и чугунком, снова бросается на колени, собирает черепки в ведро, затем начинает обрывать монеты и складывать их в чугунок.

ДУНЯ. (Хныча.) Решила… попробовать… (Пауза.) Чего стоишь? Помогай!

Капитан присаживается на корточки и, вопросительно глядя на супругу, присоединяется к её занятию, с интересом разглядывая неказистые, топорно сработанные монеты с тарабарскими непонятными надписями и барельефом бородатого мужика. Наконец, все монеты собраны.

ДУНЯ. Сама не понимаю… Всё – как ты говорил… Соль, вода, золотой… (Осекается, замолкает и, погрузив пальцы в ещё влажную землю, шарит по полу, пытается что-то нащупать.)

ПОТЁМКИН. Откуда у тебя золотой?

Дуня молчит, она занята своим делом.

ПОТЁМКИН. Что?.. Что ты ищешь?..

ДУНЯ. Погоди, сейчас увидишь… («Размазывает» землю тонким слоем по полу, но ничего не обнаруживает.) Минуту!

Убегает, возвращается с совком и ситом для макарон. Подбирает землю, просеивает через ситечко. Вся землица просеяна, в сите ничего не осталось. Дуня явно в замешательстве – корень отсутствует! От червонца – не осталось и следа. 

ПОТЁМКИН. Так откуда? Откуда у тебя золотой?!

ДУНЯ. (Тут же берёт себя в руки. Мило улыбаясь.) От бабушки… Перстенёк… Он из такого же золота… как и червонец…

ПОТЁМКИН. Ну дела…

ДУНЯ. Чёрт тебя понёс…

ПОТЁМКИН. А что это за хрень повырастала? (Кивает на чугунок с монетами.)

ДУНЯ. А чёрт её… ни уму, ни сердцу… Что хочет, то и вырастает. Надо разбираться… Земля тут, видать, такая…

Затемнение.

 

КАДР 65\«Посев»

 

Заглавный титр: «Через три дня».

Ведомственное «имение» Потёмкиных, раннее утро. Из глубины двора, со стороны туалета, появляется позёвывающий капитан в белых, «форменных» кальсонах и нижней рубашке, входит в дом, моет руки. Умывается.

Радостная Дуня носится по квартире, накрывает на стол. Она уже одета, на примусе парует чайник.

Садятся завтракать. на столе – хлеб, маслёнка, кусок колбасы.

ПОТЁМКИН. (Сделав несколько жевков.) Та, по 9 рублей, лучшее была… С майораном… И сальце твёрже, и ливер не такой мокрый.

ДУНЯ. (Загадочно улыбаясь.) Ничего страшного, Стёпушка, потерпи… До зарплаты – всего-ничего…

ПОТЁМКИН. А эта… Ею хорошо – только собак кормить…

ДУНЯ. Да?.. Настин пёс, чтоб ты знал, ни эту не жрёт, ни ту…

ПОТЁМКИН. (Пауза.) Там же, в комоде… почти ещё двести рублей!

ДУНЯ. Нет их у меня, Стёпушка… Я их… в землю закопала!… Пошли… Посмотришь… (Встаёт из-за стола, ведёт его в сарай.)

 

КАДР 66\«Экспериментальное поле»

 

Весь сарай уставлен ржавыми тазами и корытами, наполненными благодатной эмской землёй; из них торчат жёрдочки с прикреплёнными к ним картонными шильдиками, рядом с одной – растёт их чудесное, рейхсмарковое деревце.

ПОТЁМКИН. Дуняш, а это… (кивает на «рейхсмарковку») чего пересадила?

ДУНЯ. (Сдерживая улыбку; загадочно.) Я не пересаживала…

ПОТЁМКИН. Как?!

Потёмкин бежит в огород, заглядывает за «простынный» забор и… обнаруживает там своё деревце!

Капитан бежит обратно, в сарай.

ДУНЯ. (Лукаво щурясь.) Ну, что?

ПОТЁМКИН. (Радостно.) Дуня, откуда?

ДУНЯ. (Указывает жёрдочку с шильдиком.) А ты посмотри…

ПОТЁМКИН. (Читает надпись на шильдике.) 50 марок… (С недоумением.) И что?! Сам вижу… (показывает на «листву») что не шестьдесят…

ДУНЯ. А теперь почитай, что на других.

Потёмкин наклоняется и читает остальные картонки: «1коп.», «2коп.», «3коп.» «5коп.», «10коп.», «15коп.», «20коп.», «1руб.», «3руб.», «5руб.», «10 руб.», «25руб.», «50руб.», «100руб.» и, наконец – «Монета-фикус».

Под табличкой «5коп.» произрастает что-то вроде шестиголового, трёхрукого одуванчика (остальные закопанные дензнаки – всходов, видать, вообще не дали…)

ПОТЁМКИН. А это чего? (Кивает на одуванчик.)

ДУНЯ. Сама не знаю, поживём – увидим… (Пауза.) Ну что, попробуем?.. Может, осталось чего…

Наклоняется к табличке «100руб.», разгребает землю руками и извлекает из недр корыта «посаженную» сторублёвку; муж присоединяется к «раскопкам».

ДУНЯ. Только пятак!.. (Кивает на 6-головый одуванчик.) Пятак не вздумай трогать, тоже, видать… что-то намечается…

ПОТЁМКИН. (Выкапывая советские монеты и ассигнации.) А драхму твою?.. Драхму тоже… не трогать?

ДУНЯ. Драхму вытаскивай, она бесплодная! Может, появится когда-нибудь… возможность…

Супруги заканчивают работу, советские рубли (сотенная, пятидесятка, четвертак, десятка, пятёрка, трояк и рублёвка) спасены; на оставшиеся до получки средства можно позволить себе не только ливерку, а ещё много чего! Степан запирает сарай, супруги входят в дом.

ДУНЯ. Всё, Стёпанька… Теперь пятидесятки… германские сажать будем!

ПОТЁМКИН. И куда их девать? И так уже…

ДУНЯ. Подай рапорт… Что изъявляешь желание… послужить родине в Германии.

ПОТЁМКИН. Какой рапорт? Кто меня пошлёт?

ДУНЯ. Но Теляшенко же подал… И поехал! А кроме того… я человечка знаю. У него точно… связи… где надо, быть должны… (Перед Дуней всплывает образ Ожирельева.) В общем, найдём тропинку…

 

КАДР 67\«Мы рождены»

 

Детсадовский зальчик, в центре – на своём фортепианном стульчике – ликующая Дуня и детский хор. Лихо подыгрывая себе на трёхрядке, Дуня с воодушевлением запевает: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, / преодолеть пространство и простор, / нам разум дал стальные руки-крылья …»

 

КАДР 68\«Сарай»

 

Заглавный титр: «Отпуск капитана Потёмкина».

Конец сентября, во дворе Потёмкиных – урожай что надо. Уродила антоновка, целых два дерева. Огромные яблоки свешиваются с веток, лежат на земле… Всё тот же глухой «простынный» забор вокруг огорода (простыни – запыленные, заветренные, засиженные голубями и омытые кислотными дождями). У ворот – сложенный в штабеля пиломатериал: брёвна, рейки, доски. Ведро гвоздей, топор, молоток, пила, коловорот. На месте бывшего сарайчика – голая земля и куча трухлявого древесного хлама. Капитан Потёмкин – в майке и дешёвеньких «гражданских» брюках, похожий на обычного деревенского мужичка – трудовыми своими руками, соскучившимися по плотницкому ремеслу, увлечённо мастерит новый сарай.

С ветки срывается яблоко – величиной с доброе страусиное яйцо – и катится к его ногам. Степан подбирает продукт, вытирает о рубашку и вгрызается в брызжущие соком, треснувшие фруктовые телеса.

 

КАДР 69\«Хозмаг»

 

Начало октября, на улице ещё тепло. Хозмаг на окраине, в нём – чета Потёмкиных. Капитан в «гражданке» (те же брюки, кепка и старенький его «пинжачок») интересуется выварками. В наличии – только эмалированные. Дуня спрашивает, когда завезут обычные, подешевле. «Неизвестно», – отвечает продавщица.

ДУНЯ. (К мужу; тихо.) Ну что, сколько?

ПОТЁМКИН. (К жене; тихо.) Десяток.

ДУНЯ. Ты что?..

ПОТЁМКИН. Как решили.

ДУНЯ. Давай две, уж больно дорого.

ПОТЁМКИН. И что потом?

ДУНЯ. Докупим ещё.

ПОТЁМКИН. Потом и этих не будет.

ДУНЯ. (Лезет в кошелёк, пересчитывает деньги.) Тут только на восемь.

ПОТЁМКИН. Ну восемь, так восемь…

ДУНЯ. А до получки ещё неделя… Давай пять…

ПОТЁМКИН. Какие пять? Семь! У нас ещё крупа, макароны… И тушёнки три банки!

ДУНЯ. (Вздохнув; к продавщице.) Нам, пожалуйста… Семь штук…

ПРОДАВЩИЦА. Куда столько? (Смеётся.)

Степан в замешательстве.

ДУНЯ. (Моментально находится.) Огурцы солить. Родственникам… В деревню… (Снова вздыхает.)

ПОТЁМКИН. (Спохватывается.) Да! И ножницы!.. Садовые!

ДУНЯ. Зачем?

ПОТЁМКИН. (Тихо, заговорщицки.) Потом!

ПРОДАВЩИЦА. Выписывать?

ДУНЯ. (Вздохнув.) Ага…

Продавщица выписывает чек, Дуня достаёт кошелёк и направляется к кассе.

 

КАДР 70\«Извозчик»

 

У хозмага ждёт извозчик. Степан договаривается, они грузят выварки. Извозчик закрепляет груз верёвками, Потёмкин активно помогает – ему это явно в охотку.

Полный порядок, можно ехать. Степан, подсадив жену, лихо запрыгивает на подводу, извозчик натягивает вожжи, мычит «Мн-но!», экипаж трогается с места.

Степан достаёт из кармана яблоко, вытирает об пиджак, протягивает Дуне. Та, смеясь, мотает головой, Потёмкин бережно ховает яблоко обратно в карман.

Затемнение.

Телега, затаренная выварками, едет по Колодезной и останавливается у ворот «потёмкинского» (а когда-то – Нюриного) дома.

Начинается разгрузка.

 

КАДР 71\«Эвакуация»

 

Тот же фасад, те же ворота, тот же ракурс (Нюрин дом; окна заклеены от бомбёжек), но – снег, позёмка, у ворот – мотоцикл с автоматчиками и две немецкие санитарные машины. Подъезжает довоенный 16-местный ГАЗ с «фрицем» за рулём, погрузка идёт полным ходом. Раненые – на костылях, на носилках; обер-лейтенант, дающий короткие, чёткие распоряжения.

Нюра, медбрат и санитар помогают. Наконец, погрузка окончена, медбрат обращается к офицеру, указывает на Нюру, тот отрицательно мотает головой, медбрат снова просит, офицер окидывает его презрительным взглядом и машет рукой (мол, ладно, чёрт с тобой!), медбрат подаёт знак Нюре, та подхватывает чемоданчик, делает шаг к автобусу, офицер раздражённо бросает ей какую-то фразу; к Нюре подбегает медбрат, отбирает у неё «багаж» и провожает в автобус (разговор ведётся на немецком, титры с переводом отсутствуют).

Погрузка окончена, в доме никого нет, две санитарные машины, автобус и мотоцикл с охраной трогаются с места.         

 

КАДР 72\«Перебельский»

 

Исторический музей г.Эмска. Часть крепостной стены с узкими бойницами, во дворе на постаментах – пушечное орудие XIX века, демонтированный церковный колокол и бомбардировщик «Илья Муромец». Конец ноября, голые ветви, опавшие листья, первый снежок…

Конференц-зал, торжественное собрание. Публика, в основном, степенная. Духовой оркестрик, президиум. На трибуне – восторженный старичок, божий-одуванчик; в первом ряду – капитан Потёмкин в погонах и при портупее, рядом – интеллигентная седая дама с причёской а-ля Крупская.

ДОКЛАДЧИК. …входил в состав Хазарского каганата, или, как его называют ещё – страны «Хазария», этого средневекового государства, созданного в VII – IX веках кочевым народом – хазарами. Каганат этот выделился из Западно-Тюркского каганата и контролировал территорию Предкавказья!.. Нижнего и Среднего Поволжья!.. Северо-Западного Казахстана!.. Приазовья!.. Восточную часть Крыма!.. А также изрядную часть Восточной Европы – вплоть до Днепра! Центр государства первоначально находился в приморской части…

Камера перемещается в зал, скользит по лицам, докладчик продолжает о чём-то рассказывать, он восторженно жестикулирует, указывая иногда на президиум.

Крупным планом: капитан Потёмкин и а-ля Крупская.

ПОТЁМКИН. а-ля Крупской; указывая глазами на докладчика.) Ещё раз… как фамилия?

А-ЛЯ КРУПСКАЯ. Перебельский, Максимилиан Христофорович…

ПОТЁМКИН. Академик?

А-ЛЯ КРУПСКАЯ. Эксперт. Профессор, доктор исторических наук.

ПОТЁМКИН. Тоже Москва?

А-ЛЯ КРУПСКАЯ. (Кивает.) Государственный исторический музей…

ПОТЁМКИН. (Тоже кивает, типа – «Понял!»).

ДОКЛАДЧИК. …Указанная монета – одна из древнейших(!) – медная, чеканная, весом 5 и 374 тысячных грамма, с изображением мужского профиля – принадлежит к так называемым «псевдодирхемам Ярополка», собственным монетам Древнерусского государства, напоминающим арабские дирхемы Хазарского Каганата, власть которого установилась в конце IX – начале XII веков нашей эры на территории, где в настоящее время расположен ваш славный город Эмск, товарищи! Всего известно чуть более 10 экземпляров таких монет. Пять монет хранятся в Британском историческом музее… три – в Национальном музее древностей Франции… две – в Папском музее вилла Джулия… и всего одна монета хранится Пражском Национальном музее… Музеи СССР, товарищи, ни одним подобным экспонатом до сего времени – не располагали! И позвольте мне – от лица всей советской исторической науки – выразить ещё раз… искреннюю благодарность вашей землячке, Авдотье Тихоновне Потёмкиной (оборачивается к президиуму и указывает на сидящую в нём Дуню), музработнику детского сада номер семь…

ДУНЯ. Номер пять!

ДОКЛАДЧИК. …извините, номер пять!.. Которая, будучи в эвакуации, в Караганде, трудясь на одном из песчаных карьеров, обнаружила эту уникальную монету и, не будучи ни историком, ни археологом, не выбросила её, а сохранила…

И снова – диалог Потёмкина с а-ля Крупской.

ПОТЁМКИН. (Стараясь выглядеть как можно более равнодушным.) Интересно, а сколько… одна такая стоит?

А-ЛЯ КРУПСКАЯ. Ну что вы, Степан Степаныч! Какое «сколько»?! Такому экспонату нет цены!

Потёмкин задумывается.

ДОКЛАДЧИК. … а также старшему научному сотруднику Эмского исторического музея товарищу Пушкарской Веронике Дмитриевне (бросает взгляд на а-ля Крупскую, указывает на неё публике) – за то, что она проявила чуткость к Авдотье Никитичне, и отправила монету к нам, в Москву, на экспертизу! Отныне, товарищи, этот экспонат – хранится Государственном историческом музее, в столице нашей родины – городе Москве!

Приветствие пионеров, юных следопытов. Горн, барабан.

 

КАДР 73\«Ножницы»

 

Заглавный титр: «На следующий день».

Потёмкин и Дуня ужинают. Чай, хлеб, масло, ливерная колбаса.

ПОТЁМКИН. Слушай, Дуняш, а чек у тебя от выварок… остался?

ДУНЯ. Не знаю, надо посмотреть.

ПОТЁМКИН. Посмотри… если несложно…

ДУНЯ. А что?

ПОТЁМКИН. Да хорошо бы ножницы… сдать обратно, всё-таки 32 рубля… Думал, действительно… Чтоб крышу не пробили, обрезать придётся…

ДУНЯ. Да ладно, оставь! По вёснам – антоновку обрезать будем!

ПОТЁМКИН. (Горестно.) …Думал, оно повырастет, а оно, вишь, как…

ДУНЯ. Не переживай, Стёпушка, мал золотник, да дорог!.. И сарай у тебя на славу получился!

ПОТЁМКИН. Столько денег вбухал!..

ДУНЯ. Ничего, Степан… Заживём когда-нибудь и мы с тобой… припеваючи…

Степан берёт жену за руку…

 

КАДР 74\«Потёмкин. Сон 2»

 

И снова – глухой стук в окно. Потёмкин открывает. Та же, привязавшаяся к нему нищенка, та же чёрная накидка, неестественно оттопыренный бюст, протянутая костлявая рука…

«А ну, пошла!..» – орёт во всё горло Потёмкин. Протянутая рука исчезает, «оттопыренный бюст» обнажается. И оказывается не бюстом, а округлым контуром косы, насаженным на черенок – где-то на уровне груди.

Нищенка запахивает накидку, молча разворачивается и, неспешно постукивая старой своей литовкой по крыльцу, уходит. Капитан просыпается в холодном поту.

 

КАДР 75\«Обыск»

 

Тот же ноябрь.

У Потёмкинских ворот стоят два милицейских газика – потому как в доме у Потёмкиных происходит обыск.

Старший оперуполномоченный УГРО капитан Тимко (крепко сбитый парняга лет сорока), с ним трое помощников и двое понятых.

Заполошная Дуня, мрачный Потёмкин.

Вытряхнутое на пол барахло, валяющиеся бумаги, вспоротая перина, всё и все в пуху, в сенях рассыпаны антоновские яблоки. Тимко требует у Дуни ключ от сарая.

«Там вобла… – смертельно побелев, пожимает плечами Дуня, – всего пара штук… сушатся…»

«Я сказал – ключ!» – повышает голос Тимко.

«Ключ у меня, а я его потерял!..» – мгновенно реагирует Потёмкин.

От взгляда Тимко не ускользает, что Дуня дёрнулась в сторону буфета.

«…Позавчера», – как бы оправдываясь, добавляет Потёмкин.

«Не будет ключа – будем ломать дверь!» – предупреждает Тимко.

«Вобла… больше ничего…» – заплетающимся языком выборматывает Дуня; у неё подёргивается глаз…

«Ладно, я пошутил, мы ж не звери какие…» – улыбается капитан.

Крупным планом: облегчённый вздох Потёмкина.

Тимко, ухмыляясь, подходит к буфету, открывает выдвижной ящик. Достаёт связку ключей с большим «амбарным» ключом посредине.

«Этот?» – спрашивает он у Дуни.

«Незнатанеяничегонезна…» – лопочет та в ответ нечто неразборчивое…

В новёхоньком дровяном сарае обнаруживается полнейшее отсутствие как дров, так и заявленной воблы, зато налицо три ржавых ведра, четыре таза, две 10-литровые кастрюли, два корыта и семь новеньких эмалированных выварок, наполненных землёй, с произрастающими в них деревцами высотой с малиновый кустик. На тоненьких ветках – самые что ни на есть немецкие «пятидесятирублёвые» рейхсмарки. В углу – бочка с водой и оцинкованная поливалка, на гвозде висят садовые ножницы, рядом с ними – цветочная сапка-рыхлитель, предназначенная для окучивания, прополки и выравнивания почвы.

Дуня хлопается в обморок…

«Это я, это всё я! Жена ничего знала!..» – орёт капитан.

Из Дуниной груди вырывается крохотная белая птичка.

Звучит припев марша авиаторов («Всё выше, и выше, и выше…») в исполнении образцового духового оркестра, птичка пробивает крышу сарая, воспаряет к облакам и растворяется в небе.

 

КАДР 76\«Экипаж»

 

Гул моторов, воздушный лайнер Ил-96 рассекает воздух; под крылом, сквозь сплошную темень – островки огоньков.

Кабина пилотов, экипаж из трёх человек: командир, второй пилот и бортинженер. Экраны мониторов, приборная доска. Несколько приборов – перекрыты портретом нацлидера ПСЕАХ.

БОРТИНЖЕНЕР. (Начало – с полуфразы <с полуслова>.) …лабайкин уйдёт, на заслуженную пенсию…

ПИЛОТ-2. Или на землю спишут – в общевойсковое, гражданскую оборону преподавать…

Самолёт сильно тряхнуло.

БОРТИНЖЕНЕР. …А вместо него – поставят Чубарина… Говорят, с первого марта…

ПИЛОТ-2. Ну да… Тот порядок сразу наведёт… И в наземных службах, и…

Самолёт снова вздрагивает, пилот-2 с бортинженером переглядываются, смотрят на приборную доску. Некоторое время летят молча. И снова – мощнейший «встрях»!

КОМАНДИР. (Успокаивающе, вальяжно.) Ничего… Помню, в Руанду как-то шёл. И вдруг – такое… Яма на яме, сил нет…

ПИЛОТ-2. (К бортинженеру.) Струйный насос? Реле уровня? (В глазах вопрос: «Что это может быть?»)

КОМАНДИР. В среду проверяли…

БОРТИНЖЕНЕР. Непохоже…

И снова – «встрях»!

ПИЛОТ-2. Керосин?

КОМАНДИР. Четверть бака ещё… Сам не видишь? (Кивает на приборную доску.)

Непрерывные – как пулемётная очередь – встряхи, сплошной «пневмомолот», самолёт трясёт, как чёртову грушу, он кренится носом вниз, скорость потеряна. В лобовом стекле – надвигающаяся массивным фронтом заснеженная твердь, командир, вцепившийся в штурвал, беспорядочные выкрики «Скорость, (запикивание), скорость!», «(запикивание) твою!», «Бак пустой!», «Сука!», «Реле уровня!». «(запикивание)!!!», «Шасси, шасси!!!», «(запикивание) тебе, а не шасси!»…

Тяжёлый лайнер планирует, до земли остаётся совсем чуть-чуть…

 

КАДР 77\«Обыск 2»

  

Колодезная, потёмкинские ворота открыты, рядом с милицейскими газиками стоит «скорая». Двое помощников Тимко в сопровождении судмедэксперта выносят тело, перекрытое мешковиной. Загружают в машину, складывают носилки, засовывают в ту же дверцу. Эксперт уезжает на скорой, помощники затворяют ворота, возвращаются…

Тимко грызёт подобранное в сенях яблоко, третий помощник не спускает глаз ни с капитана, ни с сарая; понятые курят, усмехаются.

Потёмкин убит горем.

ТИМКО. (К Потёмкину.) Извините… что так получилось…

Потёмкин не слышит.

ТИМКО. …Но мы вынуждены продолжить…

Подаёт помощникам знаки (первому кивает на забор, затем на чердак, второму – на сарай, третьему – на понятых). Первый идёт за деревянной лестницей, лежащей вдоль забора, приставляет её к стенке дома – перед чердачной дверцей, второй занимает место у входа в сарай, третий подзывает понятых.

ТИМКО. (К Потёмкину.) Извините… Вы с нами? (Кивает на чердак.)  Или посидите?

Потёмкин по-прежнему молчит.

ТИМКО. Хозяин-барин… (Подаёт знак «Пошли!».)

Один помощник остаётся у сарая, другой – сторожит капитана, третий – вместе с Тимко и понятыми – поднимается на чердак.

На чердаке обнаруживаются шесть чемоданов, набитые пачками «германской оккупационной валюты», а также клад монет жёлтого металла, хранящийся в 3-литровом чугунке со штампиком «ХТЗ» (Харьковский тракторный завод) на днище.

Тимко, по рации, вызывает подмогу.

Вскоре к дому подъезжают 4 грузовика, привезшие два отряда внутренних войск и два грузовых бронеавтомобиля с крытым верхом.

Дом оцеплен, подъезжает ещё какое-то НКВДшное начальство, появляется конвой, вооружённый автоматами, затем – чёрный воронок… Водителей двух милицейских газиков просят выехать из зоны оцепления, понятых не отпускают. Под надзором конвоя происходит тщательный  подсчёт содержимого чемоданов и чугунка, а также – содержимого трёх ржавых ведер, четырёх тазов, двух кастрюль, двух корыт и семи выварок с указанием точной суммы произрастающей в нём (содержимом) наличности. Составляется протокол, ставятся необходимые подписи…

В один бронеавтомобиль грузят чемоданы и чугунок, в другой – «ботанические экспонаты», входная дверь опечатывается, понятых отпускают.

Степану Степанычу, в наручниках, «помогают» сесть в воронок.  

«Подмога» провожает капитана Тимко и его помощников до «ихнего транспорта», жмёт им руки; коллеги Потёмкина по УГРО садятся в свои газики и отбывают по месту службы.  

 

КАДР 78\«Лещиновка»

 

Следственный изолятор, одиночная камера. Крохотное зарешеченное окошко, нары, параша. Сыро, холодно.

Потёмкин – в той же «гражданской» одежде, что его взяли, но без брючного пояса и без шнурков.

Он вспоминает Дуню, их последний предвоенный отпуск в Лещиновке, лес, речку, песчаный пляж, зелёную востроносую лодку, разрезающую мутную гладь, бездонные Дунины глаза, смешную морщинку у носа…

Квадратный «глазок» на двери распахивается и тут же захлопывается. Слышен скрежет ключа, входит надзиратель.

 

КАДР 79\«Потимков»

 

Кабинет Филипп Филиппыча Потимкова, начальника УГРО. Перед подполковником сидит Потёмкин.

ПОТИМКОВ. Эх, Степан, Степан… А мы тебе верили…

ПОТЁМКИН. Я всё объясню!..

ПОТИМКОВ. Квартиру тебе… самолучшую дали…

ПОТЁМКИН. Не для себя старался, Филипп Филиппыч… для страны…

ПОТИМКОВ. Да ну… Постеснялся бы… В глаза врать…

ПОТЁМКИН. Не вру я, Филипп Филиппыч…

ПОТИМКОВ. Тут и фальшивомонетчество, Степан… И валютчество… И мародёрство…

ПОТЁМКИН. Какое «фальшивомонетчество»??? Чистый продукт, никаких подделок… Клянусь, Филипп Филиппыч!

ПОТИМКОВ. Поостерёгся бы… с клятвами, Стёпа… Откуда у тебя… вся эта благодать?

ПОТЁМКИН. Всю жизнь, Филипп Филиппыч… отечеству… верой и правдой… Всё расскажу!.. Только не здесь!..

ПОТИМКОВ. (С ехидцей.) Да?.. А вдруг ты… мирных фрицев грабил? Почём я знаю?

ПОТЁМКИН. Да вы что, гражданин… подполковник?! Где мародёры, а где я? Всю войну… в Караганде… На строительстве! Порядок обеспечивал!

ПОТИМКОВ. (С деланым изумлением.) Да ты что?

ПОТЁМКИН. Гражданин подполковник!.. Отправьте, пожалуйста!.. Марки!.. На экспертизу!..

ПОТИМКОВ. (Серьёзнеет.) Минуточку!.. (Заглядывает в протокол; как бы про себя.) Так… изъято…. в присутствии понятых… мг…мг… (Громко.) пятидесятимарковых купюр… на общую сумму… прописью …один миллион… девятьсот сорок восемь тысяч… шестьсот пятьдесят рейхсмарок!.. (Пауза.) Понятно… Но экспертиза – забота не моя… (Вздыхает.)

ПОТЁМКИН. А чья?

ПОТИМКОВ. Кого надо, того и будет… Без лишних вопросиков, капитан, без вопросиков!

ПОТЁМКИН. Есть, гражданин подполковник … (Кивает.)

ПОТИМКОВ. Ты у кого саженцы берёшь?!

Потёмкин молчит, опустив голову.

ПОТИМКОВ. Так… Не хочешь… (Пауза.) А червонец золотой… куда припрятал? Который за две тысячи… восемьсот марок… вы совместно с супругой… приобрели?

ПОТЁМКИН. Какой «червонец», гражданин подполковник?.. Какие две тыщи?.. Да ещё с супругой!..

ПОТИМКОВ. Тоже не хочешь… (Пауза.) А клад… монет старинных – на дороге нашёл?

ПОТЁМКИН. Я же сказал – всё расскажу!

ПОТИМКОВ. (Насмешливо.) И это всё?.. Что я хочу от тебя услышать?!

ПОТЁМКИН. И пожалуйста… Ручку… и бумаги листок…

ПОТИМКОВ. (Усмехается.) Чистосердечное?

ПОТЁМКИН. Так точно.

ПОТИМКОВ. Ладно, Потёмкин… Учитывая прошлые твои заслуги… бумагу тебе, так и быть… (достаёт из ящика стола чистый лист) дам…

ПОТЁМКИН. Служу Советскому Союзу, гражданин… (Пытается встать.)

ПОТИМКОВ. Что? Сидеть!.. (Привстаёт со стула и – через стол, обеими руками – помогает капитану «присесть».) Советскому Союзу!.. Молчал бы уже…

Потёмкин опускается на стул.

ПОТИМКОВ. (Продолжает.) А вот ручку – не могу…

ПОТЁМКИН. Ну хоть карандаш, гражданин подполковник!

ПОТИМКОВ. Что? Может, тебе его ещё заточить?! Чтоб вены вскрывать было сподручней??!

ПОТЁМКИН. Товарищу Сталину… хочу всё изложить.

ПОТИМКОВ. Ну, раз товарищу Сталину… тогда… (пауза) всё равно не дам! Не имею права… Но записать… (с интересом смотрит на подследственного) попробую. Только немного… Чай, не Лев Толстой… (Вооружается авторучкой.) Давай, слушаю!

ПОТЁМКИН. И посодействуйте, пожалуйста, гражданин подполковник… на предмет экспертизы…

ПОТИМКОВ. Далась тебе, Степан, та экспертиза… Один хрен – расстрел. Не за фальшивомонетчество, так за валютничество… В особо крупных!..

Потёмкин сидит с опущенной головой.

ПОТИМКОВ. Ты лучше скажи: где саженцы берёшь?

Вновь – молчание.

ПОТИМКОВ. Ладно, Стёпа… не суетись… Всё равно расколем! (Пауза.) Ну?! Давай! Диктуй!

 

КАДР 80\«Диктант»

 

Далее – «немой» видеоряд: Потёмкин диктует, подполковник записывает – иногда вздыхая, иногда усмехаясь и недоверчиво покачивая головой. Озвучание видеоряда – от начала до конца – голосом Потёмкина.

ГОЛОС ПОТЁМКИНА. (За кадром.) Дорогой товарищ Сталин, пишет Вам старший оперуполномоченный Эмского УГРО, капитан Потёмкин Степан Степанович. Произошла чудовищная ошибка. Всю жизнь, не жалея себя, я посвятил Служению Родине. Опуская подробности: в настоящее время мной разработан план краха всей капиталистической системы.  Крах должен произойти изнутри. Сначала в Германии – на территории оккупационных зон «наших западных союзников»: США, Великобритании, Франции. За счёт резкого обвала рейхсмарки (в то время, как в нашей оккупационной зоне – её курс останется, каким был). Всему миру – раз и навсегда – мы докажем преимущество социалистической экономики над капиталистической.

Дальше – мировая революция. Народы мира осознают несостоятельность капиталистического общественного устройства и дружно свергнут гнёт капиталистических акул. Как говорил Великий Гражданин: «Эх, хорошо бы – после хорошей войны взглянуть на Советский Союз, состоящий из республик этак тридцати или сорока!» Добавлю от себя, товарищ Сталин: «А то и больше!.. Разов этак в пять… или шесть!» (В этом месте, на экране – недоуменный взгляд подполковника: «А вот, это, Степан, уже слишком!») Воплотить мой план в жизнь (капитан продолжает – не обращая внимания на неодобрительную реакцию Потимкова) предлагаю путём впрыска в союзнические оккупационные зоны «ударной» массы рейхсмарковых банкнот – в количестве, превышающем общее их количество в каждой, отдельно взятой, зоне, в сотни раз. Указанными банкнотами, по вашему приказанию, я готов снабдить всех наших бойцов невидимого фронта, которые внедрят ударную денежную массу в денежный оборот трёх в/у оккупационных зон. Производство банкнот мною полностью освоено, себестоимость практически нулевая, производственный цикл мгновенный, дензнаки получены опытным путём. Серийное производство, при Вашем содействии, могу обеспечить, начиная с сегодняшнего дня…»

«Диктант» окончен, Потёмкин умолкает.

Дописывая ещё две строчки в самом низу, Потимков бормочет себе под нос: «Записано… с моих слов… верно… Заключённый под стражу капитан Потёмкин… подпись… (Пауза.) Записал… подполковник Потимков – подпись…»

Подполковник расписывается, затем даёт расписаться Потёмкину.

Затемнение.

 

КАДР 81\«Резолюция»

 

Кабинет Потимкова.

Перед подполковником – писанная им лично докладная на имя товарища Сталина, надиктованная Потёмкиным. В правом углу печать Кремлёвской канцелярии, с входящим номером.

Поверху, торопливым генералиссимусским почерком:

«Тов. Потимкову. Что за филькина грамота? Где факты? Где разбор по существу? Жду подробного отчёта, Сталин».

 

Потимков чешет репу и – после недолгого размышления – снимает телефонную трубку: «Капитан, зайдите…»

В кабинете появляется молодой, но перспективный капитан Тимко.

 

КАДР 82\«Снова камера»

 

Снова камера Потёмкина.

Снова вспыхивает и тут же меркнет глазок двери. Слышен скрежет ключа, дверь открывается; бренча наручниками, входит надзиратель.

НАДЗИРАТЕЛЬ. Руки!

(Потёмкин протягивает руки, надзиратель защёлкивает наручники)

ПОТЁМКИН. (Без надежды на ответ.) Куда?

(Протягивает руки.)

НАДЗИРАТЕЛЬ. На свидание. Баба твоя пришла.

ПОТЁМКИН. (Его аж передёрнуло.) Где???

НАДЗИРАТЕЛЬ. В Караганде!

ПОТЁМКИН. (Передёргивается ещё сильней.)

НАДЗИРАТЕЛЬ. Что, не ждал? (Выводит заключённого в коридор.) Направо!

Идут молча, у Потёмкина «бледный вид», он уже ничего не спрашивает.

НАДЗИРАТЕЛЬ. Стоп! (Потёмкин поворачивается, перед ним – открытая дверь.) Заходи!

Потёмкин входит; в камере – ничего, кроме зарешёченного окошка – напротив «вкопанной» в бетонный пол табуретки. Из окошка на него смотрит незнакомая зрителю симпатичная бабёнка.

БАБЁНКА. Стёпанька!

За спиной слышен хлопок закрывающейся двери и двойной проворот ключа.

ПОТЁМКИН. Настя…

БАБЁНКА. Стёпанька, не надо! Я всё знаю! Бедная Дуня… Такая пара!

ПОТЁМКИН. Да… (отводит взгляд в сторону.)

БАБЁНКА. Стёпанька, не волнуйся, за это много не дают!

ПОТЁМКИН. …Откуда ты знаешь?

БАБЁНКА. В газете прочитала… Там всё: и за что… И про то… что наша Дуняша… Подружка моя задушевная… Бедная Дуняша!..

ПОТЁМКИН. (Опасливо.) И за что?

БАБЁНКА. Валюту у вас… нашли… японскую…

ПОТЁМКИН. (Призадумываясь.) М-да…

БАБЁНКА. Триста фунтов стерлингов…

ПОТЁМКИН. А сколько дают?

БАБЁНКА. Ну… Не так уж и мало, конечно… Год – полтора… От силы! Стёпанька, не волнуйся! На волю выйдешь – мы домик твой продадим, ко мне переедешь! Котлеты, вареники буду готовить…

ПОТЁМКИН. Какой домик?! Оно ж всё… ведомственное…

БАБЁНКА. Значит, не будем продавать, мне без разницы!..

За спиной слышится проворот ключа, появляется надзиратель.

НАДЗИРАТЕЛЬ. Свидание окончено.

БАБЁНКА. Береги себя, Степушка! Я буду ждать!

 

КАДР 83\«Тимко»

 

Следственный изолятор, камера для допросов. За столом – коллега Степана – опер Тимко в капитанских погонах. Просматривает какие-то бумаги.

Вводят Потёмкина (он несколько приободрился)…

ТИМКО. (Поднимает голову.) Что ж, Степан Степаныч… (Приглашает Потёмкина присесть, тот усаживается.) поздравляю!

ПОТЁМКИН. (С надеждой.) Что случилось?..

ТИМКО. (Потирая руки.) Экспертиза подтвердила: всё – ну просто идеально, комар носа не подточит! Натуральный германский продукт! Как «пачковой», так и вся ваша ботаническая… наличность…

ПОТЁМКИН. (С гордостью; чуть ли не рисуется!) Я же говорил, гражданин капитан!

ТИМКО. Одна только закавыка… (Испытующе смотрит на Потёмкина.)

Потёмкин не выдерживает и отводит взгляд в сторону.

ТИМКО. Имея такие активы, Степан Степаныч… вы не могли… не проворачивать… валютные махинации… в особо крупных размерах…

ПОТЁМКИН. Гражданин капитан! Я же всё изложил! В письме! Товарищу Сталину… Всё для страны! Для мировой революции!

ТИМКО. Да понимаю я вас, Степан Степаныч, ох как понимаю! Лично я – точно такого же мнения… Начальство требует…

ПОТЁМКИН. И зачем… (пожимает плечами) эти бумажки – мне? У нас, в СССР – рубли… За марку ни хрена не купишь… Это кто в Германии, тому, конечно, требуется! А мне…

ТИМКО. А я вам об чём? У вас – никаких предпосылок – не имеется… Лично мне, во всяком случае, о таковых – неизвестно… От вас, Степан Степаныч, требуется – одно! Поделиться технологией выращивания подобных «саженцев» – с мгновенным, как вы пишете, производственным циклом… и нулевой, по вашей же информации, себестоимостью.

ПОТЁМКИН. Гражданин капитан! Я же написал… Ничего не утаю! Растолкую – абсолютно всё! (Осматривается по сторонам.) Но… гражданин капитан! (Шёпотом.) Шпионов у нас, к сожалению… никто не отменял… И в том числе – в наших рядах, гражданин Тимко…  Вам это отлично известно…

ТИМКО. И что?

ПОТЁМКИН. Я изложу всё… лично товарищу Сталину!

ТИМКО. Да?.. (Начинает терять терпение; с деланым удивлением.) Если тебе, как ты утверждаешь, рейхсмарки не нужны, и ты – такой уж преданный партиец, так какого хрена… ты рапорт в Управление… на предмет перевода подавал?..

ПОТЁМКИН. (В замешательстве.) Да потому что… (Пауза, не знает, что ответить.)

ТИМКО. (Зло.) …Потому что ты – всю войну… со своей Дуней(!) в Караганде пересидел! Пайком капитанским перебивался! А как немецкой таньгой обзавёлся – так сразу в Германию и запросился!..

Пауза, Потёмкин молчит…

ТИМКО. (Примирительным тоном.) Послушай, Степан… Мы готовы… простить тебе – и клад твой старинный, и всё-всё-всё… Даже то, что супруга твоя почившая – червонец царский… у матёрого валютчика… за эти марочки… с твоих насаждений…

ПОТЁМКИН. (Вскинув голову.) Ложь, не было такого! Изложу всё – только товарищу Сталину!

ТИМКО. Я те, сука, покажу – «ложь»!..

Поднимается из-за стола, бьёт Потёмкина в челюсть. Окровавленный Степан падает с табурета на мокрый бетонный пол. Тимко наносит ещё три удара – сапогом по рёбрам.

ТИМКО. Уваров! (Зовёт бойца.)

Дверь камеры открывается, входит старшина Уваров с ведром воды, выплёскивает на Потёмкина. Тот приходит в себя, боец затаскивает его на табурет, связывает руки за спиной.

ТИМКО. Сука! «О мировой революции он печётся», продажная шкура! (Пауза.) Подельники!.. Явки!.. Кто научил?! Технология!.. Кто саженцами снабжает?!

ПОТЁМКИН. Только… товарищу… Сталину…

ТИМКО. (Повторяет свой коронный, в челюсть, Потёмкин снова летит на пол.) Уваров!!!

Снова входит Уваров, снова выплёскивает ведро воды, Потёмкин снова приходит в себя, Уваров снова водружает его на табурет.

ТИМКО. Ну! Где саженцы берёшь?!

ПОТЁМКИН. Гражданин капитан…

ТИМКО. Уваров!

ПОТЁМКИН. Клянусь, нигде! (Появляется Уваров с ведром.) Я всё расскажу…

ТИМКО. (К Уварову.) Отставить!

Уваров уходит.

ПОТЁМКИН. Просто… мне удалось…

ТИМКО. Ну?

Звук пропадает. Дальше – «немой» видеоряд: Потёмкин, со связанными руками, лишённый возможности жестикулировать, что-то рассказывает… (поверху – как бы фрагмент кадра 53\«Буратино» – с «полем чудес», похожий на сон). Рива, ямка, посыпание солью, поливка. Замедленная съёмка[6]. И, в результате – дерево с банкнотами на ветках.

Немой видеоряд заканчивается. На экране снова возникает Тимко. Он сидит за столом и старательно записывает.

ТИМКО. Ещё раз! Как ты сказал?..

ПОТЁМКИН. (Медленно, с расстановкой.) Крекс!.. Фекс!.. Пекс!..»

ТИМКО. (Записывает.) Так… Крекс… Фекс… Пекс… (Смотрит на Потёмкина.) Фамилия?

ПОТЁМКИН. Чья?

ТИМКО. Её!

ПОТЁМКИН. Матновская.

ТИМКО. Звать?

ПОТЁМКИН. Рива… По-ихнему Ревека.

ТИМКО. Ясно. Адрес!

ПОТЁМКИН. Колодезная, 9!

ТИМКО. Кто ещё в курсе?

ПОТЁМКИН. Дочь у неё… Анька…

ТИМКО. Тоже Матновская?

ПОТЁМКИН. Она самая…

ТИМКО. Так… (Записывает.) Ещё?!

ПОТЁМКИН. Ну и Попов… Аристарх…

ТИМКО. Колодезная, 4?

ПОТЁМКИН. Так точно. У фрицев… полицаем служил…

ТИМКО. (Усмехаясь.) Правильно. Задание партии выполнял.

ПОТЁМКИН. (Удивлённо.) Да?..

ТИМКО. Да. Всё?

ПОТЁМКИН. Всё.

ТИМКО. Хорошо. (Захлопывает папку с писаниной. Громко.) Уваров!

ПОТЁМКИН. (Шёпотом.) И ещё…

Мгновенно появляется Уваров. Снова с ведром.

ТИМКО. (К Потёмкину.) Что? (Знак Уварову: «Исчезни!»; тот исчезает.)

ПОТЁМКИН. (Шёпотом.) А то, что при фрицах Ривка с дочкой в подвале ховались… и он – знал, но начальству не доложил… вам тоже известно?

ТИМКО. Кто?.. Попов?! От фрицев двух жидовок спас? (Качает головой, снова усмехается.) И смех, и грех… (На мгновение задумывается.) Хочешь сказать, содействовал двум фальшивомонетчицам?

ПОТЁМКИН. Так точно.

ТИМКО. Ладно… (Протоколирует.) Разберёмся…

Затемнение.

 

КАДР 84\Сериал «Несчастный случай», сезон 1

 

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Вскоре после того, как Степан начал «колоться», происходит ряд непредвиденных событий…

Далее – сериал «Несчастный случай», сезон 1, представляющий собой «документальную» немую ленту, освещающую эти события и длящуюся не более минуты (всего 6 «серий», на каждую – от пяти до двадцати секунд экранного времени).

Серия 1. Рива

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. К Риве приходят два сотрудника санэпидемстанции в противогазах и, в целях профилактики гриппа, распыляют дезинфицирующую жидкость.

Демонстрируется соответствующий в/у тексту «документальный» видеоряд.

Серия 2. Аня

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Аня заходит в дом, обнаруживает бездыханную мать, бежит к телефону-автомату и вызывает «скорую»; приезжает «скорая», констатирует смерть, оба медработника, зашедшие в дом (и фельдшер, и санитар) – тоже погибают («документальный» видеоряд).

Аню находят бездыханной на скамеечке, напротив пивбара «Ветерок» (подборка фотографий – в разных ракурсах – сопровождающаяся щелчками фотоаппарата).

Серия 3. Капитан Потёмкин

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Капитана Потёмкина обнаруживают в камере голым – повесившимся на своих «форменных» кальсонах (подборка фотографий, щелчки).

Серия 4. Понятой-1

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Один их понятых, присутствовавших при обыске у Потёмкиных, попадает под электричку – в день получки (два фото, два щелчка).

Серия 5. Понятой-2

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Второй понятой гибнет в результате пожара, вызванного неисправностью электропроводки (также два фото, два щелчка).

Серия 6. Уваров

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Старшина Уваров тонет в озерце – в проруби, в состоянии глубокого алкогольного опьянения (Два фото утопленника, два щелчка).

 

КАДР 85\«Вашингтон, ожидание»

 

Международный аэропорт Вашингтон Даллес, середина 20-х XXI века.

Ночь, электронное табло показывает время 0:34.

На автопаркинге – «навороченный» грузовой микроавтобус «Форд» самой современной (первой половины 20-х) марки. За рулём – позёвывающий мужчина неброской внешности, в наушниках. Слушает «Калинку-малинку» в исполнении дважды Краснознамённого, ордена Красной Звезды ансамбля песни и пляски Российской Армии имени А.В.Александрова. Рядом – пассажир с закрытым ноутбуком на коленях.

Пассажир (тоже позёвывающий) обращается к водителю, но слов его не слышно из-за музыки. Пассажир толкает водителя в бок, тот снимает наушники и поворачивается к пассажиру.

ПАССАЖИР. Пойди… погуляй ещё…

Водитель тянется к бардачку, достаёт пачку сигарет и молча выходит из кабины. Пассажир раскрывает ноутбук, нервные пальцы забегали по клавиатуре.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Юстас – Максимусу: «Ждём борта четвёртый час. На запросы не отвечает, связь пропала в 20:04 по Вашингтону (3:04 по Москве), беспокоит молчание. Нет ли сведений у вас?» (Пауза, пассажир ждёт ответа.) Максимус – Юстасу: «Вылетел по расписанию. Разобраться, доложить, конец связи».

Пальцы снова стучат по клавиатуре, пассажир снова «телеграфирует».

ГОЛОС ЗА КАДРОМ.Юстас – Алексу, Яндексу, Индексу, Тангенсу, Синусу, Палтусу, Лакмусу, Юнкерсу:: «Груз-100 не пришёл, связь с бортом пропала 4 часа назад, жду результатов, сведений, аналитики. Конец связи».

Затемнение, титр: «Ещё через 4 часа».

Водитель дремлет за рулём. Сонный пассажир приоткрывает глаза, заглядывает в ноут бук, затем в телефон и, покачав головой, расталкивает водителя.

ПАССАЖИР. (Зевнув.) Давай, Колычев. Времени в обрез.

«Форд» трогается с места.

 

КАДР 86\Сериал «Несчастный случай», сезон 2

 

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Ровно через месяц после гибели капитана Потёмкина происходит ещё один ряд непредвиденных событий…

Серия 1. Помощник-1

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Один из его помощников Тимко, принимавших участие в обыске квартиры Потёмкиных, гибнет в перестрелке с бандой вооружённых преступников… (Ряд фотографий. Тело, лежащее на тротуаре и обведенное мелом, разные ракурсы, щелчки).

Серия 2. Помощник-2

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Второй помощник гибнет под колёсами потерявшего управление грузовика… (Ряд фото. Тело, лежащее на тротуаре и обведенное мелом <ракурсы, щелчки>).

Серия 3. Помощник-3

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Жизнь третьего безвременно обрывается в результате отравления грибами, законсервированными в домашних условиях…

«Документальный» видеоряд: Помощничек. Открывает банку. Наваливает себе миску грибочков. Посыпает лучком, поливает маслицем. Наливает стопку. Подцепляет вилкой один грибочек… Второй… Третий… И, бездыханный, валится на пол.

Серия 4. Заключение экспертов

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Из Москвы приходит заключение: обнаруженный у Потёмкиных «клад старинных монет», общим весом 2,5кг – те самые (древнейшие, бесценные!) «псевдодирхемы Ярополка», одну из которых Дуня – со своего «барского плеча» – пожаловала историческому музею…

Демонстрируются кадры выступления профессора Перебельского в историческом музее г.Эмска, затем – фрагмент обыска в доме Потёмкиных (с фактом обнаружения клада на чердаке).

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. (Вздох сожаления; с ноткой упрёка.) И, скорей всего, подарок этот… был сделан лишь для того – чтобы прояснить для себя рублёвый (а может даже – и долларовый!) эквивалент одной такой монетки… Каковых на чердаке у четы Потёмкиных – насчитывалось аж 176 штук… Капитанская супруга была не такой уж бескорыстной, как представлялось это вначале…

 

КАДР 87\«ЭДЕМ»

 

Диковинная дикая флора, речная гладь, песчаный пляж, пышные буйные кущи – то ли Эдем, то ли Лещиновка… Под кущами мило воркуют обнажённые, молодёхонькие – Степан и его Дуня…

 

КАДР 88\Сериал «Несчастный случай», сезон 3

 

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. А ещё через два месяца после того, как капитана Потёмкина… а если придерживаться официальной версии, то… капитан Потёмкин… самолично свёл счёты с жизнью… происходит вот что…

Серия 1. Подполковник Потимков

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Подполковнику Потимкову присваивается звание полковника и вручается орден Кутузова 1-й степени, он переведен в Москву, в министерство (соответствующий видеоряд: награду Потимкову вручает глава МГБ СССР Виктор Семёнович Абакумов).

Серия 2. Абакумов

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Сам Виктор Семёнович награждается орденом Красного знамени за гигантские успехи в деле укрепления безопасности молодой Советской державы. (соответствующий видеоряд: Москва, Кремль, награду вручает Н.В.Подгорный).

Серия 3. Капитан Тимко

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Капитан Тимко выпадает из окна 6-го этажа при выполнении оперативного задания…

Часть 1

Непосредственно момент полёта (в динамике).

Часть 2

Ряд фотографий с места происшествия (тело, обведенное мелом, ракурсы, щелчки).

 

КАДР 89\«Зимний сад»

 

Заглавный титр: «Декабрь 1945».

Кремль, снег за окнами, кабинет Сталина.

Вождь курит трубку, напротив него – академик Лысенко.

Титр: «Лысенко Трофим Денисович, советский агроном и биолог, автор теории стадийного развития растений, академик АН СССР, АН УССРВАСХНИЛГерой Социалистического Труда, лауреат трёх Сталинских премий».

СТАЛИН. …И мы ценим вас, товарищ Лысенко, не только за скромность… и не только за то, что вы – лучший ученик Мичурина… (Пауза.) Вы сыграли решительнейшую роль… в деле борьбы со всякого рода вейсманистами-морганистами… и другими горе-учёными…

ЛЫСЕНКО. (Подобострастно.) Товарищ Сталин… Готов по первому вашему…

СТАЛИН. Не хотите ли пройти со мной, товарищ Лысенко?

ЛЫСЕНКО. В огонь и в воду, товарищ Сталин!

СТАЛИН. Похвально, Трофим Денисович. Я хочу, чтобы вы своими глазами увидели… это восьмое чудо света… (Встаёт из-за стола.) Прошу вас… (Жест рукой.)

Выходят из кабинета, проходят в конец коридора и останавливаются у одной из дверей.

СТАЛИН. С некоторых пор, товарищ Лысенко, у меня появился… удивительный зимний сад… Проходите… (Пропускает гостя вперёд.)

Лысенко открывает дверь и, действительно, попадает в «зимний сад». Сталин усмехается в усы – академик шокирован. Перед Трофимом – в старых вёдрах (3 шт.), тазах (4 шт.), кастрюлях (2 шт.), корытах (2 шт.) и выварках (7 шт.) – растут чудные маленькие деревца с гитлеровскими рейхсмарками вместо листьев! Рядом – плетёные корзины, доверху наполненные немецко-фашистскими ассигнациями. 

ЛЫСЕНКО. Что это, Иосиф Виссарионович?

СТАЛИН. (С улыбкой.) Я предупреждал вас, Трофим Денисович… Восьмое чудо.

ЛЫСЕНКО. Интересное начинание, товарищ Сталин…

СТАЛИН. Хотел бы поинтересоваться вашим мнением, товарищ Лысенко…

ЛЫСЕНКО. Да, товарищ Сталин…

СТАЛИН. Возможно ли… Мичуринским… либо каким-либо другим научным методом… вывести такой сорт… чтобы получить не немецкие марки, а американские доллары?

ЛЫСЕНКО. Надо подумать, Иосиф Виссарионович. Возможно, метод яровизации… на основе теории стадийности…

СТАЛИН. А, Трофим (отмашка рукой), яровизация-шмеровизация… Меня интересует не метод. А результат…

ЛЫСЕНКО. К какому сроку, Иосиф Виссарионович?

СТАЛИН. А вы как считаете?

ЛЫСЕНКО. …Чем раньше, тем лучше?

СТАЛИН. Правильно понимаете, Трофим Денисович… Приступайте.

ЛЫСЕНКО. Да… но нужно дождаться хотя бы конца апреля…

СТАЛИН. Хотите сказать, что на ваших экспериментальных угодьях отсутствуют парники?

ЛЫСЕНКО. (Со смущением.) Да-да… (Пауза.) Парников у нас вдосталь… Я подумаю, Иосиф Виссарионович…

СТАЛИН. Вот-вот, подумайте… товарищ Лысенко. Ведь не зря говорят: «Как подумаешь – так и похрумаешь…».

 

КАДР 90\«Экскурс в историю»

 

Далее – экскурс в историю.

«Документальные» чёрно-белые кадры (голос диктора за кадром сопровождается соответствующим видеорядом, значительная часть которого идёт на фоне негромкой, но весьма бравурной музыки).

 

Часть 1

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. (Иронично, с педалированным пафосом.) Итак, персональное задание, полученное академиком от товарища Сталина, было следующим: в корне улучшить сорт так называемой «Рейховки Карликовой», реквизированной у семьи Потёмкиных.

Мудрый вождь ставит задачу: в целях повышения урожайности превратить карликовое дерево в обычное, не отклоняющееся от нормы, и плодоносить оно должно не германскими, а исключительно американскими 50-долларовыми ассигнациями.

Новый сорт будет назваться «Рузвельтовка» – в память о покойном американском президенте. Работы производить в обстановке полной секретности. Помощников не привлекать – всё должен делать лично тов. Лысенко. О мистических нюансах происхождения дерева (крекс-фекс-пекс!) – Трофиму Денисовичу также сообщено.

Для проведения уникального эксперимента академик получает одно потёмкинское деревце – сорт «Рейховка Карликовая», с растущими на нём 50-марковыми германскими ассигнациями (на экране – «денежное» деревце в ржавом корытце) и определённое количество самых что ни на есть натуральных 50-долларовых купюр.

Учёный принимается за работу. Он пересаживает Карликовую Рейховку в отдельный парник (на плодородную почву экспериментальных угодий ВАХСНИЛ!), затем – проверенным Мичуринским методом – производит ей «долларовую прививку» (проделывает в стволе множество надрезов, вставляет в них свёрнутые трубочкой 50-долларовые купюры, производит требующиеся «перевязки», поливает, подкармливает минудобрениями). Мистическими нюансами – учёный-селекционер, естественно, пренебрегает…

Затемнение.

Часть 2

Титр: «2 недели спустя».

Крупным планом: в парнике – высохшее деревце с пожелтевшими, свернувшимися трубочкой рейхсмарками; под деревцем, в корыте – валяются сгнившие, так и не привившиеся 50-долларовки. Рядом горбится поникший, как и деревце, академик. У уха – телефонная трубка.

ГОЛОС СТАЛИНА (В трубке.) Что ж… товарищ Лысенко… На нет… и суда нет…

Короткие гудки. Ученый опасливо опускает трубку на рычаг…

Часть 3

Кабинет Верховного. Генералиссимус задумчиво набивает трубку. Закуривает…

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. …Вскоре – в гениальную голову приходит единственно верный план. С присущей ему простотой – вождь задаёт себе вопрос: «А не попробовать ли нам, Коба, повторить эксперимент?.. Но не на сраных академических грядках, измученных постоянными опытами, а на благодатной земле этого самого Эмска(!), где дерево родилось?  И поручить это не хвалёному Лысенко, приросшему задницей к своим ВАХСНИЛ’овским угодьям(!), а какому-нибудь другому – не очень известному – ученику великого Мичурина?!»

Часть 4

Заглавный титр: «Апрель 1946».

Кремль, «Зимний сад».

Старые (потёмкинские) вёдра, тазы, кастрюли и прочий хоз. инвентарь, в котором произрастают чудные карликовые деревца. Одного экземпляра (росшего в корыте и погубленного Д.Т.Лысенко) не хватает.

Рядом со Сталиным стоит вдохновенный творец, словно сошедший с картины Рембрандта «Автопортрет в возрасте 54 лет».

Появляется титр:

 

«Свеженцев Роланд Порфирьевич,

академик ВАКСХНИЛ,

ведущий специалист

Всесоюзного НИИ

генетики и селекции плодовых растений

им.И.В.Мичурина»

 

СТАЛИН. (К Свеженцеву.) Так что, Роланд Порфирьевич, попробуете?!

СВЕЖЕНЦЕВ. (Вдохновенно.) Приложу все усилия, великий вождь!

 Затемнение.

 

КАДР 91\«Ликвидация»

 

Заглавный титр: «Январь 1946».

«Документальные» кадры.

Эмск, пустырь-свалка. Злой тарахтящий бульдозер с ожесточением топчет, пинает, ломает старый дощатый забор.

Затемнение.

На пустыре появляются экскаватор, подъёмный кран, растворный пункт, строительные леса… Вокруг лесов возникает новый (высоченный!) забор с двумя воротами: «Въезд» и «Выезд».

Непрерывная циркуляция самосвалов: одни въезжают порожние, а выезжают гружённые землёй, другие – выезжают порожние, а въезжают – гружённые кирпичом, цементом, песком, стальной арматурой.

Инженеры, прорабы, каменщики, стропальщики; земляные и строительные работы идут полным ходом, вокруг лесов подрастает стена из силикатного кирпича.

…А неподалёку – на ул. Колодезной, на месте разрушенной двухэтажки (Polizeistation Nr.7) – вырастает свежепокосившаяся хибарка.

 

КАДР 92\«Русский авангард»

 

Заглавный титр: «Середина 20-х XXI, посольство ПСЕАХ в Вашингтоне».

Дверь кабинета; на табличке: «Атташе по культуре ТьмищенкоП.П.».

Камера проникает за дверь. Просторный кабинет, на стене – портрет Хана Пахана, за столом – атташе тов. Тьмищенко (он же пассажир с ноутбуком <см. кадр 85\«Вашингтон, ожидание»>).

ТЬМИЩЕНКО. (Не выспавшийся, на английском, по телефону.) Да-да, обязательно… Как договаривались… Современный русский театр. Авангард, в чистом виде… В обиде не будете. (Пауза.) Да нет, какой там Серебренников?! Ещё лучше! Режиссёр Заклунная-Золотова… (Пауза.) Серебренникова переключили на другой жанр… (Пауза.) Не волнуйтесь, всё будет о’кэй… (Спохватывается.) Извините-ради-бога-мне-нужно-встречать-наших-гостей-писателей… Да-да, я вам обязательно перезвоню!

Атташе кладёт трубку, открывает ноутбук и «телеграфирует»…

 

КАДР 93\«Эшелон»

 

Заглавный титр: «Лето 1946».

«Документальные» кадры.

Колосящиеся поля, зелёные леса Курской области.

Сумасшедший, прущийся напролом воинский эшелон. Он мчится на всех парах; едва завидя его, неумолимые семафоры прячут свои красные, запретительные рожи, расплываясь в подобострастной, вечнозелёной улыбке.

Чумазый, потный кочегар, споро кормящий топку антрацитом, машинист, напряжённо вглядывающийся вдаль, лихорадочный перестук колёс, сердце паровоза рвётся из груди. Первый вагон – бронированный товарный, второй – обычный, мягкий, за ним – две теплушки с ротой охраны. В мягком вагоне – академик Свеженцев, с личными телохранителями. В бронированном (товарном) – едет «объект»: ржавое корыто со второй (потёмкинской!) «Карликовой Рейховкой». По бокам – два красноармейца-часовых (охренительно серьёзные рожи, карабины со штыком). Колёса стучат на стыках, вагон потряхивает, подёргивает, болтает из стороны в сторону; хлопцы стоят навытяжку, по стойке смирно, не шелохнувшись…

Затемнение.

Ночь, поезд останавливается. Надпись на табличке: «г.Эмск».

Станция оцеплена внутренними войсками, на перроне ни души.

На перрон «вскарабкивается» броневичок, он подъезжает к бронированному вагону и принимает драгоценный груз (корыто с карликовым потёмкинским деревцем).

 

КАДР 94\«Хибарка»

 

Академик Свеженцев, в сопровождении охраны, пересаживается из вагона в чёрный ЗИС, на нём поношенный дешёвый костюмчик, как у простецкого провинциального мужичка.

…ЗИС трогается с места и вскоре оказывается на ул. Колодезной, у свежепокопокосившейся хибарки, что неподалёку от пустыря.

Академик входит во двор (укромная беседка, нужник, огород, помойная яма), затем попадает в хибару.

В сенях – два майора с повязками «Дневальный», генерал-лейтенант («Дежурный по КПП») и генерал-полковник («Дежурный по караулам»).

Затемнение.

 

КАДР 95\«Стена»

 

Заглавный титр: «То же лето 1946».

Часть 1

«Документальные» кадры: место, где когда-то была свалка-пустырь (см. кадр 91\«Ликвидация»).

И новёхонький забор, и строительные леса, и растворный пункт, и кран – всё демонтировано; прорабы и каменщики исчезли.

Территория, обнесенная высокой кирпичной стеной (без ворот, без дверей) пуста, на ней лишь строительный вагончик, сарай и персональный одноместный сортир.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. (Сопровождается соответствующим видеорядом; тихо звучит мелодия созидания.) Академик Свеженцев пересаживает потёмкинское деревце из корыта в благодатную эмскую почву. «Рейховка Карликовая» принимается и шелестит своей щедрой неподдельной наличностью. Смелый экспериментатор сверлит в стволе дырочку, из дырочки течёт сок. Экспериментатор вставляет в дырочку пластмассовую трубочку и подставляет обычную стеклянную банку…

Затемнение.

Появляется титр: «20 минут спустя».

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Банка наполнена натуральным рейхсмарковым соком. Экспериментатор вытаскивает из ствола трубочку, залепляет дырочку землёй, сок прерывает своё проистечение.

Свеженцев роет ямку, бросает в неё одну 50-долларовую купюру, присыпает землицей и посыпает солью. Затем – поливает свежедобытым (рейхсмарковым!) соком. И произносит магическое: «Крекс-фекс-пекс!».

Затемнение.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. (Сопровождается той же тихой вдохновляющей музыкой и соответствующим видеорядом.) На следующее утро – на месте вырытой ямки выросло маленькое деревце – с 50-долларовыми (а не 50-марковыми!) купюрами на ветках. И это – уже не что иное, как «Карликовая Рузвельтовка»!

Часть 2

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Теперь академик роет 3 ямки, бросает в каждую по 50-долларовой купюре, сорванной с только что появившейся на свет «Рузвельтовки Карликовой», засыпает землицей и посыпает солью. Затем поливает – опять-таки, животворящим (рейхсмарковым!) – соком и произносит магическое: «Крекс-фекс-пекс!».

Затемнение.

Титр: «Через неделю».

Та же тихая вдохновляющая музыка, тот же голос, сопровождающийся таким же скупым видеорядом.

На месте вырытых ямок выросли три саженца – с 50-долларовыми купюрами на ветках, но уже не карликовые, а выше раза в три.

 

КАДР 96\«Рузвельтовка»

 

Та же музыка, тот же голос, такой же скупой видеоряд.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Академик Свеженцев состригает все купюры – подчистую! И снова – с волнением ждёт завтрашнего утра. Наконец, это «завтра» наступает… Три финансовых гиганта стали ещё выше, а их плодоносные ветви вновь обросли американской валютой! Роланд Порфирьевич снова затевает «посевную» и вновь – его ждёт успех. Причём, поливает уже не соком, а обычной водицей! Процесс мутации завершён, и с деревом теперь можно обращаться, как с обычным фруктовым саженцем… Однако – точку ставить рано. Полученные образцы отправляются в Москву на экспертизу; ровно через месяц приходит компетентный ответ: «Фальшивых банкнот не обнаружено». (Далее – с необычайным душевным подъёмом.) Новый сорт под кодовым названием «Рузвельтовка» – удался на славу, наказ вождя воплощён в жизнь. Выкован смертельный гарпун, с которым мирный советский рыбник пойдёт на американскую империалистическую акулу!

Затемнение.

 

КАДР 97\«Тревога»

 

Посольство ПСЕАХ в Вашингтоне», кабинет атташе по культуре.

Перед Тьмищенко – раскрытый ноутбук, атташе «телеграфирует».

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Юстас – Алексу, Яндексу, Индексу, Тангенсу, Синусу, Палтусу, Лакмусу, Юнкерсу: «Всем-всем-всем. Ещё раз: срочно жду результатов. Конец связи».

 

КАДР 98\«Штирлиц идёт по коридору»

Часть 1

Ночь, улица Колодезная, «свежепокопокосившаяся хибарка». Во дворе, в беседке за столом – сидит одетый, словно звезда эстрады, академик. Перед академиком – на белой скатерти – бутылка Киндзмараули, бутерброды с икрой и красной рыбой, сыры, шашлык, бастурма… Охрана дислоцируется у калитки – по-видимому, чтобы не мешать… Из хибары выходит дежурный по части: «Товарищ академик, вас просят пройти…». Академик в сопровождении дежурного направляется в хату.

Часть 2

Длинный коридор (с виду – проектный институт, заводоуправление или что-то в этом роде), за окнами – яркий полдень; из одного окна видна Спасская башня Кремля, из другого – киевский Крещатик, из третьего просматривается Сочинский дендрарий… По коридору шагает академик Свеженцев, настроение явно приподнятое, он ликует! Роланд Порфирьевич минует здание Минского госцирка, Ливадийский дворец, поверженный рейхстаг, серные Тбилисские бани, Одесский оперный театр, Сенатскую площадь, Царскосельский лицей, Чарынский каньон, здание МГУ, доходит до двери в конце коридора, останавливается, ждёт.

 

КАДР 99\«Триумф»

 

Лифт пришёл, академик заходит внутрь, лифтёр с погонами старлея захлопывает дверь, лифт трогается.

Лифт останавливается. Лифтёр открывает дверь, академик ступает на земляной пол сарайчика. На гвозде висит тусклая лампочка – на дворе ночь.

В сарае – старенькие грабли, лопата, электродрель, свёрла, стеклянные банки, пластмассовые трубочки, полное корыто баксов, бочка воды и бочка поваренной соли.

Академик выходит из сарайчика, светит фонариком; перед зрителем предстаёт очищенная территория, обнесённая со всех сторон кирпичной стеной. Рядом с сараем, из которого только что вышел Роланд Порфирьевич, стоит строительный вагончик на колёсах; по соседству – персональный сортир.

Вспыхивают прожектора, выхватывая из темноты молодую «лесопосадку»: подросшие «Рузвельтовки» – в 3-4 человеческих росточка, на ветвях – 50-долларовые купюры.

Пошёл клип (см. след. кадр).

  

КАДР 100\«Хэлло, Долли!»

 

Звучит известная американская песенка «Хэлло, Долли!». Вступление, соло трубы. На фоне лесопосадки, виднеющейся на заднем плане – биг-бэнд Эдди Рознера. Солирует сам маэстро. Перед микрофонной стойкой – в модном, покрытом блёстками эстрадном пиджачке и в «бабочке», расшитой парчовыми нитками, появляется академик Р.П.Свеженцев, сверкающий, словно Армстронг, своей собственной белозубой улыбкой.

Публики – ноль.

Академик – на фоне своих, штук двадцати, раскидистых, рослых «Рузвельтовок», ликующе указывает рукой на плодоносящую долларами лесопосадку  и – нетихим голосом! – поёт:

«Ай сэд хэллоу, доллар, велл, хэллоу, доллар» – и т.д. (до конца, в том же духе).

 

КАДР 101\«Взрыв»

Академик допел песню до конца, раздаются жидкие хлопки. Крупным планом: огромные рукава белого генералиссимусского кителя и огромные аплодирующие руки – с толстыми, жирными, как черви, пальцами.

Академик раскланивается, жидкий аплодисмент заглушается грохотом взрывов – беспрестанных, один за другим. В щепки разлетаются дома и постройки – весь Эмск, за исключением экспериментального «поля чудес» и «свежепокосившейся» хибарки, взлетает на воздух.

 

КАДР 102\«Эвакуация»

 

Заглавный титр: «За день до Большого взрыва».

Опустевший, обезлюдевший Эмск. По улицам неторопливо разъезжают автобусики ЗИС с громкоговорителями на крыше. Из громкоговорителей: «…последний день! Просим не задерживаться! Брать только самое необходимое, общий вес до 5 кг на человека, включая продовольствие. Повторяю: в городе обнаружена неразорвавшаяся авиабомба взрывной мощностью 20 килотонн в тротиловом эквиваленте…»

Автобусы подбирают редких (последних, не эвакуировавшихся) «голосовальщиков», стоящих на пешеходной части со своими пожитками. Город наводнён силами правопорядка и красноармейцами.

Эмский ж/д вокзал, вокруг – оцепление. Автобусы свозят людей; на платформах ожидают стоящие под парами эшелоны.

 

КАДР 103\«ЖД»

 

Эшелон мчится казахстанской степью, камера заглядывает в одну из теплушек; зритель видит несколько знакомых ему лиц (хромой электромонтёр, Аристарх с женой, пожилая грудастая дама).

 

КАДР 104\«Документальные кадры»

 

Заглавный титр: «Высвобождение почв».

Город сметен с лица земли, кадры «документальной хроники».

Фрагмент 1. Кучи развалин, вдребезги «разбомбленный», огороженный от мира колючей проволокой Эмск. Экскаваторы, самосвалы, бульдозеры. Автокраны с ударными металлическими шарами-рыхлителями доламывают то, что недовзорвано. Сторожевые вышки, бараки, отбойные молотки, безликие вкалывающие зеки.

Фрагмент 2. Один за другим – гружёные с верхом самосвалы, вывозящие строительный мусор, работа кипит.

Фрагмент 3. Свежевыстроенные казармы, отделённые от бараков белой стеной – с турниками, плацами, погребами и волейбольной площадкой. Рота охраны, на турниках крутят солнышко свободные от вахты атлеты – в х/б галифе, с голым торсом.

Фрагмент 4. Камера переносится на очищенную от мусора территорию. Гусеничные бронетрактора, распахивающие землю (все трактористы – с полковничьими погонами), пожарные машины, переделанные под поливалки, походные кухни, готовящие баланду зекам, и броневики – развозящие гвардейские отбивные трактористам.

Фрагмент 5. Плодородная территория, наконец, полностью зачищена, пошли самосвалы с песком, товарняки с кирпичами, цементом, арматурой. Часть зеков на разгрузке, остальные трудятся каменщиками. Вокруг исчезнувшего города началось возведение «Великой Эмской Стены».

Фрагмент 6. «Великая Эмская Стена» возведена. Высоченная, кирпичная; поверху тянутся 3 ряда колючей проволоки и торчат осколки битого стекла. На зелёных металлических воротах огромная красная звезда и маленькая табличка: «Трест зелёных насаждений».

Фрагмент 7.  К работе подключаются службы озеленения. Вокруг исчезнувшего города, для маскировки, высаживается лес, которому со временем надлежит стать дремучим.

 

                             КАДР 105\«Динозавры-убийцы»

 

США, экспозиция динозавров-убийц. Огромный зал с высоченным потолком, в зале – четыре скелета, в натуральную величину. Один – колоссальный, около 12метров в длину и 4 метров в высоту; это – тиранозавр.  Два поменьше – дилофозавр и цератозавр, и самый маленький – целофиз (длина –  3 метра, высота – 1,5).

Экскурсовод – молоденькая, симпатичная женщина – заводит в зал группу, состоящую из полутора десятка человек, и останавливается у тиранозавра… (язык – английский).

ЭКСКУРСОВОД. Итак, внимание! Осмотр мы начинаем – с хищников! На сегодняшний день известно около 500 видов ящуров, живших в мезозойскую эру, но среди них были такие, которые особо выделялись своей силой и жестокостью. С четырьмя из этих убийц я вас сейчас познакомлю… Итак, хищные динозавры-убийцы. Пройдёмте… (Подходит с группой к скелету тиранозавра.) Это – тиранозавр… Род плотоядных динозавров, живших в конце мелового периода на территории Северной Америки, был одним из последних тазовых ящуров, существовавших перед катаклизмом, положившим конец эре динозавров. Именно он являлся самым жестоким убийцей за всю историю нашей планеты. Это гигант достигал 38 футов в длину и 12 футов в высоту, масса его доходила – до 15 килофунтов, а сила укуса была самой большой среди всех когда-то живших наземных животных. Вымер 65 миллионов лет назад. Пройдёмте…

Группа проходит за экскурсоводом, в числе экскурсантов зритель видит Эмму и Майкла Маршалл.

Затемнение.

Группа стоит у последнего, самого небольшого экспоната – целофиза.  

ЭКСКУРСОВОД. …принадлежит к роду динозавров-убийц в конце триазового периода. Размеры целофиза – до девяти футов в длину и до пяти в высоту. А весил он всего лишь 30 фунтов максимум, его талии мы можем только позавидовать. Он обладал изящным и очень подвижным телом, что свидетельствует о его способности хорошо бегать и успешно преследовать очередную жертву… Целофиз был очень(!) опасным убийцей, он охотился на динозавров – гораздо крупнее себя. Причём, кровавый этот убийца… обладал зубами так называемого кинжального типа. Обоюдоострыми, как бандитский нож! Это был тот ещё головорез… Его зубы прекрасно подходили для убийства животных, и этот вид кровавых убийц…

Майкл резко разворачивается и направляется к выходу. Не понимающая, что произошло, Эмма устремляется за ним.

ЭКСКУРСОВОД. (Продолжает.) …великолепно пользовался ими для ловли животных и разрывания живого мяса… А теперь пройдёмте дальше, к растительноядным представителям этого…

Кадр обрывается, затемнение.

 

КАДР 106\«Паркинг»

Майкл торопится, Эмма едва поспевает за ним. Они подходят к гардеробу, ждут…    

ЭММА. (С тревогой.) Майкл, что случилось?

Из-за вешалок появляется гардеробщик с их вещами.

МАЙКЛ. (Раздражённо.) Потом…

Они молча одеваются, выходят на улицу и молча, не глядя друг на друга, направляются к паркингу.

 

КАДР 107\«Roof overhead»

 

Майкл и Эмма садятся в автомобиль, Майкл за рулём, Эмма рядом.

Майкл включает зажигание, автомобиль трогается с места.  

МАЙКЛ. (Поворачивается к Эмме.) Извини Эмма…

(Эмма молчит, взгляд вонзён в лобовое стекло.)

МАЙКЛ. Просто я не могу так… Этой балаболке лишь бы языком молоть: «Убийцы, убийцы…»

ЭММА. (Поворачивается к Майклу.) Майкл, я тебя понимаю… Ты сыт ими по горло…

МАЙКЛ. Причём тут «по горло»?! Просто это неполиткорректно! Супер неполиткорректно! Называть кого-либо «убийцей» до судебного постановления!

ЭММА. Да… но Майкл… Эти сволочи действительно были убийцами! Ты только представь себе, как этот целофил… или целофиз… откусывает кусок от своей жертвы и начинает смаковать его, наблюдая за мучениями ещё живого существа…

МАЙКЛ. Да, но я сказал: закон никому не позволяет – говорить так до постановления суда!

ЭММА. Ну… (Пожимает плечами.)

МАЙКЛ. А если рассуждать как ты – мы тоже… убийцы!.. Или ты забыла, как плечом к плечу, мы с тобой били зелёных мух – летом, на кухне, когда ты варила вишнёвый конфитюр?!

Эмма молчит.

МАЙКЛ. Или – как ловко ты управляешься с пищевой молью, которая так расплодилась в последнее время?.. Или как давили мы тараканов, когда жили на авеню О’Генри?!

ЭММА. (С досадой.) Я поняла, Майкл… Что на работе?!

МАЙКЛ. (Вздыхает.) Рассосалось… Занимаемся ограблением бензозаправки…

ЭММА. А что с самолётом?

МАЙКЛ. Считай… про самолёт… я тебе вообще не говорил…

ЭММА. Как?! И драка тоже «рассосалась»?

МАЙКЛ. Всё-пре-всё… передано ФБР…

ЭММА. Ты недоволен?

МАЙКЛ. (Усмехаясь.) …Мы с Иштваном много чего… накопали… Иштван нашёл важную зацепку… Ему пришлось заниматься сбытчиками фальшивых купюр… которые завелись на нашем участке. И – какое совпадение! Все эти гаврики… без исключения… были участниками той идиотской драки у «Roof overhead!..», через пару часов после посадки хренова самолёта…

ЭММА. И что с того?

МАЙКЛ. А то, что, если ты помнишь, я рассказывал: никто из них – якобы не знал, из-за чего драка началась. Так вот: троих – нам удалось расколоть! А у всех остальных – мы «тупо» провели обыски! И драка, оказалось – была не из-за какого-нибудь жирного куша или «левого» подряда, как я предполагал, а из-за хреновой кучи фальшивых денег, принесённых, ветром!.. А?! Как тебе это понравится?!

ЭММА. (Удивлённо.) А что с медью? Откуда медь?..

МАЙКЛ. Эмма, умоляю: забудь! Сегодня у нас было ФБР и заграбастало всё это самолётное дело.

Затемнение.

 

КАДР 108\«Юстас – Максимусу»

 

Заглавный титр: «Семь-сорок».

Сумрак, горит настольная лампа.

Ноутбук, дрожащие пальцы, бегающие по клавиатуре. На экране, один за другим, возникают столбцы непонятных значков.

Видеоряд сопровождается голосом за кадром:

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Юстас – Максимусу: «Борт с “Грузом-100”, авиакатастрофа. Крушение – в штате Виргиния, окраина города Ростон. В тот же вечер – массовая драка в непосредственной близости от места крушения. Сведений о багаже пока нет. Не появились ли сведения у вас?» (Голос смолкает.)

Ожидание ответа. Дрожащая рука Юстаса убирается с клавиатуры, экран замирает, пауза. Снова появляются бегущие столбцы (пошёл ответ).

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Максимус – Юстасу: «Местные СМИ молчат?».

Пауза – набор текста.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Юстас – Максимусу: «Пока молчат, разбираемся в ситуации».

Пауза – ожидание ответа – бегущие столбцы.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Максимус – Юстасу: «Ещё раз. Требую срочно разобраться и доложить, конец связи».

Затемнение.

Снова рука, набирающая текст.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Юстас – Алексу, Яндексу, Индексу, Тангенсу, Синусу, Палтусу, Лакмусу, Юнкерсу: «Требую интенсифицировать поисково-аналитическую работу, в вашем распоряжении 7 часов 40 минут. Жду результатов до 14.00 по Москве. Конец связи».

 

КАДР 109\«На ковре из жёлтых листьев…»

 

В кабинете Хана Пахана – двое. Друг напротив друга. Один за «начальственным» столом, второй – за приставным.

Первый участник – мутный безликий тип, похожий на мишень для стрельб (лишь слегка проступают очертания рта и глаз). Рядом – «опознавательный» титр:

 

«Хан Пахан.

Президент, нацлидер ПСЕАХ

(личные данные засекречены)»;

 

Второй – моложавый мужчина с военной выправкой и соколиным взглядом. Титр:

 

«Хан Шерхан (партийная кличка).

Сил Силыч Нагибаев, директор службы ТРУП ГБ (Тотального Разведывательного Управления Госбезопасность)».

 

В руках у Пахана – жёлтая папочка.

ХАН ПАХАН. (Крайне раздражённо; все эмоции – в голосе.) Посмотрел ваш отчёт, Сил Силыч… (Пауза.) И что вы хотели этим сказать?! Что результат долголетней, кропотливой работы наших людей пошёл псу под хвост?.. А, Шерхан?! Я не пургу гоню… Я интересуюсь: что ты хотел этим сказать?! Что они трудились почём зря? Целый город… можно сказать… сметен с лица земли!.. Вашей епархии, Сил Силыч, отданы самые плодородные земли! Население недополучает тыщи тонн овощей… Зерновых!.. Других сельскохозяйственных культур!.. Тратятся миллиарды народных рублей! Или ты считаешь – мы их из носу наковыряли? Да на эти средства можно было запузырить сотни больниц!.. Детских садов! Купить с потрохами всех этих меркелей… шмеркелей… со всеми их гаагами и нюрнбергами… В конце концов – не отнимать пенсии у пенсионеров!.. И почему авиакатастрофа? Почему вдруг о ней… наши западные партнёры – как в рот воды набрали?

ХАН ШЕРХАН. Выясняется, мой президент…

ХАН ПАХАН. Так они сбили его?.. Или что?!

ХАН ШЕРХАН. Уточняется, шеф.

ХАН ПАХАН. Или в баках… из-за твоей «рачительности»… керосину не хватило?

ХАН ШЕРХАН. Хватило, шеф… Во всяком случае обломки… на месте крушения – исключительно обгоревшие…

ХАН ПАХАН. А багаж?

ХАН ШЕРХАН. Должен был сгореть. Или так, или иначе…

ХАН ПАХАН. Так «должен был» или сгорел?

ХАН ШЕРХАН. Думаю, сгорел…

ХАН ПАХАН. «Думать» – не надо!..

Шерхан молчит.

ХАН ПАХАН. И что за побоище… в тот же вечер?! Там, где три этих мудака грохнулись!..

ХАН ШЕРХАН. Пока – трудно сказать… Прошло только несколько дней…

ХАН ПАХАН. И нет ли слухов… что это фальшак? И… имеются ли у них доказательства?..

ХАН ШЕРХАН. Не должно быть, мой президент… Мы всё проверяли, отбраковывали… тщательнейшим образом… Всё было хорошо…

ХАН ПАХАН. И это – ты называешь «хорошо»?

Снова молчание.

ХАН ПАХАН. А теперь скажи мне, Шерхан… Как чекист чекисту…  На кой мне такая госбезопасность?!

ХАН ШЕРХАН. (Опустив очи долу; пауза.) Но президент… Тут надо разбираться… Если что… то ошибка не только моя…

ХАН ПАХАН. (Надменно.) А чья ж ещё?

ХАН ШЕРХАН. Часть ассигнаций из партии, ушедших последним рейсом, была выращена… когда на моём посту были вы…

ХАН ПАХАН. (Возмущённо.) Это что ты такое сейчас хрюкнул, а, Шерхан? Откуда такие данные? А?!

ХАН ШЕРХАН. Вот, мой президент… (Достаёт из своей папки подшивку и протягивает нацлидеру.) Реестр госхрана при Росбаксе, сопроводительные документы… Можете убедиться…

ХАН ПАХАН. (Исподлобья.) Хорошо, посмотрю… (Берёт подшивку.)

ХАН ШЕРХАН. Полки от Д968/Э396 до Д968/Э417. Все до единой.

ХАН ПАХАН. Спасибо, Шерхан…

Шерхан покидает кабинет.

ХАН ПАХАН. (Вслед, тихо, сквозь зубы.) Замучишься пыль глотать…

Затемнение.

Шопен, Красная площадь, Кремлёвская стена.

Хана Шерхана везут на лафете.

На экране – газеты с траурными заголовками.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. (Скорбно, но без надрыва.) «Администрация нацлидера и кабинет министров ПСЕАХ с глубоким прискорбием сообщают о скоропостижной кончине Сил Силыча Нагибаева, директора службы ТРУП ГБ и выражают глубокое соболезнование семье покойного. Смерть наступила в результате осложнённой гипергликемической комы. На пост директора службы – назначен Тыр Тырыч Капустин, служивший начальником личной охраны Нацлидера. (Крупным планом: 1-я страница «Известий», портрет Хана Шерхана, украшенный траурной лентой, далее – фото нового директора, Хана Зелимхана. На зрителя смотрит сухопарый, приблатнённого вида мужичок с вызывающе преданными собачьими глазами.

 

КАДР 110\«На ковре 2»

 

Заглавный титр: «Месяц спустя».

Снова кабинет Хана Пахана.

Перед Паханом Хан Зелимхан.

ХАН ПАХАН. Ну что, Зелимхан… Настроение боевое?!

ХАН ЗЕЛИМХАН. В натуре, Пахан!

ХАН ПАХАН. А вот этого не надо! Выражения… выбирай…Мы с тобой в Кремле, на хер, а не у Съебастьяна… на сходняке; пока отвыкать…

ХАН ЗЕЛИМХАН. Есть, Пахан…

ХАН ПАХАН. (Чуть сморщившись.) Так что завязывай с этой хренью… Раз и навсегда…

ХАН ЗЕЛИМХАН. Так точно, Пахан!

ХАН ПАХАН. Ну, так что?! (Пауза.) Что скажешь… насчёт делов наших… ханских?..

ХАН ЗЕЛИМХАН. Всё – Заибисер, шеф! А если даже вдруг слухи – понты! Голимые!… Капюшон раздувают, на арапа берут!

ХАН ПАХАН. (Брезгливо.) Отставить, я сказал…

ХАН ЗЕЛИМХАН. Только что… из «дендрария»!.. Вот! (Лезет в карман, достаёт пачку 50-долларовых купюр.) Свежак! Как говорится, прямо с грядки! И вот! (Протягивает папочку.) Экспертиза!

Пахан открывает папку, просматривает бумаги.

ХАН ЗЕЛИМХАН. Ни одного фальшака! На все 10 тысяч экземпляров!

ХАН ПАХАН. Считаешь, можно начинать?

ХАН ЗЕЛИМХАН. Ну нет у них ничего! Нет у них доказательств… против нашего Ханства!

ХАН ПАХАН. Ладно, Зелимхан… На крайняк, пусть докажут… что это мы… Так что… Шороху наведём… с божьей помощью…

ХАН ЗЕЛИМХАН. А я тебе, Пахан, про что?!

ХАН ПАХАН. Но… если, упаси господь… (осеняет себя крестным знамением) что-то вдруг… не так… срочно информируй…

ХАН ЗЕЛИМХАН. (Кивает.) Ага…

ХАН ПАХАН. (Встаёт из-за стола, протягивает руку собеседнику.) Давай, Зелимхан… Держи краба!.. (Рукопожатие.) А если что, сразу свистнешь!

ХАН ЗЕЛИМХАН. До встречи, Пахан…

 

КАДР 111\«Экслибрис»

 

США, зима. Фанерный вагончик, в котором проживает супружеская чета – Барри Канторович (рыженький субтильный «студентик», клерк небольшой заготовительной компании и его Сьюзан («наштукатуренная» красотка, всё «при ней»). Стол, два стула, телевизор, холодильник, платяной шкаф с овальной нашлёпкой «From books of Barry Kantorovich», стеллаж для книг почти на всю стенку. Семейный ужин, жареная курятина, за окном давно стемнело.

БАРРИ. (Качая головой.) Опять эти чёртовы окорочка… Они у меня уже – поперёк всего…

СЬЮЗАН. Барри, ты, конечно, не поверишь, но я хотела взять куриные грудки; тем более, сегодня – они стоили в полтора раза дешевле, но… Разве с такой зарплатой, как у тебя, что-нибудь поинтересней – мы можем себе позволить?.. Вот если б в два раза – то ещё куда ни шло…

БАРРИ. Сьюзен, чего ты хочешь? Я и так прихожу домой затемно! Ты же знаешь: я пашу, как папа Карло… и не умею ни грабить, ни воровать…

СЬЮЗАН. (С возмущением, перебивает.) Ты?.. Ты – не умеешь воровать?! (Вскакивает из-за стола, подбегает к стеллажу, хватает с полки книжку «Гарри Поттер и философский камень» в красочной обложке, раскрывает и тычет пальчиком в нашлёпку – такую же, как на платяном шкафу.) А это что?

БАРРИ. (Удивлённо, со смущением.) Ой, извини… Перепутал…

СЬЮЗАН. Нет, как это вам понравится?! «Перепутал»!.. «Из книг Барри Канторовича»!.. Он поставил свой вонючий экслибрис – на книжку, которую мне подарила моя покойная мама на бар-мицву, и теперь говорит «ах, извини…»

БАРРИ. Я же сказал…

СЬЮЗАН. «Ты же сказал!»… Дышать уже нечем от твоих нашлёпок! На холодильнике – экслибрис! На телевизоре – экслибрис! Уже б себе на задницу – приклеил своё «Барри Канторович!..»

БАРРИ. Повторяю: я не умею ни грабить, ни убивать…

СЬЮЗАН. Так пошёл бы к Грэгу, в букмекерскую контору! Или как Макс – выучился бы на экскаваторщика… В крайне случае – на бульдозериста!..

БАРРИ. (Отодвигает тарелку, вскакивает из-за стола.) Не могу!.. Это не для моих нервов!

 

КАДР 112\«Вьюга»

 

На улице – вьюга.

Барри, в чём был, выбегает из вагончика на мороз, сбрасывает с себя рубашку, майку и начинает растираться снегом. Вроде, приходит в себя, успокаивается, надевает майку с рубашкой, заходит в вагончик, снова садится за стол, придвигает к себе тарелку…

СЬЮЗАН. (Спокойная, как сфинкс.) Или пошёл бы, как Альберто – в профессиональные боксёры!

Барри вновь выскакивает из-за стола, в сердцах нацепляет на себя лыжный костюм, шапочку, ботинки – и выбегает из вагончика. Становится на лыжи и споро, размашистым спортивным шагом режет темень, удаляясь в сторону леса.

 

КАДР 113\«Последнее слово»

 

Только что приземлившийся на белоснежную твердь Ил-96, кабина пилотов. Дверь в салон слетела с петель и валяется на полу. Сзади, в «хвосте» салона зияет огромная дыра, через которую валом валит морозный воздух. Пострадали все трое. У командира, во-видимому, сломана шея, второй пилот – с пробитой головой, бортинженер (его рабочее место находится чуть сзади) схватился за руку. Тихие стоны, страдальческие гримасы, стиснутые зубы.

Превозмогая боль, командир дотягивается до красного тумблерка и подаёт какой-то мудрёный, в жанре «азбука Морзе», сигнал. После чего давит на кнопку. Разлетевшиеся по снегу пакеты (на каждом – нашлёпка «Diplomatic mail») мгновенно возгораются, а ещё через мгновение – уже пылают ярким голубоватым пламенем.

КОМАНДИР. (Сквозь неимоверную боль, к пилоту-2, не поворачиваясь к нему.) Валик, ты живой?

ПИЛОТ-2. Живой…

КОМАНДИР. (К бортинженеру, не оборачиваясь.) А ты Игорёк?

БОРТИНЖЕНЕР. Ага…

КОМАНДИР. Не слышу громче!

БОРТИНЖЕНЕР. Жив, жив! Теперь – слы…

Звук выстрела обрывает слова инженера.

Командир, не глядя, выпускает ещё две пули в сторону инженера, находящегося у него за спиной, затем, вновь не глядя, направляет револьвер на пилота-2, сидящего сбоку, и производит два выстрела. Пилот-2 мёртв.

КОМАНДИР. Простите меня, хлопчики… (Выстреливает себе в висок.)

Пакеты, оставшиеся в салоне, также горят вовсю, пламя перекидывается на пластмассовую обшивку; кабину заволакивает дымом.

 

КАДР 114\«Спасение»

 

Место падения (приземления) злополучного Ил-96. Пакеты, горящие на снегу. Какие скопом, какие поодиночке. Пуржит.

Из брюха лайнера, держась за окровавленное плечо и, похоже, ещё не осознавая серьёзности ситуации, выпрыгивает чумазый человечек в псеахской лётной форме. В свободной руке у чумазого (это бортинженер) – матерчатая хозяйственная торба. При приземлении в ней что-то звякает, из торбы хлещет прозрачно-коричневая жидкость. Раненый заглядывает в торбу, в сердцах плюёт, бросает её на снег и – сугробами – ковыляет по направлению к жилому сектору. Он получил всего лишь один (и на том спасибо!) огнестрел и истекает кровью. Увидев не воспламенившийся пакет, раненый, по глубокому снегу, направляется к нему. Он вспарывает пакет и охреневает: пакет набит 50-долларовыми купюрами. Лёгкие зелёненькие бумажки, словно птицы, рвутся из пакета и, смешиваясь со снежной круговертью, уносятся в небо. Раненый запускает руку в «житницу» и, жменями выгребая милые сердцу дензнаки, распихивает их по карманам, засовывает за пазуху… Затем хватает пакет и волочит, по своим же следам, назад. Доковыливает до выброшенной им котомки, вытряхивает из неё осколки бутылок с этикетками «КВВК», снова лезет в пакет и начинает набивать ещё и котомку. После чего запихивает котомку в пакет, заблокировав таким образом вылет пернатеньким на волю и, продолжая держаться одной рукой за плечо, тащит свою ношу в сторону лесного массива. По дороге попадается ещё один незагоревшийся пакет, человек в лётной форме вспарывает и его. Увы, это отнюдь не сотенные, а те же, 50-долларовые… Томящиеся в тесноте легкокрылые зелёные птички выпархивают из заточения, подхватываются ветром и разносятся по божьему миру. Не в силах оторваться от этого зрелища, постоянно оглядываясь назад, раненый борт-инженер продолжает держать путь к лесу.            

 

КАДР 115\«Повесть о настоящем человеке»

 

В качестве цитаты демонстрируется отрывок из художественного фильма А.Столпера по книге Ю.Полевого, с П.Кадочниковым в роли А.Маресьева.

Голос диктора за кадром (с соответствующим видеорядом): «…Раненый Маресьев выбирается к своим. Сначала он считает шаги, отдыхая после каждой тысячи. Когда не остаётся сил даже ползти, он начинает катиться с боку на бок… Его, наконец, замечают…».

 

КАДР 116\«Тушение»

 

Лайнер пылает, словно сухое берёзовое полено. К горящему самолёту – под полифонический вой сирен – летят пожарные машины и полицейские легковушки (в одной из них – Майкл Маршалл). Несколько пожарок, «обступившие» пылающий лайнер, уже приступило к тушению.

 

КАДР 117\«Приплыли»

 

Бортинженер Игорь Скворцов уже миновал жилой сектор и добрался до леса, там – ни ветра, ни вьюги.

Ещё не все силы покинули бортинженера; превозмогая боль, он ползёт по снегу, перекатывается с боку на бок, теряя 50-долларовые бумажки, прижимая к себе бесценный пакет и оставляя в снегу свежую колею, окроплённую кровавыми многоточиями.

Где-то вдали, ему навстречу – чётким размеренным шагом, со скоростью 10 км/час движется лесом взвинченный, ищущий успокоения лыжник – рыженький, хлипкий Барри…

Затемнение.

 

КАДР 118\«Лыжник»

 

Перед лыжником открывается страшная картина: на снегу валяется окровавленный, неподвижный мужчина в лётной униформе, без тёплой одежды, с чем-то в обнимку. Барри понимает, что ситуация не из приятных и нужно срочно делать ноги. Он уже «разворачивает лыжи» и вдруг замечает: волочащийся след, оставленный лежащим, усеян чем-то, похожим на доллары. Барри подкатывается ближе, убеждается, что не ошибся, и торопливо, стараясь не смотреть в сторону трупа, подбирает с дюжину 50-долларовых купюр. И тут до него доходит: не подъехать к лежащему он просто не сможет. Переборов охвативший его ужас, Барри решается. Пара взмахов лыжными палками – и он уже склонился у тела. Тело поднимает голову, приоткрывает глаза и переворачивается на бок. Из оттопыривающегося кармана вываливается ещё парочка 50-долларовых ассигнаций.

«Poshol na huj…» – молитвенно шепчут бледные губы. Барри поднимает ещё одну «дарёную» сотню, лезет к телу в карман – на снег высыпается целый ворох 50-долларовок.

«Na huj… na huj…» – бормочет беспомощное тело, стараясь накрыть собой пакет размером с человечье туловище.

В пакете, помимо моря всё тех же 50-долларовок, оказывается ещё и котомка, пропитанная чем-то спиртным, и, опять-таки, набитая 50-долларовками. Легко выхватив всё это счастье из рук его обладателя, лыжник освобождает карманы обессилившего, обескровленного бортинженера, запихивает их содержимое обратно в пакет и на крыльях любви устремляется к семейному очагу.           

 

КАДР 119\«Грибники»

 

Жилая полоса неподалёку от девятой плантации сэра Джека Солсбери и обгоревших останков псеахского самолёта, уже знакомая зрителю ночлежка «Roof overhead». По-прежнему ночь, по-прежнему метёт. Три одинокие фигуры с сучковатыми палками в руках, словно завзятые августовские грибники, ищущие подосиновики, бродят вдоль леса, расковыривая снег под деревьями, иногда наклоняясь, что-то подбирая и бережно укладывая в карманы пальто. Крупным планом: лица «грибников»; это трое дюжих и, вероятно, бездомных афроамериканца. Джеймс Дун, Ларри Форман и двухметровый громила Чарльз Кинг. 

Из лесу на лыжах выезжает ещё один «грибник» – тщедушный молодой человечек, с огромным пакетом, набитым всё теми же «грибами». Лыжные палки, по-видимому, где-то оставлены – обе руки заняты пакетом. Увидев троих темнокожих амбалов с двухметровым громилой во главе, Барри разворачивает лыжи и бежит обратно в лес; Дун, Форман и Кинг, по колено в снегу, пускаются вдогонку.

«Барри, постой!» – кричит Кинг.

Затемнение.

Убегающий, скользящий по снегу Барри. С пакетом лыжник не расстаётся, надеясь уйти от преследователей. Вскоре его настигает Кинг, в руке у него нож…

Снова затемнение.

Сильно отставшие от Кинга Дун и Форман бегут по его следам.

Им навстречу – со злополучным пакетом в руках – из-за деревьев выходит (уже не пешком, а на лыжах!) Кинг. Именно выходит, а не выкатывается, ибо лыжи под его весом вязнут в снегу.

Дун и Форман останавливаются, ждут.

При виде подельников громила сворачивает «с дороги» в сторону, Дун и Форман пускаются вдогонку и вскоре оказываются рядом с ним. Они что-то кричат, размахивают руками. Громила останавливается, сбрасывает с ног лыжи, вынимает из кармана уже знакомый зрителю нож и идёт навстречу подельникам…

Снова затемнение.

Громила Кинг выходит из леса – по-прежнему на лыжах и с «грибным» пакетом в руках – как раз к своему жилому вагончику, что по соседству с вагончиком супружеской четы Барри и Сьюзен.

Кинг «омывает» нож в снегу, отпирает вагончик и заходит внутрь. Он забрасывает лыжи на антресоль в тамбуре, прячет пакет в свой пустой платяной шкаф, разувается и, обессиленный, валится на кровать.

Затемнение.

 

КАДР 120\«Заело»

 

Чарльз Кинг появляется в одном из банковских отделений, он собирается открыть счёт и заполняет анкету (имя, адрес, подпись и т.д.).

Служащая спрашивает, какую сумму он собирается положить.

«Тысячу долларов», – скромно отвечает безработный и вынимает из кармана потёртого пальтеца компактную пачку 50-долларовок.

Он передаёт служащей заполненную анкету, та заносит данные в компьютер, затем принимает деньги и закладывает в машинку для подсчёта купюр. Машинка начинает считать и вдруг останавливается.

«Что-то заело… – смущённо говорит служащая, – придётся вызывать мастера».

Чарльз тяжко вздыхает…

«Не волнуйтесь, это не займёт много времени…» – успокаивает Чарльза служащая.

 

КАДР 121\«Майкл и Иштван»

 

Полицейский участок, в одном из помещений – Майкл и Иштван; их столы рядом. Срабатывает блок сигнализации, висящий над столом Иштвана. Тот вскакивает, считывает с блока информацию и бросает Майклу: «Вперёд!»

Оба чуть ли не бегом покидают помещение.

«Седьмое отделение U.S. Bank», – бросает Иштван на ходу.

Стражи порядка усаживаются в полицейский «Форд», Иштван включает сирену, проблесковый маячок и срывает машину с места.  

Автомобиль мчится по улицам Ростона, Иштван показывает образцы лихачества…

Затемнение.

Автомобиль, с отключённой сиреной, тормозит у банковского отделения.

«Третье окно», – бросает Иштван Майклу.

Оба полицейских входят внутрь.

В отделении – несколько клиентов.

Служащая указывает глазами на громилу, полицейские подходят к окошку №3, у которого стоит скучающий Кинг.

ИШТВАН. (Предварительно представившись.) Мистер Кинг?

КИНГ. Ну?..

ИШТВАН. Как вы объясните… что все двадцать… ваших 50-долларовых купюр – фальшивые?

Изумление на лице громилы.

КИНГ. (Растерянно.) Серьёзно?!

ИШТВАН. Ваши документы.

КИНГ. Документы?! (С усмешкой.) Нет проблем… (Лезет в карман.)

Майкл с Иштваном переглядываются.

Кинг выхватывает нож, полицейские набрасываются на громилу.

 

КАДР 122\«Вашингтон-2014»

 

Заглавный титр: «Год 2014».

США, международный аэропорт Вашингтон Даллес.

Точная копия кадра 47\«Вашингтон-1996»; приземление правительственного самолёта, дружеские приветствия спецкурьеров и пилотов, разгрузка пакетов с диппочтой, таможня, доставка багажа в посольство ПСЕАХ (Постсоветского Евразийского Ханства).

Отличия:

  1. Тип самолёта:

вместо RA96012 – Ил-96;

  1. вместо портрета Б.Н.Ельцина – бледное подобие мишени для стрельб.
  2. Клеймо на пакетах с диппочтой:

вместо «Diplomatic mail RF»«Diplomatic mail PSEAH».

Кадр длится не более полуминуты.

 

КАДР 123\«Хроника-2014»

 

Год 2014, документальная хроника:

16 января – Верховная Рада Украины по инициативе В.Януковича принимает ряд законов, критикуемых оппозицией (большинство из них вскоре будет отменено оппозицией). 

18-21 февраля – пылающий Майдан, горящие покрышки; во время новых столкновений в центре Киева погибают 77 человек, 16 из которых – сотрудники правоохранительных органов. Спецоперация псеахских силовиков – и президент Янукович, на специально присланном вертолёте эвакуируется в ПСЕАХ.

22 февраля – Верховная Рада Украины принимает постановление о самоустранении президента Украины Виктора Януковича от исполнения конституционных обязанностей и назначает досрочные выборы президента на 25 мая 2014 года.

23 февраля – обязанности президента возложены на Александра Турчинова.

27 февраля – начало активной фазы псеахской военной операции в Крыму. Верховная Рада Украины утверждает новый кабинет министров. Премьер-министром становится Арсений Яценюк.

1 марта – Госсовет ПСЕАХ удовлетворяет просьбу нацлидера об использовании Вооружённых Сил ханства на территории Украины «до нормализации общественно-политической обстановки в этой стране».

11 марта – Парламент Крыма принимает декларацию о независимости от Украины.

16 марта – В Автономной Республике Крым и в Севастополе проходит референдум о статусе Крыма. По официальным результатам референдума 96,77% избирателей Автономной Республики Крым и 95,6% избирателей Севастополя выбирают присоединение Крыма к Постсоветскому Евразийскому Ханству.

19 марта – Хан Пахан подписывает договор о присоединении Крыма к ПСЕАХ.

7 апреля – провозглашение Донецкой Народной Республики.

27 апреля – провозглашение Луганской Народной Республики.

24 мая – Донецкая и Луганская народные республики объявляют о создании Союза народных республик с названием Новороссия.

25 мая – досрочные выборы президента Украины. Победу одерживает Пётр Порошенко.

27 июля – сбит и упал на территории Украины самолёт малазийской авиакомпании Malaysia Boeing 777, совершавший рейс Амстердам – Куала-Лумпур. Все 298 человек, находившиеся на борту, погибли.

 

КАДР 124\«Pelaratti – 2014»

 

Заглавный титр: «Денвер, штат Колорадо».

Денверский филиал вентиляторного склада Pelaratti.

Одноэтажное здание, высоченная труба, задний дворик; до отвращения точная копия постройки, см. кадр 14Pelaratti – 1956». Такая же вывеска (Pelaratti Company, Product base. Electrical goods, fans. <Титр: Фирма Пеларатти, товарная база. Электротовары, вентиляторы>), «суточная небритость» шофёра.

Грузовой автобус въезжает в подземный гараж…

Отличия от кадров 14 (27, 47)\«Pelaratti – 1956(1980, 1996)»:

  1. другой штат, другой город, другой пейзаж, другая застройка вокруг.
  2. За рулём – другой человек неброской внешности.

Кадр длится не более полуминуты.

 

КАДР 125\«Майкл и Иштван 2»

 

Иштван и Майкл подводят Кинга к автомобилю (руки громилы скованы за спиной наручниками) и заталкивают на заднее сидение. Майкл захлопывает дверцу, Иштван давит на кнопку дистанционного запорного устройства, щёлкают замки, дверцы запираются. Оба полицейских остаются снаружи.

Иштван достаёт телефон, набирает номер.

Запертый в автомобиле Кинг пытается выбраться, он орёт и стучит лбом в боковое стекло.

ИШТВАН. (В трубку.) Алло. Иштван Чеснеки, восьмое полицейское… У нас кое-что есть. (Пауза.) Похоже, сбытчик… (Пауза.) Нет, не в участке… Седьмое отделение U.S. Bank, Томсон-Стрит».

Громила размахивается (корпусом) и изо всех сил наносит удар лбом по стеклу. Стекло и лицо Кинга залиты кровью, на стекле – ни трещины.

ИШТВАН. (Усмехается.) Нет, наоборот… Крепкий парень… На всякий пожарный, человека три… (Пауза.) Мы? Вдвоём. Я и Майкл… (Пауза.) Ждём. (Прячет телефон в карман.)

МАЙКЛ. ФБР?

ИШТВАН. Оно самое… (Кивает на стекло, залитое кровью. Пауза, со вздохом.) Опять придётся менять обивку в салоне…

 

КАДР 126\«250000»

 

Заглавный титр:

 

«Roston city, State Remand Prison FSB

(Город Ростон, государственная следственная тюрьма ФБР)».

Камера для допросов. Из «мебели» – лишь стул и стол (рабочее место следователя), плюс «трон» для подследственного. Все три составляющие гарнитура – металлические, «вросшие» в бетонный пол. Трон оснащён какими-то зажимами, крючками, ремнями… Горит настольная лампа, окна отсутствуют. Щёлкает замок, дверь открывается, двое надзирателей вводят Кинга, закованного в наручники, усаживают на трон. Третий надзиратель запирает дверь. Кинг – чернее тучи.

Надзиратели – при помощи ремней и зажимов – наглухо «приваривают» фигуранта к трону, после чего третий надзиратель отпирает дверь.

Вскоре в камере, с увесистой канцелярской папкой в руках и курительной трубкой в зубах, появляется небритый и одетый отнюдь не с иголочки простачок, даже отдалённо не напоминающий Ш.Холмса в исполнении Народного артиста РСФСР Василия Ливанова.

Это – следователь ФБР мистер Шелтон Холмс.

Холмс видит связанного по рукам и ногам громилу.

ХОЛМС. (К надзирателям.) Эй, парни, что за шапито?! Так обращаются только с особо опасными… А ну! Открепите!

Надзиратели освобождают фигуранта от «пристегных ремней» и зажимов.

ХОЛМС. И наручники! Снимите с парня наручники!

Приказ выполнен, Кинг массирует затёкшие запястья.

ХОЛМС. Чёрт знает, что! Нашли, кого заковывать! (Пауза; к надзирателям.)  Ну! Так и будем стоять?!

Надзиратели разворачиваются и покидают камеру, дверь закрывается; ястребиный взгляд дверного глазка уставлен в спину арестанта.

ХОЛМС. (К Кингу.) Разрешите представиться… Шелтон Холмс, следователь Федерального Бюро Расследований. Можете называть меня просто – «мистер Холмс»… (Садится за стол.)

КИНГ. (Исподлобья.) Кинг… Чарльз….

ХОЛМС. (Достаёт из кармана 200-граммовую упаковку «Thermonuclear» – самого дешёвого табака, продающегося в табачных лавках США, набивает трубку.) Да, я знаю… Мне передан протокол, составленный операми. (Пауза. Кинг молчит.) Вы, главное, не волнуйтесь… К своему однофамильцу Шерлоку – я никакого отношения не имею… Кстати… Имя Шерлок Холмс… вам ни о чём… не говорит?

КИНГ. Нет, мистер Холмс…

ХОЛМС. Хорошо… Допустим. Итак, ещё раз, мистер Кинг… Что побудило вас напасть с ножом на полицейских?

КИНГ. (Снова исподлобья.) Я ж им уже говорил: виноват, не сдержался… Подумал, разводка… Что чёртовы банкиры… в сговоре с копами… решили на мне элементарно наварить…

ХОЛМС. Да… Ситуация не из простых… (Пауза, закуривает.) И всё же… Хочется надеяться – вы вспомните, каким образом… оказались у вас… два десятка этих чёртовых фальшивок…

КИНГ. (Внимательно смотрит на Холмса. Пауза. Усмехнувшись.) Ладно… Если честно, всё – из-за этого вонючего… Дориана Лазерже… Который расплатился со мной этими грёбаными бумажками…

ХОЛМС. Расплатился за что?

КИНГ. А за то, мистер Холмс, что я целых 4 месяца(!..) охранял его грёбаный шинный склад!

ХОЛМС. (Заинтересованно.) Что ещё за Лазерже?

КИНГ. Есть такой… Держит магазин «Автопокрышки», угол Хаггинс-стрит и Гувер-авеню…

ХОЛМС. Хорошенькое дельце!.. Это меня, собственно, и интересовало… Значит! Двадцать фальшивых ассигнаций… получены вами от мистера Дориана Лазерже, проживающего по адресу… (Вопросительно смотрит на Кинга.)

КИНГ. Понятия не имею.

ХОЛМС. Не страшно, выясним… Теперь… вопрос. (Пауза.) Меня, как это ни странно, интересует… размер вашего пособия от департамента…

КИНГ. (Себе под нос, отведя взгляд в сторону.) Одна тысяча пятьдесят два доллара четырнадцать центов…

ХОЛМС. И сколько же заплатил вам этот… владелец шинного магазина… за четыре месяца работы?

КИНГ. У вас же в протоколе всё это есть!.. Дал двадцать бумажек… по пятьдесят.

ХОЛМС. И вы утверждаете, что все они были фальшивыми?

КИНГ. Это не я утверждаю, мистер Холмс… А банковские служки…

ХОЛМС. Хорошо, тогда вопрос… Сведения… об этом своём гонораре… в департамент по безработице, я надеюсь, вы уже передали?

КИНГ. Нет…

ХОЛМС. Почему?

КИНГ. (Молчит, опустив голову; и вдруг – радостно.) Так он же ж… отдал мне лаве… только сегодня!

ХОЛМС. Так-так-так… Значит, мистер Лаперузо… или – как вы сказали?..

КИНГ. Лазерже… Дориан…

ХОЛМС. …передал вам эту тысячу долларов… только сегодня?

ХОЛМС. Буквально!

ХОЛМС. (Улыбается.) Интересный случай… (Пауза.) Этот ваш юридический казус… переворачивает все наши представления… о степени вашей виновности…

КИНГ. Я ни в чём не виноват!

ХОЛМС. А я вам о чём, мистер Кинг?! То есть… выходит… (Задумывается.) Даже если вы подадите сейчас эти сведения в департамент, то департамент просто не имеет права… вычесть у вас данный гонорар, ибо гонорар этот… был выплачен вам фальшивыми купюрами!

КИНГ. Ну да, мистер Холмс… Получается – да…

ХОЛМС. И никакой вашей вины в этом нет!

КИНГ. Конечно… Нет…

ХОЛМС. Но тогда… вы ничего не теряете! Конфискованные банком деньги, в соответствии с законом – будут полностью вам компенсированы. Пособием по безработице! В полном объёме. И вам – волноваться не следует.

КИНГ. (Старательно поддакивает.) Конечно, конечно, мистер Холмс!

ХОЛМС. Но тогда получается… (Осекается.) Да, кстати… Трудовой договор между вами и мистером Лазерже… предъявить сможете?..

КИНГ. Нет, мистер Холмс…

ХОЛМС. (Сочувственно вздыхает.) Почему?

КИНГ. А мы всё на словах… Это была его инициатива…

ХОЛМС. Ну хорошо… А чем вы докажете, что в течение четырёх месяцев сторожили его шинный склад? Свидетели… имеются?

КИНГ. (Растерянно.) Надо прикинуть… Я ж по ночам… сторожил. (Пауза.) Ничего! Разберёмся!

ХОЛМС. И факт получения этой тысячи долларов 50-долларовыми купюрами… именно от мистера Лазерже… тоже сможете доказать?!

КИНГ. Я же сказал, мистер следователь, как-нибудь разберёмся!

ХОЛМС. Тогда… вот бумага… (Протягивает Кингу чистый лист и ручку.). Пишите! (Диктует – размеренно, не торопясь.) Я, такой-то, такого-то года рождения…

КИНГ. (Старательно выводит, произнося вслух записываемое.) …Чарльз… Кинг… одна тысяча… девятьсот… восемьдесят… первого… года… рождения…

ХОЛМС. …проживающий…

КИНГ. проживающий…

ХОЛМС. по соседству с мистером Барри Канторовичем…

Кинг вскакивает.

КИНГ. При чём тут Канторович?! Не знаю никакого Канторовича! Откуда мне знать какого-то Барри?!

ХОЛМС. (Обеспокоенно.) Что случилось, мистер Кинг?! Да на вас лица нет… И почему вы так взволновались… когда я упомянул какого-то… неизвестного вам… Барри… Канторовича?!

Кинг бросается на Холмса, в ответ получает струю едкого, ядовитого табачного дыма в лицо и пару аэрозольных залпов из перцового баллончика. Громила хватается за глаза, Холмс заходится в приступе кашля, дверь распахивается, влетают трое надзирателей, вновь заковывают Кинга в наручники, водружают обратно на трон и надёжно фиксируют арестанта на его рабочем месте.

Затемнение.

 

КАДР 127\«Пакет»

 

Кинг очухивается от шока и открывает глаза; перед ним по-прежнему – Холмс.

ХОЛМС. Меня… видите хорошо?

КИНГ. Вашими молитвами…

ХОЛМС. Отлично!

КИНГ. Куда уж…

ХОЛМС. Вы, конечно, извините, мистер Кинг, но мы тут… без вашего ведома… правда, с санкции прокурора – мистера Маккиннона… побывали в вашем… спартанском жилище…

Кинг начинает дёргаться, пытаясь высвободиться от ремней.

ХОЛМС. Беспокоиться не стоит, мистер Кинг, все процедуры были соблюдены… Ордер… Понятые… Всё отражено тут. (Берёт папку.) И… как вы думаете… что мы нашли?

КИНГ. (Сквозь зубы.) Будь ты проклят…

ХОЛМС. Правильно… В вашем платяном шкафу… мы нашли забавный пакет… содержащий некие ассигнации, в общей сумме… (заглядывает в папку) двести пятьдесят одна тысяча(!) триста пятьдесят(!) фальшивых долларов…

Кинг скрипит зубами.

ХОЛМС. (Продолжает.) … И у нас, мистер Кинг, есть все основания… считать вас русским диверсантом… Да-да, мистер Кинг, именно русским… ибо на пакете имеется фирменный штамп: Дипломатическая почта… вашего великого… Постсоветского Евразийского Ханства… И вам, по-видимому… придётся присесть… Правда, совсем ненадолго… Это будет электрический стул…

Кинг начинает дёргаться, пытаясь высвободиться от ремней.

ХОЛМС. Ладно, не будем сгущать краски… В этом плане вам несказанно повезло… И, если б не ещё одна деталь, обнаруженная нами при обыске, мы вполне… могли бы принять вас… за русского диверсанта… (Кинг облегчённо вздыхает.) А спасает вас от подобной версии то, что на паре лыж фирмы Rossignol, найденных в вашем жилище… обнаружен невинный книжный экслибрис «From books of Barry Kantorovich»…

Кинг дёргается с новой силой.

ХОЛМС. И что самое удивительное – по рисунку и тиснению этот чёртов экслибрис полностью совпадает с экслибрисами некоего Барри Канторовича, живущего… точнее, жившего… рядом с вами совсем недавно…

КИНГ. Грёбаный фараон!

ХОЛМС. (Продолжает.) …И если б не его тело… найденное в лесу, неподалёку от дома – в лыжном костюме … да ещё и без лыж, обнаруженных нами в ваших апартаментах… да ещё с кучей фальшивых 50-долларовых купюр за пазухой и в штанах, да ещё с множественными ножевыми ранениями, полностью совпадающими – по своей конфигурации и характеристикам орудия убийства – со смертельными ранами, нанесенными вашим приятелям – Джеймсу Дуну и Ларри Форману… да ещё на следующий день после крушения русского самолёта… гружённого фальшивыми  долларами… мы до сих принимали бы вас за русского диверсанта. Но можете быть спокойны, мистер Кинг – за диверсанта вы не проходите никак… И пакет был передан вам… вовсе не  этим грёбаным ПСЕАХ’ским шпионским гнездом – под вывеской «Дипломатическое представительство», а видимо, был изъят вами… у убитого вами… мистера Барри Канторовича!.. После чего… очевидно, с драке с двоими своими приятелями – Джеймсом Дуном и Ларри Форманом, вздумавшим разделить с вами… или – элементарно отнять у вас… ваш драгоценный пакет с награбленными фальшивками, вы отбили их неправомочную атаку и прикончили – и одного и второго… (Пауза.) Возражения имеются?

Связанный по рукам и ногам Кинг бьётся в истерике.

 

КАДР 128\«Побег»

 

Лето 1972, то ли день, то ли вечер. Дремучий лес и – одичавший, осунувшийся пионер Изя Повзнер. Он заблудился, он бродит по лесу вот уже третью неделю. Выцветший, обгрызенный пионерский галстук, рваная рубашка, рюкзак пуст. Ветрено.

Изя видит куст орешника, радостно его обрывает, чуть подкрепляется, бредёт дальше. Под ногой замечает зелёную бумажку, по-видимому, какую-то заграничную денежку с числом 50 в правом нижнем углу.

Слышится далёкое: «Крекс… Фекс… Пекс… Пятый…», «Крекс… Фекс… Пекс… Шестой…», «Крекс… Фекс… Пекс… Седьмой…» Настойчивое, несмолкающее…

И чем сильней становится ветер, тем ближе и явственнее становятся эти завораживающие, знакомые с детства позывные. Изя идёт на звук. И вскоре видит перед собой высоченную кирпичную стену, тянущуюся неизвестно куда и неизвестно откуда.

Изя подходит к старому ясеню и карабкается вверх.

Сквозь ветер – до зрителя доносятся оперативные переговоры, сугубо служебный диалог:

«Сокол, Сокол, что вы там щёлкаете? Квадрат У114!»

«Видел, товарищ Чебрец».

«Как он сюда попал?»

«Из квадрата Л112, товарищ Чебрец».

«Когда?»

«Позавчера. Веду его. Третий день».

«И что?»

«Не хочу себя обнаруживать».

«Вот и не обнаруживай! Действуй!»

«Это пацан, товарищ Чебрец, заблудился».

«Отставить разговорчики! Действуй, я сказал».

Изя забирается выше и видит: поверх стены – тянутся 3 ряда колючей проволоки и торчат осколки битого стекла.

Внизу, за стеной – густой, не менее дремучий, странный лес: у всех деревьев – листья квадратные… Рядом, через стену – дерево, увешанное всё той же зелёной деньгой. Ветер лохматит шумящую шевелюру чудо-дерева, срывает шуршащую зелёную листву. Баксы носятся в воздухе, кувыркаются, планируют, снова подлетают вверх. Крупным планом: ветви, сплошь обросшие 50-долларовыми купюрами.

Один листочек зацепился за ветку Изиного ясеня, в непосредственной близости от него, и вот-вот сорвётся. Изя тянется за листиком…

Звучит выстрел. Безжизненное тело пионера падает на землю.

Затемнение.

 

КАДР 129\«Росбакс»

 

Камера вновь оказывается «по ту сторону» стены, она взлетает вверх и несётся дальше – над долларовым чудо-лесом…

На одном из участков камера замечает скопление людей: взвод полковников-малинопогоников, вооружённых ручными комбайнами РК-50 для сбора купюр и садовыми стремянками СС-400 (численность личного состава – около 40 бойцов), пожинает урожай. Собранная листва упаковывается в брикеты 50-долларовых купюр; брикеты укладываются в ящики и увозятся в «долларохранилище», находящееся здесь же. Подземное помещение необъятных размеров. Вход – неприметное приземистое здание с вывеской «Росбакс». Эксперты, проверяющие купюры и отсеивающие брак; пачки перевязываются лентой, на каждой – штамп «$1000» (огромное производство, масса занятых людей, работа кипит). Всё упаковывается в бронированные несгораемые сейфы, стоящие на электрокарах, и отправляется автоматизированными лифтами вниз, «в закрома Родины».

Чуть дальше – лес кончается, и начинается «незасеянная площадь» (огромный вспаханный пустырь, простирающийся до горизонта).

Следующая группа – ещё один взвод полковников с малиновыми погонами, численностью 10 человек – под командованием генерал-лейтенанта, увенчанного высоченной фуражкой и торчащими из-под неё сединами.

Полковники, экипированные портупеями с кобурами и планшетами, выстроены в шеренгу, на расстоянии четырёх шагов друг от друга. Они стоят по стойке смирно, штыковые лопаты приставлены «к плечу».

Генерал отдаёт чёткие команды.

ГЕНЕРАЛ. Штыки – наизготовку!..

Бойцы берут лопаты «наизготовку».

ГЕНЕРАЛ. Ко-пай! Ать! Два!..

Полковники вонзают лопаты в землю, выполняют ровно по 2 копка.

ГЕНЕРАЛ. К но-ге!.. Ать! Два!..

На счёт «ать» – офицеры приставляют лопаты к ноге, штыком вниз; на «два» – втыкают их в землю.

ГЕНЕРАЛ. Доста-вай!..

Каждый выхватывает из планшета одну 50-долларовую ассигнацию.

ГЕНЕРАЛ. Заря-жай!..

Каждый запыживает ассигнацию в ямку.

ГЕНЕРАЛ. Засы-пай! Ать! Два! Три!..

На «ать» – хватают лопаты, на «два» и «три» – в два приёма засыпают ямку землёй.

ГЕНЕРАЛ. Посы-пай! Ать! Два!..

На «ать» – выхватывают из планшета солонку, на «два» – посыпают солью.

ГЕНЕРАЛ. Го-товсь!..

Выхватывают из кобур водяные пистолеты.

ГЕНЕРАЛ. Огонь!..»

Каждый жмёт на курок пистолета, каждый «саженец» получает свою порцию водицы.

ГЕНЕРАЛ. Взвод, налево… равняйсь!..

Все полковники, кроме левофлангового, дружно поворачивают голову налево (левое ухо выше правого, подбородок приподнят).

ГЕНЕРАЛ. Смирно!..

Полковники вытягиваются «по струнке».

ГЕНЕРАЛ. По порядку номеров – рассчитайсь!..

ПЕРВЫЙ (ЛЕВОФЛАНГОВЫЙ). (Громко, отчётливо, не торопясь.) Крекс!.. Фекс, Пекс!… Первый!

ВТОРОЙ. Крекс!.. Фекс, Пекс!… Второй!

ТРЕТИЙ. Крекс!.. Фекс, Пекс!… Третий!

ЧЕТВЁРТЫЙ. Крекс!.. Фекс, Пекс!… Четвёртый!

ПЯТЫЙ. Крекс!.. Фекс, Пекс!… Пятый!

ШЕСТОЙ. Крекс!.. Фекс, Пекс!… Шестой!

СЕДЬМОЙ. Крекс!.. Фекс, Пекс!… Седьмой!

ВОСЬМОЙ. Крекс!.. Фекс, Пекс!… Восьмой!

ДЕВЯТЫЙ. Крекс!.. Фекс, Пекс!… Девятый!

ДЕСЯТЫЙ (ПРАВОФЛАНГОВЫЙ). Крекс!.. Фекс, Пекс!… Десятый. Расчёт окончен!

ГЕНЕРАЛ. Взвод, вольно!

Взвод выполняет команду.

ГЕНЕРАЛ. Пять шагов… равнение направо… шагом… марш!

Весь взвод делает 5 шагов вперёд.

ГЕНЕРАЛ. Штыки – наизготовку!..

Бойцы берут лопаты «наизготовку», далее – цикл повторяется.

Камера «летит» дальше: ещё один взвод «сеятелей» ещё один взвод «комбайнёров»…

 

КАДР 130\«Pelaratti – юбилей»

 

Часть 1

Заглавный титр: «Ростон, штат Виргиния».

Чудный летний полдень. Дальний план: тенистый парк, водонапорная башня, старая евангелическая церковь…

И на фоне этого – ещё одна знакомая зрителю картина, один из филиалов «Pelaratti Company, Product base. Electrical goods, fans».

Постройка, труба, задний дворик.

Котельная. В печи, несмотря на лето, пылает пламя. В углу – ворох пустых пакетов, матерчатые чехлы с какими-то клеймами, нашлёпками «Diplomatic mail PSEAH»… Общий план: один из работников (лица не видно) – за кочегара; он свёртывает упаковочную тару в рулончики и заталкивает их в топку. Двое его коллег подносят всё новую и новую пищу для огня…

Затемнение, титр: «На следующий день».

Тот же филиал, такой же чудный полдень. На заднем дворике дымит сковорода-гриль, шипят стейки, льётся Кентуккский эль, пенится Мадам Клико. На столе – необъятная солнечная пицца с отчекрыженным 90-градусным сектором, за столом – трое мужчин. Настроение у них явно приподнятое. Четвёртый хлопочет у сковороды, «празднуя» прямо на «рабочем месте».

Застольная беседа – в свойственной итальянцам манере (ожесточённая жестикуляция, позы, мимика…)

Видеоряд сопровождается закадровым голосом:

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Фирма Pelaratti отмечает свой 70-летний юбилей. Все Пеларатти-склады, во множестве американских городов, празднуют знаменательную дату. Все трудовые коллективы (а в каждом – 4 штатные единицы!) собираются «у себя» на заднем дворе. Сразу после праздничного пикника – сотрудников ждёт недельный отдых на Сардинии, и тоже – за счёт предприятия.

Камера фиксируется на одном из мужчин, сидящих за столом.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Это – Джузеппе Грассо, управляющий. Он же бухгалтер, кассир и товаровед… Как и большинство итальянцев, презирает «Ferrari» и «Starbucks», ездит на родном «Фиате» и болеет за «Ювентус». И (если честно!) тупому американскому стейку предпочитает простое итальянское ризотто с курятиной. Вот уже много лет, как вдовец… А это… (камера трогается с места и окидывает взглядом двух его соседей по столу) Карло Коллоди… и Джованни Паоло… (далее – взгляд камеры падает на человека, хлопочущего у сковороды) …и, наконец – Фабриццио Бароцци (крупным планом и сразу – общий план). Работники – каких поискать. Каждый – и электрик, и сантехник, и механик, и слесарь, и логист, и шофёр, и карщик, и грузчик, и гидравлик, и кочегар… И такие – в каждом филиале!

Камера фиксируется на Коллоди.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Итак – Карло Коллоди. Шахматист, фанат клуба «Милан». Любитель прошутто и пасты карбонара (обязательно – с гуанчиале!). Разведен. (Далее – камера фиксируется на Паоло.) А это – …Джованни Паоло. (Пауза.) Как и его шеф, фанат туринского «Ювентуса», завзятый турист, любитель архитектуры. В особенности, соборов и их шпилей. Пасту карбонара предпочитает не с гуанчиале, а с панчеттой канноли в сочетании с палермской рикоттой. Неразговорчив, в Италии у него трое братьев и сестра.

Камера фиксируется на последнем участнике (куховаре).

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Фабриццио Бароцци. Болельщик мадридского «Реала», любит венские сосиски, а кофе-эспрессо – употребляет только с джелато из апельсинового сока и льда. Имеет склонность к рисованию и фотографированию. С другом Джованни – они образуют однополую пару.

Стейки готовы, куховар, совместно со стейками, присоединяется к застолью. Народ беседует и закусывает. Пьют, на удивление, мало, совсем чуть-чуть.

Приближается время «Ч». Сотрудники заносят стол в помещение, наводят порядок во дворе, управляющий уединяется у себя в кабинете и заглядывает в ноутбук. На экране – сообщение (столбцы значков).

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Юстас – Вискасу: «Всё остаётся в силе. Но – с одной поправкой. Пуск в назначенную дату, но не в 16:00 (по Вашингтону), а в 17:45. Систему перевести в режим А1, задвижки разблокировать, таймер установить в соответствии с новейшим предписанием. Удачи».

Управляющий набирает на клавиатуре ответ; голос за кадром: «Вискас – Юстасу: Понял, до встречи».

Управляющий закрывает ноутбук. Подходит к электронному блоку управления, давит на какие-то кнопки, что-то переключает и запирает помещение. Крупным планом: сложные, мощные замки наподобие госхрановских.

К складу подъезжает такси, у всех четверых – совершенно одинаковые чемоданчики.

Затемнение.

Часть 2

Какое-то служебное помещение. Какие-то люди скрупулёзно отсматривают видеозапись только что происходившего на заднем дворике (см. часть 1), что-то обсуждают, какие-то моменты прокручиваются по нескольку раз. Но это совершенно другой ракурс, и не в цвете, и качество изображения не такое уж чтобы очень; писалось, видать, с камер видеонаблюдения.

Часть 3

Бостонский аэропорт, все четверо выходят из такси, посадка на рейс «Бостон – Вашингтон».

 

КАДР 131\«Чартер»

 

Заглавный титр: «Полтора часа спустя».

Приземление, аэропорт Вашингтон Даллес.

Джузеппе Грассо, Карло Коллоди, Джованни Паоло и Фабриццио Бароцци проходят в зал ожидания. Объявляется посадка на чартерный рейс «Вашингтон – Кальяри» (Сардиния). Человек 700 – 800 одновременно поднимаются и устремляются к терминалу. Некоторые на ходу переговариваются. И только на своём родном, итальянском. Чемоданчики у всех – одинаковые.      

Посадка окончена, взлёт… Под крылом – океан.

Титр: «13 часов спустя».

Приземление в Кальяри (Сардиния).

Обладателей чемоданчиков поджидают два лайнера Ил-96. Объявляется посадка на два чартерных рейса – «OPERAZ-Ы-1» и «OPERAZ-Ы2»; в один из них пересаживается неразлучная наша четвёрка.

Взлёт одного Ила, взлёт второго…

 

КАДР 132\«Бычок»

 

Декабрь 1942, оккупированный заснеженный Эмск. Казарма (средняя школа № 59), вход с улицы; наигравшиеся в снежки дойче зольдатэн заходят в помещение.

Перед дверями – урна для мусора; Юрген уже у дверей, он бросает окурок – и тут…

Бычок летит мимо урны и приземляется на крыльцо, «встав на попа» в чей-то плевок.  Фантастика, блеск! Юрген несказанно обрадован. Он уже никуда не торопится – демонстрируя коллегам своё достижение и глумливо предлагая желающим повторить его трюк. Размахивая 50-марковой купюрой и указывая пальцем на – чудесным образом приземлившийся – чинарик, кричит, как разносчица пирожков на рынке: «Wer wiederholt, bekommt die 50 Mark! Nur ein Versuch!»[7].

Народ срочно закуривает и пытается повторить подвиг обер-ефрейтора, однако…

Окурки коллег, как и у Юргена, летят носом вниз, но ударившись о бетонное крыльцо, тупо заваливаются набок…

А вот и Фриц! На автопилоте, совершенно не думая о посуле Юргена, он доходит до крыльца, выбрасывает свой бычок… Сигаретный окурок утыкается носом в ту же субстанцию, что и у Юргена, и замирает по стойке смирно.

Крупным планом: пара рядом стоящих чинариков, вытянувшихся по струнке, напоминающие памятник двум музам на холме Mont des Arts в Брюсселе (муза пения и муза музыки).

«Prima Fantastisch…» – бормочет поверженный Юрген и, вздохнув, протягивает приятелю профуканную ассигнацию.

Фриц улыбается, подмаргивает Юргену и (крупный план!) прячет 50-марковую купюру в карман галифе.

 

КАДР 133\«Чистка»

 

Обед закончен, «дойче зольдатэн» вновь высыпают на улицу, уже без шинелей, со снеговыми лопатами в руках, и приступают к «очистке территории» – вновь ловя кайф «vom russischen Schnee»[8].

Фрицу с Юргеном достаётся участок рядом с пустырём; о своём «снежковом ранении» Фриц уже и думать забыл… Внезапно ему «приспичивает». Фриц осматривается по сторонам: к ним приближаются старичок со старушкой – два благообразных представителя оккупированного населения. Метрах в пятидесяти за ними плетётся ещё одна бабулька. Целомудренный Фриц бросает лопату и удаляется на пустырь. Он подходит к руинам памятника, останавливается (на том самом месте, где через несколько лет Рива «посеет» свой медный пятак) и, быстрёхонько взобравшись на гранитную руку вождя, справляет малую нужду – производя странные содрогания тазом. Затем не торопясь застёгивает ширинку и критическим взглядом, с высоты ленинской руки, окидывает свой «натюрморт». На рыхлом белом покрывале, дрожащей дырчатой морзянкой, отчетливо просматривается: «FritzScharrenbach»…

Как бы случайно камера замечает сорокадвухлетнюю Зою Калугину, любующуюся из окна этой художественной росписью по снегу.

Внезапно – Фриц чихает. Он чуть склоняется, высмаркивается, затем аккуратно, кончиками пальцев, вытягивает из галифе носовой платок, не заметив – как на снег из кармана вывалилась только что заработанная (выигранная у Юргена!) ассигнация…

 

КАДР 134\«Семечка»

 

Ещё раз – финал предыдущего кадра (133\«Чистка»).

На этот раз чуть подробней и – с продолжением.

Часть 1

Заснеженный пустырь. Только что высморкавшийся Фриц Шарренбах вытаскивает носовой платок…

Крупным планом, ускоренная съёмка (эффект замедленного движения, со всеми подробностями): на снег, кружа и порхая, опускается выпавшая из кармана галифе – судьбоносная 50-марковая купюра…

Обер-ефрейтор утирается, прячет платок обратно в карман и возвращается на свой Arbeitsplatz, к своей лопате.

Зоя Калугина, всё ещё любующаяся из окна Фрицем и его художественной «росписью», подмечает выпавшую денежку.

Калугина пережидает, пока немцы закончат работу.

Затемнение.

Звучит команда «Aufhören!», дойче зольдатен возвращаются в здание школы. Бежать самой за трофеем Зое несподручно – на место падения купюры она посылает Галю – соседскую дочурку. Галюня прибегает на указанное место, однако «героиню» нашу уже припорошило, и девочка возвращается ни с чем.

Крупный план: купюра, выглядывающая из-под снега.

Далее – камера фиксируется на купюре.

Часть 2

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. А сейчас – чуть подробней, о приключениях покинувшей Фрица красавице…

Замедленная съёмка (эффект ускоренного движения, с некоторыми промежутками):

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Разудалый русский ветерок подхватывает немецкую красотку, возносит на снежный пригорок, затем погружает её в белоснежную пучину (соответствующий видеоряд). Приходит март (снежный покров чернеет, начинает «сдуваться»). Снег растаял, поднимается ветер, на лужице – рябь (видеоряд). И …наша красотка – со своим роковым(!) клеймом «В24231185А» (означающим серийный номер, присвоенный ей германским рейхсбанком!) – угождает на самое дно… этой зловонной, пропахшей собачьими фекалиями, лужи… (видеоряд). Всё, что происходило с ней раньше, порастает быльём, появляется зелёная травка. Ромашки, одуванчики… Лужа высохла… (видеоряд). Но… бродяжка снова… опускается всё ниже и ниже… (съёмка «в разрезе по вертикали»: купюра сползает в некую неприметную ямку.)

Камера отъезжает, зритель видит покоящуюся на земле гранитную руку с кепкой и узнаёт то самое место, куда – после войны – Рива «приведёт» троих своих зверушек.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Приходит осень; снова лужа, ветер… (в луже плавают листочки акации). Лужа исчезла, ветер гоняет жёлтые листья (видеоряд). И… (пауза) …«свято место – пусто не бывает»… («свято место» в разрезе: купюра сползла и затаилась на дне, едва припорошенная землёй).

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Появляется Рива в своём старом пальто, со своими зверушками…

Рива рассаживает зверушек, что-то им рассказывает, расковыривает лопаткой землю, затем вынимает из кармана свой медный пятак (стоп-кадр, крупным планом!), бросает его в ту самую(!) ямку.

Съёмка в разрезе: пятак падает в ямку и оказывается рядом с нашей героиней. Рива посыпает ямку солью, поливает водой, пафосно шевелит губами (крекс-фекс-пекс!), затем забирает зверушек и направляется к рядом стоящей, уже знакомой зрителю, «скамейке ожидания»…

 

КАДР 135\«Биология растений или Как появилась медь»

 

Ёрнический, передразнивающий мультик (якобы науч.-поп), посвящённый предыдущему кадру (134\«Семечка»).

С музыкальным сопровождением. По мере необходимости – замедленная съёмка (эффект ускоренного движения, с некоторыми промежутками).

Часть 1

Видеоряд А

Музыка: цыганская скрипка, исполненная щемящего лиризма. Из руки седой, противной старухи, напоминающей Риву Матновскую, выпрыгивает сверкающий медный пятак – гулёна, щёголь, удалец-красавец. И ныряет прямо в ямку к нашей 50-марковой красотке, которую потерял когда-то смешной немецкий солдатик. Вслед беглецу-наглецу сокрушающаяся старуха швыряет пригоршню соли, выплёскивает банку воды и шлёт своё колдовское проклятие: «Крекс-фекс-пекс!»…

Купюра и пятак тут же пускают корни, под землёй корни сплетаются; музыка сходит на нет.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Давно это было, во Вторую Мировую… Одним прекрасным, зимним днём в оккупированном городе Эмске один германский солдат по имени Фриц Шарренбах потерял – случайно доставшуюся ему денежку достоинством в пятьдесят рейхсмарок… Но – Фриц ничуть не убивался по этому поводу, не искал её, и даже наоборот – он тут же забыл о своей бумажной подружке, ибо – повторяю! – досталась она ему совершенно случайно. И так было угодно судьбе, что припорошило её тут же снежком, а со временем – ещё и песочком, принесенным вешними водами… И пролежала она в одиночестве два долгих года – аж до тех пор, пока, по воле случая, не оказался рядом с ней простой наш медный пятак. И вышло так, что прошли пятак с купюрой нежданный обряд посыпания солью, увенчанный плеском животворящей воды, и услышали благословение, донёсшееся свыше. И пустили они в этой земле корни, и корни их сплелись…

Звучит мелодия любви.

Видеоряд Б

Наружу пробивается росток, с крошечным, прямоугольной формы листочком на макушке. Росток становится чуть выше, из него «лезут» веточки, со своими листиками, росток превращается в ствол. Из карликового ствола – растут карликовые ветки, на ветках появляются почки… Почки набухают, распускаются и превращаются прямоугольные зелёные листочки в виде германских 50-рейхсмарковых купюр образца 1939 года, с изображением женщины в белой косынке на лицевой стороне. 

Эффект «отъезжающей» камеры: зритель видит карликовое деревце, шелестящее своей рейхсмарковой шевелюрой.

Мелодия любви смолкает, внизу появляется титр: «Сорт “Рейховка Карликовая».

Часть 2

Звучит мелодия созидания (не смолкающая вплоть до начала части 6).

Смешной капитан Потёмкин банально пересаживает карикатурное, увешанное купюрами растение в огород, затем обрывает его «под ноль». Проходит ночь, наступает утро. На дереве снова выросли заветные пятидесятки!

Часть 3

Смешная Дуня, супруга Потёмкина, наполняет корыто землёй, срывает с огородного деревца одну купюру, выкапывает в корыте крохотную ямку, опускает в неё купюру и, строго следуя известному ей рецепту, добавляет соль, воду и, конечно же, «Крекс-фекс-пекс!». На следующий день в корыте – из купюры вырастает ещё одно, точно такое же, деревце, и тоже начинает плодоносить (каждое божье утро!) оккупационными немецкими марками.

Часть 4

Мультяшный смешной Самоделкин (персонаж из журнала «Весёлые картинки») пересаживает «Рейховку Карликовую» (выращенную Дуней!) в Эмскую землю, деревце «принимается». В его стволе персонаж сверлит дырку, добывает животворящий сок… Короче – повторяет (пародирует?!) все манипуляции академика Свеженцева – в полном соответствии с кадром 95\«Стена». И получает сначала «Карликовую Рузвельтовку» (титр: «Рузвельтовка Карликовая»)! И, наконец – желанную, заказанную Иосифом Виссарионовичем (титр: «Просто Рузвельтовка”!».

Часть 5

Группа мультяшных Незнаек, солидных до смешного, тщательно исследует зелёные прямоугольные листочки.

Титр: «Заключение госэкспертизы: “Фальшивых банкнот не обнаружено”».

Часть 6

Мелодия созидания смолкает.

Квартира смешного Самоделкина, его кабинет.

Перед роботом, восседающим за двухтумбовым письменным столом, веером разложены 50-долларовые купюры.

Часть 7

Смешной Самоделкин любуется плодами своего труда. Раздаётся телефонный звонок, робот снимает трубку и случайно смахивает на пол одну из купюр. Купюра заваливается в промежуток между плинтусом и тумбой. Упавшая купюра, крупным планом.

Часть 8

Та же, валяющаяся на полу купюра, крупный план; замедленная съёмка (эффект ускоренного движения, с некоторыми промежутками).

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Дальше что-то идёт не так – о чём не знает (и даже не подозревает!) сам Самоделкин… С возрастом водяные знаки на купюре начинают меняться, постепенно превращаясь в изображение «Женщины в белой косынке» – уже знакомое зрителю по упразднённой 50-рейхсмарковой купюре.

Дикторский текст сопровождается соответствующим (иллюстрирующим его) видеорядом.

Наконец, изображение перестаёт изменяться и фиксируется.

Под зафиксированным изображением появляется титр: «Сталинская Рузвельтовка – через 25 лет».

Часть 9

Тот же крупный план; та же замедленная съёмка.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. (Тяжело вздохнув.) Дальше – больше! Со временем купюра, если рассматривать её «на просвет», всё больше покрывается какими-то «веснушками». И, оказывается: это не что иное, как вкрапления меди…

Дикторский текст сопровождается соответствующим, иллюстрирующим его видеорядом.

Изображение перестаёт изменяться и фиксируется.

Под зафиксированным изображением появляется титр: «Через 50 лет».

Затемнение.

 

КАДР 136\«История маникюрши»

 

Заглавный титр: «США, штат Виргиния, город Ростон».

Кабинет красоты «Charlotte». Стеклянная дверь, небольшая застеклённая рама, заменяющая фасад. С улицы просматривается всё, что происходит внутри этого тесного, «карликового» помещения. 

Используется тот же ход, что и во 2-й части кадра 2 («В четыре руки»!):

На экране – погруженная в ванночку женская рука, вторая рука обрабатывается маникюршей. Маникюрша рассказывает – своей клиентке (а заодно и зрителю) – эту свою историю. И опять-таки, конечно же – на русском.

Зритель узнаёт Люсеньку сразу: тот же подбородок, тот же каштановый, чуть поредевший (но явно не крашеный) волос, те же печальные глаза… Люсеньке уже не тридцать, а хорошенько за шестьдесят – да и то… Так «моложаво» для своих лет она выглядит только за счёт своих, не тронутых сединой, локонов…

Демонстрируется видеоряд – иллюстрирующий Люсенькину историю и подтверждающий её слова, касающиеся внешности перечисляемых родственников.

МАНИКЮРША. Ой, и они нам рассказывают!.. Про эти вкрапления, про все эти веснушки?! Подумаешь! Тоже мне, чудеса… Вот у меня – таки-да!.. Да-да!.. Что вы на меня смотрите?! Моя фамилия Кузнецова! И это я не по мужу. Это я по себе. А была б я по мужу, то – Этельман! Вы не поверите, но мой родной папа – был простой русский Ваня! Добрый, курносый, голубые глаза, пшеничные кудри. Типичный, как он говорил… русич! И моя мама, пруссачка! Звали – Рахилей! А мамину маму, чтоб вы знали – звали Суламифь! А папу (моего дедушку!) – Вильгельм! А его отца (моего прадедушку!) звали Людвиг, и он был немецкий коммунист, и он бежал от Гитлера – в тридцать третьем… А видели б вы мою маму! Красотка! Писаная! В молодости, конечно… Я даже не представляю, как папа её заполучил. Посмотрите на меня – и вы увидите её! От папы – ровным счётом, ничего! Мамин нос, мамины глаза, губы, подбородок… Волос, как видите, каштановый и – всё ещё! – шелковистый!… (Гладит себя по волосам.) А посмотрели б вы на моего сына, когда он был от горшка два вершка! Всё наоборот: от меня – голый вассер! Копия – муж… Да-да! Крючковатый маланский нос… Не нос, а самый натуральный шнобель! Губ почти нет – такие тонкие, что нужен микроскоп! Волосы чёрные, я же говорю – копия мой муж, дай ему бог здоровья! Но потом… когда Гарику исполнилось двадцать! Начали – слава богу! – проявляться наши с бабушкой, гены! Волнистый чёрный волос – вдруг распрямился и стал каштановым. Хотя я – никогда не слыхала, чтобы у кого-нибудь волос поменял цвет именно так… А потом – так вообще! Сейчас – когда Гарику уже сорок три с хвостиком – у него вдруг, ни с того ни с сего – проявились гены моего русского папы! Нос из Этельманского – крючком! – превратился в курносый. Хотя, насколько мне известно, с возрастом эта часть тела может только удлиняться… Такие дела… Можно сказать – игры природы! Всё остальное остаётся пока от мужа – тонюсенькие губки, щёки… Ах, да! Вы ж ещё не видели Гарькиного сыночка Мишеньку!.. И хочется надеяться, это пока не всё…

Ремарка: при этом особое внимание в иллюстрирующем видеоряде должно быть уделено некому – писаному маслом – портрету, на котором изображены молодые Люсенькины родители: отец Иван, «типичный русич – курносый, с озорными голубыми глазами и пшеничными кудрями», с цветком в петлице, и мать – в фате и подвенечном платье. Что же касается Мишеньки, Люсенькиного внука, то внешность его в иллюстрирующем видеоряде – пока не отражена.

Рядом с маникюршей находится рабочее место парикмахерши. Зовут парикмахершу – Лилиан. Она колдует над причёской пожилой американской дамы и ведёт с ней тихую беседу…

 

КАДР 137\«Лилиан»

 

КЛИЕНТКА. (К Лилиан; кивнув в сторону Люсеньки и её «подопечной».) Они считают, им разрешено всё…

ЛИЛИАН. Да, это так…

КЛИЕНТКА. Эти понаехавшие русские… везде устанавливают свои порядки…

ЛИЛИАН. Что поделаешь…

КЛИЕНТКА. Казалось бы… Общественное место, центр Соединённых Штатов! И они, ничуть не стесняясь, ведут свою болтовню… на русском! Как так и надо! Иди знай, о чём они договариваются!

ЛИЛИАН. Вы правы, мэм…

КЛИЕНТКА. Что замышляют!..

Затемнение.

 

КАДР 138\«Живые деньги»

 

Летний день, знакомое место: плантация сэра Солсбери, на которую этой зимой сел псеахский самолёт с диппочтой. Колосящаяся кукуруза, ЛЭП, автострада, жилые вагончики, рядом лес…

 Камера неспешно шарит по полю. И вдруг!..

Кукурузный стебель, а на нём – спокойно себе произрастает 50-долларовая купюра…

Видеоряд сопровождается приведенным ниже текстом.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Вдумчивый зритель давно уже догадался, что странный водяной знак (женщина в косынке) на росбаксовской Рузвельтовке, выращенной селекционером Свеженцевым – появился со временем не случайно. И унаследован ею от бабки – той самой, рейхсмарковой 50-рублёвки, выросшей когда-то  на заброшенном  эмском пустыре… И всё это – с лёгкой руки безумной старухи,  рассказывающей свои безумные сказки – своим бессловесным, набитым тырсой – игрушкам… И – передан бабушкой – сегодняшней Рузвельтовке  через её родную матушку (Рузвельтовку карликовую)!

Тисненное же изображение обладательницы косынки – на оккупационной, утерянной гитлеровским пехотинцем Фрицем Шарренбахом, купюре, проявилось у наследников, как это ни странно – не тиснёнкой, а в виде водяного знака…

Ну а что касается пресловутых вкраплений меди – тут и к бабке ходить не надо! Они обусловлены игрой генов, доставшимися внучке от её родного деда – простого русского пятака!

 

КАДР 139\«Квадроликий Янус»

 

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Месяцем раньше – Федеральное Бюро Расследований, секретный зал «Батискаф», экстренное заседание.

Перед комитетом Сената выступает эксперт ФБР, доктор бонистических наук профессор Д.Вайнберг. Лекция на тему «“Квадроликий Янус”. Классификация новейших фальшивок и вопросы причастности ПСЕАХ к имплантации фальшивых долларов в финансовую систему США».

Доклад – с демонстраций слайдов, язык английский, подзвучивается русским переводом. Профессор раскован и выступает перед комитетом, словно перед ним сидят безусые студенты.

Д.ВАЙНБЕРГ. Друзья мои, мы живём в удивительное время. И удивительно оно вовсе не потому, что в обиходе у нас всё чаще появляются фальшивые доллары… Соблазн подделать нашу национальную валюту постоянно возникает у всяческих токсичных, нечистоплотных государств… Но такого грубого, вызывающего и, я бы сказал, глумливого прецедента – в истории Соединённых Штатов не было ещё никогда… Итак!.. Мы имеем дело с 50-долларовыми купюрами типа «Квадроликий Янус»… (Далее – вопрос к залу.) Почему квадроликий, ну? Кто подскажет?! (Молчание, эффектная пауза.) Да потому что фальшивка имеет четыре исполнения. Итак:

Исполнение первое. На 50-долларовой банкноте вместо стандартных водяных знаков (на настенном жидкокристаллическом мониторе появляется картинка с «фирменными» водяными знаками) фигурирует изображение женщины в косынке, присутствовавшее на аверсах – слушайте внимательно! – полусотенных гитлеровских купюр… Повторяю… На аверсах… (пауза) полусотенных… (пауза)  гитлеровских!.. (пауза) купюр!.. (Довольно продолжительная пауза.) Так вот: распознать такую ассигнацию, как вы понимаете, можно довольно легко – если хорошенько разглядеть её на свет…

Исполнение второе. Эти – не к ночи будь помянутые! – банкноты наделены довольно безумными «архитектурными излишествами» – в виде хаотичных вкраплений меди (на мониторе появляется соответствующая картинка). Такую банкноту можно определить точно так же: разглядывая её на свет. Но только – зорким незатуманенным оком…  Если же какими-либо надеждами на своё зрение вы не располагаете – то, для этой цели, необходимо использовать лабораторные весы высокой точности, с комплектом соответствующих гирь-разновесок… Ибо – вес фальшивой банкноты… вместо стандартного 1грамма… колеблется между значениями 1,037 и 4,32г…

Теперь – исполнение номер три… Одна банкнота содержит и то, и другое. И женщину в платочке, и медные вкрапления… Хочется надеяться – здравомыслящему человеку ясно, как это распознать, и каких-то особых проблем это не вызовет…

И, наконец, четвёртое – ничем не отличимое от подлинных ассигнаций! – исполнение. Никаких вкраплений купрума! Адекватные водяные знаки! Однако… Нет сомнений – это тоже фальшивки. Поскольку все перечисленные ассигнации попадают к нам контрабандой. А именно – дипломатической почтой, минуя таможенный досмотр… Такие – как говорят эти русские – беляши…

Так вот. Именно эти фальшивки, всех четырёх исполнений, были обнаружены в количестве 5027 штук… в пакете с дипломатической почтой государства ПСЕАХ – у Чарльза Фикаду Кинга, матёрого убийцы, задержанного вскоре после крушения правительственного ПСЕАХ’ского самолёта, направлявшегося из Москвы в Вашингтон. Да-да! Именно у того самого Чарльза Кинга, жилище которого находится в непосредственной близости от места крушения… Повторяю, кто не расслышал. (Медленно, с расстановкой) В пакете с дипломатической почтой ПСЕАХ! Как показало расследование, пакет был отнят сэром Кингом у некого – убитого им! – Барри Канторовича, проживавшего также вблизи от места крушения. И опять-таки – случилось это как раз в день крушения!

Кроме того! Сто семьдесят шесть экземпляров точно таких же подделок (на общую сумму 8800 долларов!) были изъяты у участников массовой драки, произошедшей у ночлежки «Roof overhead», расположенной – также! – неподалёку от места крушения, и в тот же день, как только упал самолёт!

И ещё – как внутри, так и снаружи сгоревшего самолёта, приземлившегося на заснеженную плантацию, среди пепла было обнаружено огромное количество как слитков меди, так и её крупиц. Общий вес их таков, что есть все основания полагать: одним этим рейсом секретные службы ПСЕАХ были намерены передать посольству ПСЕАХ партию поддельных 50-долларовых банкнот на сумму, никак не меньше 40 миллиардов долларов. Учитывая тот факт, что лётный отряд не к ночи будь помянутого ПСЕАХ’а с завидной регулярностью доставляет своему посольству целые партии подобных «почтовых отправлений», уместно предположение: за последние 20 лет на территорию Соединённых Штатов было переправлено фальшивых долларов на общую сумму никак не меньше 100 триллионов, что в пять раз превышает сумму госдолга США.

И если это действительно так, то – комитет Сената не исключает: резкий вброс фальшивок в нашу экономику может произойти в ближайшее время, а может, и в ближайшие дни…

Нет сомнения: данная продукция предназначена для имплантации фальшивых ассигнаций в финансовую систему Соединённых Штатов, и цель ПСЕАХ – добиться обвала нашей государственной валюты и краха нашего демократического…

Кадр обрывается, затемнение. 

 

КАДР 140\«Снижение»

 

Салон воздушного лайнера Ил-96 с 389 пассажирами на борту, вылетевший из Кальяри (Сардиния, рейс OPERAZ-Ы-1).

Перед каждым пассажиром стоит прозрачный (для визуального контроля!) пластмассовый стаканчик; народ «расслабляется», но аккуратно, с толком – на борту ни одного клиента «навеселе».

Все четверо наших знакомых (Джузеппе Грассо, Карло Коллоди, Джованни Паоло и Фабриццио Бароцци) сидят «в шеренгу» (плечом к плечу, в одном ряду).

Женский голос из динамика: «Уважаемые пассажиры, наш самолёт пересёк границу Украины и ПСЕАХ, через час с небольшим мы приземлимся в столице нашего Ханства, городе Москве».

Крупным планом: слёзы счастья на лице Джузеппе Грассо.

 

КАДР 141\«Частушка»

 

Заглавный титр: «Мusikpause».

На сцену Изькиного пионерлагеря выходит уже знакомый зрителю штурмбаннфюрер войск СС херр Lübke – в полной экипировке и, с чудовищным немецким акцентом, объявляет: «Рурское. Наротное. Изпольняйт Doktorin Frau Апетюк. Музикальний зопрофоштений – Ziehharmonika, Ильа Лёзкутофф».

Из-за кулис появляется испуганная Клавдия Витальевна с русой косой до пояса и штампом «Пионерлагерь “Незабудка”» на белом медицинском кокошнике. C ней – лагерный баянист Илюха Лоскутов.

Frau Апетюк, проникновенно, в темпе адажио исполняет одну-единственную частушку:

 

От Казани до Рязани

Острый ножик точится…

Милый, сделай обрезанье!

Мне в Израиль хочется…

 

А дальше – извлекает из-под халата шофар, приставляет его к губам и издаёт испепеляющий натужный сигнал, призывающий к покаянию и духовному пробуждению.

 

КАДР 142\«Квадроликий Янус 2»

 

ФБР, зал «Батискаф». Продолжение лекции профессора Д.Вайнберга.

Д.ВАЙНБЕРГ. И всё у нас, друзья мои, было бы плохо совсем!.. И – из-за этих чёртовых фальшивок так называемого четвёртого исполнения – мы вряд ли смогли бы… спасти нашу экономику… Если бы – не… (еле сдерживается от смеха) всего один (точней, ещё один!) присущий всем четырём исполнениям дефект, а именно… На всех… этих банкнотах… напечатан один и тот же серийный номер «В24231185А»! Прошу записать… Ещё раз: «В24231185А»!

 

КАДР 143\«Человек из телевизора»

 

ПЕРСОНАЖ Y. (Отец. Мужчина лет тридцати пяти, в седом парике и с седыми усами, один из которых вот-вот отклеится.) …Послушай меня, сын, это очень интересно!

ПЕРСОНАЖ X.  (Сын. Мужчина, лет на пять моложе персонажа Y, без парика и без усов.) Я тебя слушаю, папа…

ПЕРСОНАЖ Y. Вчера вечером я узнал, что Луис, наш дорогой Луис, пользовался услугами сыщика, чтобы найти Марианну.

ПЕРСОНАЖ Z. (Мать, уже немолодая красивая блондинка.) Чтобы найти Марианну? (Пожимает плечами.) Но зачем?!

ПЕРСОНАЖ Y. Я не знаю точно, но я думаю, что Луис был очень опечален кончиной отца Марианны и, поскольку они были близкими друзьями, начал её разыскивать, чтобы поддержать её. Помочь ей. Мариана сказала, что – незадолго до смерти – её отец сказал, чтобы она нашла Луиса; чтобы тот помог ей, поддержал её; она пыталась его найти, но ничего…

Трансляция сериала прерывается, на телеэкране появляется заставка: «Срочное сообщение! Обращение главы спецкомитета Сената Конгресса США Мигеля Эррера к гражданам США».

Эмма (здесь необходимо заметить, что, камера находится в доме супругов Маршалл; и что Эмма уже на 7 – 8 месяце беременности…) отрывается от телеэкрана и принимается за разгрузку посудомоечной машины.

На экране появляется говорящая голова главы комитета.

ЭРРЕРА. (Взволнованно.) Дамы и господа!

Комитет Сената обращается ко всем гражданам Соединённых Штатов. Наша страна оказалась перед вызовом – нам предстоит суровое испытание. И от того, выдержим мы его или нет, зависит судьба будущих поколений, здоровье нации и сам вопрос – о существовании нации как таковой… Дорогие сограждане… мы должны выстоять! Не утратить, упаси бог, рассудок, не потерять человеческий облик… Не допустить утраты адекватного восприятия окружающей действительности, рационального мышления, изменения сознания – подобно людям, подсевшим на наркотики… галлюциногены… Да, я понимаю… Удержаться от искушения, которое грозит свалиться на нас в ближайшие дни… сможет не каждый. Поверьте: случайные деньги… свалившиеся вдруг на человека, могут так «осчастливить» его, что нанесённый ими ущерб может оказаться ещё сильней, чем упомянутые мной психоактивные вещества… Ибо, когда придёт отрезвление, и человек, отхвативший целую кучу денег, поймёт, что на них – ему не купить себе и ломаного спичечного коробка, он может повредиться рассудком так, что галлюциногенам наделать и не снилось…

В соответствии с имеющейся у ФБР информацией не исключено – что на территории нашей страны… неким недружественным евразийским государством…  может осуществиться вероломный массовый вброс… фальшивых 50-долларовых купюр… Весь сатанинский ассортимент способов, при помощи которых это может произойти… и как эти «шальные», помойные деньги могут попасть к нам в руки – к сожалению, неизвестно; а посему – подробно останавливаться на этом нет смысла. Скажу лишь одно. Ещё раз. Хочу успокоить вас. И призываю: не поддайтесь мгновенному дьявольскому искушению, не дайте дьяволу себя искусить… Запомните! Запишите, зарубите себе на носу! Серийный номер у всех этих купюр… один и тот же!.. И мы даже можем назвать этот номер, записывайте (пауза)… «В24231185А»! (Пауза.) И именно поэтому… мы не объявляем карантин на все 50-долларовые ассигнации. Довожу до вашего сведения – что с 14 часов сегодняшнего дня… и до скончания жизни на планете Земля… все вышепоименованные ассигнации… с идиотскими(!) одинаковыми(!) номерами… «В24231185А»… будут арестовываться. Просим передать эту информацию вашим родственникам, соседям, знакомым, коллегам – всем-всем-всем! В24231185А!.. И я уверен, соотечественники: мы – победим!

Звучит государственный гимн США, говорящая голова пропадает, на экране появляется заставка: «Внимание, фальшивка: N В24231185А».

Далее – следует продолжение сериала.

ПЕРСОНАЖ Y. …она пыталась его найти, но ничего (Эмма поспешает обратно, к телевизору) из этого не вышло, так как Фернандо сказал ей, что служанка ему сказала, что, по имеющимся у неё на сегодняшний день данным, вся эта информация…

Раздаётся телефонный звонок, Эмма жмёт на кнопку дистанционного пульта, «укручивает» звук и берёт телефон.

ЭММА. Да, Майкл… (Пауза.) Да, у меня всё в порядке. (Пауза.) Да, в курсе. Всё время передают по телевизору… И чёртова куча эсэмэсок уже пришла… на эту тему. Так что – поздравляю. И тебя, и Иштвана… (Пауза; вздыхает, улыбается.) Поразительно! Я была уверена, что ты шутишь… про эти одинаковые номера!.. Неужели они, в своём Пейсахе… то есть ПСЕАХ’е… такие психи?.. И печатали… все эти свои помойные денежки – с одним номером?..  (Пауза.) Мне до сих пор не верится. Неужели это правда?! (Пауза.) Не беспокойся, Майкл, я не нервничаю!.. (Пауза.) Нет, Майкл, не получится… Мне сейчас к Лилиан, я должна прилично выглядеть. (Пауза… Вызывающе, с обидой.) Нет! Мы идём к моим родителям! У них сегодня – 32-летие! Со дня помолвки… Ты что, забыл?! (Пауза.) Ладно, Майкл… Давай… (Пауза.) Да, Майкл… Я тоже…

 

КАДР 144\«Шереметьево»

 

Приземление в Шереметьеве.

Четверо знакомых зрителю итальянцев сходят с трапа Ил-96.

ДЖУЗЕППЕ ГРАССО. (К Коллоди, Паоло и Бароцци – на чистом русском.) Так что дадим… пиндосам… просраться! И не забудьте – завтра в 10.00, корпус 9-а.

«Есть, товарищ полковник!» – дружно отвечают складские работники.

ДЖУЗЕППЕ ГРАССО. И никакого (запикивание) никому!.. Ни жёнам, (запикивание), ни детворе…

 

КАДР 145\«Подготовка»

 

Тиканье часов, заглавный титр:

 

«Ростон, штат Виргиния.

Вашингтонское время – 17:35

(10 минут до пуска)».

 

Общий план: знакомый зрителю пейзаж, резиденция «Pelaratti Company» – недавно покинутая нашей «итальянской» четвёркой.

Камера проникает внутрь.

Подземная часть вентиляторного склада. Длинный коридор; вдоль – тесный ряд дверей. И за каждой дверью – узкая длиннющая (около сотни метров) кладовка с металлическим полом и стеллажами по обе стороны. Стеллажные полки завалены ворохами 50-долларовок. Слышится металлический скрежет – это начинают раздвигаться полы.

Взору зрителя открывается вентиляционный канал, смонтированный под полом, по всей длине кладовки. Немудрящий технологический процесс (в режиме «Автоматика») начинается. Полки стеллажей – по обе стороны кладовой – наклоняются, все находящиеся на них дензнаки разом ссыпаются в канал. После чего полы смыкаются (таким образом – канал превращается в воздуховод). Снова скрежет (это открывается вертикальная задвижка); к скрежету добавляется шум запускающегося электродвигателя средней мощности (включается промышленный вентилятор, установленный в другом конце воздуховода). Дензнаки, гонимые воздушным потоком, дружно устремляются вперёд и попадают в центральный воздуховод.

И так – в каждой кладовой, за каждой дверью.

…Подготовительный процесс успешно завершён, подходит черёд «Царь-вентилятора» – главного участника предстоящего действа.

 

КАДР 146\«Москва, Кремль»

 

Заглавный титр:

«Москва, Кремль, опочивальня Хана Пахана».

До пуска – 5 минут».

 

Темнота, на электронных часах – 02:40.

В глубине – светится пара широко открытых кошачьих глаз, это не спит Пахан.

…И вдруг!.. Трижды вспыхивает настенная карта мира, сплошь помеченная флажками, черепами и крестиками, включается волшебная, мягкая иллюминация, слышится тихая музыка… Едва различимая фея с аппетитной попкой в мини-бикини телесного цвета, с эбеновой флейтой под мышкой, телефонной трубкой в одной руке и райским яблоком в другой – возникает на верховном ковре… Неповторимый жонгляж трубкой, яблоком и флейтой, с прыжками и кувырканиями, двойными сальто с верчением вокруг своей оси, удивительные прыжки – с перекатыванием на спину и улавливанием высоко подброшенной трубки обеими ногами… Пахан показывает «Ко мне!», фея делает кувырок в воздухе через голову и, приземлившись рядом «на шпагат», протягивает яблоко и трубку нацлидеру. Пахан берёт трубку, делает знак «Брысь!», фея по-балериньи, на цыпочках, выбегает из опочивальни. 

ХАН ПАХАН. Да, Зелимхан…

ХАН ЗЕЛИМХАН. Засада, Пахан! Поступила информация… Как тебе сказать…

ХАН ПАХАН. (Сдержанно.) Ну?! Не тяни кота за хвост!

ХАН ЗЕЛИМХАН. Только шо… Эррера по ихнему телевизору… капюшон раздувал… населению докладывал…

ХАН ПАХАН. Что?!

ХАН ЗЕЛИМХАН. А то, что вброса они ожидают… наших баксиков…

«Врубается» предательское тиканье часов, продолжающееся аж до конца кадра.

ХАН ПАХАН. (Вскакивает с постели; вне себя.) ОхYел, что ли?..

Трубка молчит.

ХАН ПАХАН. Доказательства… есть?

ХАН ЗЕЛИМХАН. Хоть жопой ешь.

ХАН ПАХАН. Что ж ты раньше, сука, не говорил?!

ХАН ЗЕЛИМХАН. Я ж не знал… Ты мне… ничего – про номера! – не растолковывал…

ХАН ПАХАН. Какие ещё, на хер, номера?!

ХАН ЗЕЛИМХАН. Что, не в курсе? На баксиках-то наших… номера – одинаковые!

ХАН ПАХАН. (С возмущением.) Ты охYел!.. Какие ещё номера?..

ХАН ЗЕЛИМХАН. Ну… эти…

ХАН ПАХАН. Серийные?

ХАН ЗЕЛИМХАН. В точку, Хан!

ХАН ПАХАН. Joб твою мать, наhуй!..

ХАН ЗЕЛИМХАН. Где-то так…

ХАН ПАХАН. Всё! Отменяй!

ХАН ЗЕЛИМХАН. Какое «отменяй»?! Весь личный состав уже здесь…

ХАН ПАХАН. Что???

ХАН ЗЕЛИМХАН. А Эррера тот – пиндос jобаный… Ястреб… русофоб…

ХАН ПАХАН. Антисемит…

ХАН ЗЕЛИМХАН. А я тебе об чём?! Я его в котлету, на дуэль…

ХАН ПАХАН. А вот этого – не надо!

Долгая пауза.

ХАН ПАХАН. Ладно, подумаю… И… язык-то… про номерочки… за зубами… попридержи…

Пахан «вешает трубку», набирает номер: «Алло! Луговухин?…».

Затемнение.

 

КАДР 147\«Пуск»

 

Ростонский филиал «Pelaratti Company». Подвал, центральный «вентиляционный» канал, наполненный денежной массой.

Тиканье часов не прекращается.

Раздаётся натужный вой. Это включился он, 200-киловаттный Царь-вентилятор!

Пятидесятидолларовые бумажки стаями взмывают вверх по воздуховоду и через знакомую зрителю кирпичную трубу вылетают в наполненный светом мир, где щебечут птицы, шелестят листвой тополя, где плачут и смеются, врут и придумывают, понимают и прощают…

И такие долларовые фейерверки – одновременно, во всех городах и весях США, где обосновалась вездесущая фирма «Pelaratti Company»!

 

КАДР 148\«США. Реакция»»

 

Кабинет красоты «Charlotte.

Из радиодинамика раздаётся взволнованное: «Повторяем срочное сообщение! Обращение главы спецкомитета Сената Конгресса США Мигеля Эррера к гражданам США»… Далее, в который раз, транслируется речь Эрреры.

Перед Лилиан – облокотившись на спинку парикмахерского кресла и высоко запрокинув голову (в совершенно непрезентабельном виде!) – сидит взлохмаченная Эмма.

Рядом, на своём рабочем месте, позёвывает «давняя знакомая» зрителя – скучающая без клиентуры Люсенька.

ЛИЛИАН. (К Эмме; ловко работая расчёской и феном.) Боже, какой дебилизм! Они, со своей русской водкой, уже не народ, а сброд тяжёлых идиотов!

ЭММА. Да, жаль их…

ЛИЛИАН. Это ж надо!  Наладить производство фальшивок в таком объёме… и не позаботиться – чтобы это были разные номера!

ЭММА. Хорошо ещё, что нас вовремя проинформировали!

ЛИЛИАН. (С сарказмом.) Ой, я тебя умоляю… Ты что, не знаешь нашу публику?! Думаешь, у нас мало идиотов? Как только запахнет этим счастьем – сразу «кукухой поедут»… Набросятся на сраные подделки, как голодные!

ЭММА. Да, наверно… Наши тоже хороши…

Люсенька (несмотря на жару – она, как обычно, в длинном платье) встаёт с места, берёт свою алюминиевую клюку, прислонённую к стенке, и, чисто по-английски, покидает «кабинет»…

Торопливая ковыляющая походка, надувающиеся одышливые щёчки.

ЛИЛИАН. Интересно: как эти фальшивки… могут к этим идиотам попасть? Может, через почтовые ящики? Или, пачками, будут на улице находить? А может…

Бросает взгляд на улицу и, не промолвив ни слова, устремляется за Люсенькой.

ЭММА. (Пауза; рассудительно, с высоко запрокинутой головой, «не заметив потери бойца».) Господи, Лили, ну какая тебе разница… на какие уловки сподобит этих конченных психов? Пусть это будут их проблемы… Пусть хоть по почте рассылают, хоть с вертолётов… (Ощутив вдруг, что говорит в пустоту.) Лили!.. Лили!..

Окидывает взглядом комнатку – никого! Зато на улице, на улице!..

С неба, в немереном количестве, сыплются порхающие зелёные купюры. Где-то вдали виднеется – похожая на обыкновенную фабричную! – кирпичная труба, извергающая – словно мощный неуёмный вулкан – эту (горячущую!) денежную массу.

Народ расхватывает небесную манну; ни споров, ни драк; денег хватает на всех!

Эмма вскакивает с кресла и, взлохмаченная, выбегает на улицу. Она ловит падающие с неба купюры (нагибаться и подбирать с тротуара не рискует!) и пакует их во всё, что только возможно – в джинсы, за пазуху, в бюстгальтер… Рядом – орудует Лилиан, в руке у неё – пластиковый пакет, в который легко влезет килограммов 7 – 8 картошки…

Люсенька тоже – с трудом нагибаясь и покряхтывая, собирает дензнаки, у неё их уже – с полподола…

Подол платья задран значительно выше колена, взгляду зрителя предстают «слоновьи», венозные – скрывавшиеся под длинным платьем – ноги маникюрши.

Бок о бок с нашими героинями трудится хренова туча народу; картинка напоминает Всесоюзный Ленинский субботник.

Один из собирателей вдруг останавливается и решается обратить внимание на номера. Он рассматривает одну купюру, вторую, третью… Сравнивает… Затем лезет зачем-то в карман, достаёт бумажку, смотрит на одну купюру, потом на бумажку, на вторую (потом снова на бумажку), на третью… Из горла вырывается клёкот: Грёбаные суки!.. «Бэ-два-четыре-два-три-один-один-восемь-пять-а»-а-а-а-а-а-а-а-а!..

Услыхав это, пыхтящая рядом Люсенька начинает рассматривать своё «подольное» лукошко… Читает вслух номер… Закатывает глаза… Странно всхрапывает… И валится наземь. Крупным планом: безжизненное тело маникюрши – словно цветами, осыпанное купюрами. Народ опамятовывается. Кто-то нервно расхохатывается, кто-то с опаской косится на покойницу. Публика убеждается, что номера, действительно, одинаковые, бросает добычу и расходится восвояси.

Город, словно молчаливый траурный лес, усеян живой, нерукотворной (потёмкинско-свеженцевской!) листвой.

Затемнение.

 

КАДР 149\«Copper smelter»

 

Город завален дензнаками, но людского внимания на них – не больше, чем на опавшую по осени листву. Разве что несколько художников спешат запечатлеть эту красоту на своих мольбертах. По городу снуют мусороуборочные машины, муниципальные рабочие гребут баксы лопатами. «Чистильщики», вооружённые вагонетками-электромётлами, довершают процесс уборки.

У проходной предприятия «Hockert ВНК Company, Copper smelter» (Медеплавильный завод) скопилась очередь грузовиков с крытым верхом, кузова доверху набиты псеахскими банкнотами.

Кадры из плавильного цеха: в печь загружаются ассигнации.

На выходе из печи – пышущие жаром медные слитки.  

 

КАДР 150\«Семейный портрет»

 

Город Ронсон, еврейское кладбище при местной синагоге.

Похороны Люсеньки. Свежевырытая могила, закрытый гроб, миньян, раввин, кантор, многочисленные знакомые, Лилиан, Эмма, Майкл… Чёрно-белый фотопортрет усопшей, перевязанный траурной лентой.  Семья покойной стоит особняком: скорбящий муж, скорбящие дети: сын Гарик, две дочери – Бэлла и Нэлла. Молодая поросль: Эфраим, Генриетта, Самуэль, Лёва, Джонатан, Юдифь, Шарлотта… Наступает время кадиша. Чуть вперёд выходит паренёк лет двадцати, славянской внешности (точная копия Ивана – Люсенькиного отца в молодости: курносый, с озорными голубыми глазами и пшеничными кудрями). И начинает читать кадиш по умершему (иудейскую поминальную молитву).

В толпе приглашённых поднимается шумок, некоторые еврейские, не особо близкие, Люсенькины подруги недоумевают: «Кто это может быть?!»

«Как кто?! Это Мишенька, сын Гарика, Люсенькин внук! Копия – дед Иван…» – объясняют им сведущие.

…Последние погребальные процедуры, члены общины выстраиваются в цепочку, по одному подходят к могиле, бросают по лопатке земли.

За белым кирпичным забором, у кладбищенских ворот – полдюжины не очень трезвых мужчин с трубами и хмурыми, цвета кормовой свеклы, лицами. Старшой даёт отмашку, пошёл жалкий, несмелый траурный марш Шопена. Плачущий навзрыд корнет-а-пистон, пронзительный взвой баритона, тихий всплеск медных тарелок…

Затемнение, пустой чёрный экран.

Жалкий кладбищенский Шопен заглушается другим – площадным! – Шопеном в исполнении сводного духового оркестра. 

 

КАДР 151\«Турухан»

 

Красная площадь, Кремлёвская стена. Сводный духовой оркестр Московского военного округа.  

Хана Зелимхана везут на лафете.

На экране – газеты с траурными заголовками.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. (С глубокой скорбью.) Администрация нацлидера и кабинет министров ПСЕАХ с глубоким прискорбием сообщают о безвременной кончине Тыр Тырыча Капустина, директора ТРУП ГБ и выражают глубокое соболезнование семье покойного. Смерть наступила в результате пищевого отравления некачественной тушёнкой, импортируемой в ПСЕАХ нашими западными партнёрами… (Крупным планом: газета «Комсомольская правда», портрет Хана Зелимхана, украшенный траурной лентой.) На пост директора службы назначен Хан Турухан – Коба Кобавич Джугашев…

Камера переводится на помещённое рядом фото. Крупным планом: покрытое оспинами лицо молодого, дьявольски усмехающегося Кобы…

Картинка застывает на экране, траурный марш звучит и звучит… Пошли титры…

– Конец –

 

Кобленц, июль-ноябрь 2020.

[1] Для придания «документальности» – диалоги, ведущиеся иностранными персонажами (американцами, немцами и т.д.) происходят на их родном языке и – либо сопровождаются русскими титрами, либо подзвучиваются переводчиком (возможно комбинирование двух этих методов). Касается всех диалогов (и монологов) в данном сценарии,

[2] Ускоренная съёмка — киносъёмка с частотой от 32 до 200 кадров в секунду. Используется для получения эффекта замедленного движения.

[3] Не отворачиваться! Смотреть только сюда! (нем.).

[4] Можете начинать, господин Повзнер! (нем.).

[5] Музыкальное сопровождение! (нем.).

[6] Замедленная съемка — это метод съемки с высокой частотой кадров. При воспроизведении с нормальной скоростью время движется быстрее и с некоторыми промежутками.

[7] Кто повторит, получит эти 50 марок! С одной попытки! (нем.).

[8] Vom russischen Schnee – от русского снега (нем.).

Добавить комментарий