Наука, культура, словесность — всё, что интересно интеллигентному человеку
«Раньше у нас ничего не было — ни Б-га, ни архангелов и ни пророков, ничего!.. Но все было на своем месте: в небе космонавты, на земле трактористы — и никто не валял дурака и не морочил голову бабьими сказками! А тут нате: все кинулись молиться!» Евгений Гассель. «Возвращение» Еще из романа Гасселя: «Еврей внедряется в чужеродную почву, …
Ещё до знакомства доходили легенды – есть парень, знает в Париже то, что никто, кроме него, не знает. Жизнь кладбищенскую с теневой стороны, с угла зрения тех, кто там на хлеб зарабатывает. И действительно, ведь никто этими людьми не интересовался, кроме писателя Каледина и Ароныча. Стало быть, при знакомстве всё …
Искусство требовало жертв, искусство требовало жест, и ты звенела, словно жесть от поцелуя ветра, который от любви охрип. И, взяв пространство на изгиб, созвездием Летучих Рыб плыла по сини фетра. На небесах и на земле, бесформенные, как желе, мы заключаемся в стекле и бьемся лбом о грани. И эта хрупкая …
«Бегемот» – в переводе с иврита – «звери». Я построил ковчег, распахнул им двери и захлопнул снова – чтоб эти твари не свалились за борт в хмельном угаре. Я и сам отныне в ловушке заперт, мне порой охота свалиться за борт, я плыву, не зная куда, в ковчеге, оставляя невидимые …
Вот московский период российской истории, О котором давно и бессмысленно спорили: Подозренья, опричнина, гнет, произвол, Покаяния, пиршества, пытки, бессонница, И союзники были — со всеми поссорился, — И соратники были, да всех поизвел. Петербургский период российской истории: Обучались в Европе, империю строили, Предавшись питью, доверяли уму, Переняли немало, почти до …
Людмила Картачева В лагере зэки кухонным ножом вырезали для нее на нарах фортепианную клавиатуру. И она по ночам играла на этом безмолвном инструменте Баха, Бетховена, Шопена. Женщины из барака уверяли потом, что слышали эту беззвучную музыку, просто следя за ее искореженными работой на лесоповале пальцами и лицом. Дочь француза и …
Осенним вечером, часу в восьмом, на невысоком пригорке, по которому ползет тропа, индейский мальчик пишет узелковым письмом: «Наше будущее – скальпы и черепа». Тучи, похожие на серое вещество, прячутся под темнеющий небесный колпак. Мальчик пишет: «От империи кечуа не останется ничего кроме дюжины лам и десятка альпак, да и те …
https://vk.com/dlbykov?w=wall-2048479_74332%2Fall или https://yadi.sk/i/3U49cJer3ABvaE
https://vk.com/dlbykov?w=wall-2048479_74023%2Fall или https://yadi.sk/i/ECnXsL1J39H5QE
Теперь не уезжают навсегда – отъезд как перемена антуража, снега сошли и талая вода у бастионов – вражеских и наших. Теперь врагов я узнаю в лицо – и почтальона, и соседа Тэда, летящего то бодрою трусцой, то в кожаном седле велосипеда. Уже не важно, в прошлом ли, теперь, на дальнем …
А чего ты хотела – чтоб тебя называли святой, Чтоб с тебя алфавит начинался – с заглавной, витой, Под незримой фатой, чтоб внимали тебе, не коробясь? Нет, ты будешь беззвучным кружком, упраздненной фитой С пояском архаичным. Завозится, как понятой, Сквознячок у порога, и с треском захлопнется пропись. Потрясая рассудок, как …
Как тяжел фиолетовый воздух! Но сквозь мрачную твердь декабрей проступает небесное – в звездах и оранжевый рой фонарей. Эти мошки мигают спросонья, окружаясь зевотою тьмы и боясь заглядеться в бездонье подступающей к горлу зимы. Как легко, как беспечно, как гордо превращали мы время в кабак! Перед нами лишь снежные морды …
До встречи, недостигнутое дно! Подаренное — пущено на ветер. Что наша жизнь? Скорей всего, кино, важнейшее из всех искусств на свете. Туманна даль. Туманен (столь же) взор. Без Маргариты вновь томится Мастер… И голову ломает режиссёр, как сделать из артхауза блокбастер. Кусочки есть — картины общей нет; дедлайн на пятки …