Автор: (Размер шрифта можно увеличить, нажав на Ctrl + знак «плюс»)
Я немного боялась своего нового дома. Его построили более ста лет назад, и давно канул в небытие мир тех, кто в него первыми вселился.
Сколько голосов под этой крышей прозвучало и смолкло за более чем столетие? Не давала о них забыть и стена сада, целиком выложенная из расколотых серых могильных камней с брызгами голубого и желтого лишайника и с еще различимыми буквами и датами. Я иногда думаю об этих людях, которые так прекрасно сохранили этот дом, получилось, для меня…
А вскоре после переезда сюда, поздней осенью, муж должен был срочно уехать по делам, и я осталась в доме одна. Окна в старый сад, в глубине которого дом стоит (не успели установить фонарей), превратились в идеально черные квадраты.
Все «работало» по закону жанра (тревожная музыка). Был тут и собачий вой с соседней фермы, как обычно перед сильными ветрами, и ураган, что срывал последние листочки с голых ветвей, и ливень, что хлестал по окнам боцманскими плетками семи хвостов.
Среди ночи меня разбудили движение и шум. Он несся с чердака. И я не сразу, но поняла,, что ветер распахнул форточку. Надо непременно подняться и ее закрыть, иначе чердак просто зальет ливнем.
Да-да-да, по тому же закону жанра в этот момент следует отключиться электричеству и, пройдя по узкому коридору, на чердак следует вступать в круге призрачного, мечущегося пламени единственной свечи. Но электричество не отключилось, и я, холодея от страха и сквозняка, поднялась на чердак при совершенно нормальном и ярком освещении.
На чердак в процессе осмотра дома перед покупкой я не заглядывала. Заглянул муж, странно прокомментировав: “ На нем можно доплыть до Америки”.
Теперь его стропила — из цельных, столетних стволов мореного дуба, каминные трубы вызывали стойкое ощущение, что я попала под перевернутый киль старого парусного корабля. И “корабль” мой сопротивлялся урагану. Окно, естественно, распахнулось и глухо билось от каждого порыва, на настилу пола расплывалось мокрое пятно. Разбухшая, мокрая рама, наконец, поддалась, щелкнул шпингалет и наступила тишина, от которой стало еще неуютнее. Чердак был пуст, за исключением небольшой книжной полки, что темнела в углу чьей-то тенью у каминной трубы. На полке лежали стопки старых газет, коробки.
И именно там, под коробками я нашла вот эту книгу. Она была огромной, и на фоне кирпичной каминной трубы казалась тоже кирпичом, и кожаный переплет — кирпичного цвета. Может, поэтому ее и оставили, не заметив? Тисненые золотые буквы. Издательство Ward, Lock & Co, London, 1907.
Я спустилась в спальню с этим весомым грузом. Тогда я еще не знала, насколько знаменита была эта книга и та женщина, которая ее создала. Но чем больше я листала, тем яснее становилось: я нежданно получила в подарок замочную скважину Времени. Хотя и размером с два кирпича.
Викторианскую Англию просто невозможно понять и представить без этой книги! Можно совершенно не сомневаться, что именно эта книга и никакая другая лежала рядом с Библией на “нижнем этаже” Доунтонском аббатства и у повара Бэрил Патмор, и у дворецкого Карсона. И обращались к ней гораздо чаще, чем к Библии.
Однако об этой книге незаслуженно мало известно не-англоязычному миру, доносятся только отголоски и намеки.
… Вот, например, такой.
Помните Черепаху Квази с телячьей головой из “Алисы” Кэррола и ее знаменитую песню?
Еда вечерняя, любимый Суп морской!
Когда сияешь ты, зелёный и густой, —
Кто не вдохнёт, кто не поймёт тебя тогда,
Еда вечерняя, блаженная Еда!
Еда вечерняя, блаженная Еда!?
При этом в самой книге Кэррол не дает никакого описания Черепахи Квази, но иллюстратор Тениел уверенно рисует телячью голову. Почему телячью?
В некоторых русскоязычных источниках это объясняют своевольной фантазией Тениела. Ничего подобного. И Кэррол, и Тениел, и вся Британская империя прекрасно знала его рецепт (Mock Turtle Soup) из знаменитой книги “Управление домохозяйством” (Household Management) миссис БИтон (Mrs Beeton), самой успешной кулинарной книги в Англии 19 века. А в рецептах Миссис Битон (именно эта книга, забытая на чердаке прежними хозяевами, и досталась мне в “наследство”!), значится, вот, на странице 149: “Квази -черепаховый суп. Ингредиенты: 1/2 ТЕЛЯЧЬЕЙ головы, вода, 2 луковицы, 2 морковки”, и так далее…
Напрасно думать, что это просто поваренная книга. Это Портрет Британской Империи во всех ее деталях. Причем, портрет реальный, практический, а не фантазийно-пропагандистский, как сталинская “Книга о вкусной и здоровой пище” с ее фотографиями столов высшего партийного руководства как стандартных.
Период, примерно, с 1860-х и до первой мировой был веком Британии. Она превратила весь мир в свою гигантскую, дымную, механизированную, шумную, эффективно организованную Мастерскую, в которой работа кипела круглосуточно, потому что, к тому же, еще и не садилось солнце…
Итак, пока британские мужчины покоряли и познавали мир, терялись на годы в африканских джунглях, где собирали флору и фауну, раскапывали гробницы фараонов в египетских песках, закладывали плантации и алмазные рудники, и всякими другими способами несли свое, отчаянно неполиткорректное “бремя белого человека”, британскую женщину дома (тоже отжившая концепция)) ждали иные вызовы.
Социальные лифты носились в богатеющей Британии вниз и вверх с бешеной скоростью. Примерно, как в Москве времен нефтяного бума. Менялось общество. Размывались непреодолимые ранее границы между классами. Сегодняшняя горожанка среднего класса, муж которой приобрел выгодную концессию, допустим, в Южной Африке, могла завтра породниться с семьей аристократов, хорошо знающих вкус настоящего черепахового супа… Представьте ее панику, когда нужно было принимать их у себя?
Несоблюдение малейших оттенков неписаных законов обеденного приема имело далеко идущие последствия… Или, например, что было делать жительнице одной из сонных деревушек, например, Хартфордшира, которая могла оказаться замужем за преуспевающим городским дельцом в Лондоне или Бирмингеме, и от нее требовалось умение организовывать безукоризненные обеденные приемы для деловых партнеров мужа. И все это, управляясь с поварами, прислугой, о которых ее родители и помыслить не могли. Плюс, все это управляясь с дюжиной детей (рождаемость в викторианской Британии достигла абсолютного пика, 5-7 детей в семье считалось нормальным).
Традиционно домашнему хозяйству девочек учили матери и бабушки, но теперь они никак не могли помочь. И тогда на помощь приходила книга всеведущей миссис Битон, издававшаяся неслыханными миллионами тиражей.
Помните: “Еда вечерняя,блаженная еда!” ?
“Обед (точнее, ужин)— величайшее достижение цивилизации” — торжественно провозглашала миссис Битон главную Заповедь своего евангелия. Аристократка обычно понятия не имела, какой коридор в ее доме вел в кухню, и имелась ли таковая вообще. Всем занимался дворецкий, и еда просто появлялась на столе в нужный час.
Но времена менялись.
Дом, организованный его хозяйкой — как хороший корабль, где каждый знает свою обязанность и подотчетен, где царят порядок и чистота, где стол вкусен и красив, это счастливый и цивилизованный дом, такова была новая “религия”.
Вступительная глава книги The Mistress, где миссис Битон излагает свою концепцию Хозяйки Британского Дома, по стилю напоминает то поэму в прозе, то военно-морской устав, то библейский текст.
С прислугой надо обходиться твердо, но вежливо. Не повышать голоса. Ходить и одеваться с достоинством. Присутствие Хозяйки в доме должно постоянно ОЩУЩАТЬСЯ всеми, даже во время ее отсутствия. Она — пример для слуг. Если слуги плохи, спрашивать нужно с себя.
Рекомендательные письма, но только в сочетании с личными интервью! Шокирующая сегодня лексика молочной фермы в рекомендациях личного осмотра груди нанимаемой кормилицы. Дом это место РАБОТЫ, это деловое предприятие неслыханной важности и интенсивности —ежечасной, круглосуточной, ни минуты расслабления и послабления, иначе все рухнет: семья, страна, империя…
Такова была философия цивилизации миссис Битон, философия британского среднего класса, занимающего теперь центральную социальную позицию в обществе.
Циники и снобы могли бы назвать ее “цивилизацией квази— черепахового супа”. А что оставалось делать? Миссис Битон считала, что единственным способом для жены регулярно привлекать мужа за домашний обеденный стол, когда у него есть альтернатива обедать в клубе, в университете (если он преподаватель) или в ресторане, это готовить ЛУЧШЕ, чем в клубе или в ресторане. Или добиваться этого от своих домашних поваров.
Конан Дойль заявляет устами одного из своих героев. “Миссис Битон — лучшая их домохозяек и, следовательно, мистер Битон должен быть счастливейшим из мужчин”. К тому времени подлинной миссис Битон давно не было в живых, она умерла в 1865-м, но стала “брэндом”, продолжала оставаться авторитетом и хозяйкой “даже во время ее отсутствия”.))
Миссис Битон (по имени ее никто не знал) рисовалась нескольким поколениям как чопорная несгибаемая леди с перманентно stiff upper lip (“неподвижной верхней губой”). Из-под капора не выбьется ни единого седого волоска. Возможно, с уродливой родинкой на носу. Колючие глаза. Пенсне. Несомненно, среднего или пожилого возраста. Возможно, с огромным опытом экономки больших аристократических домов и воспитания детей. Возможно, с опытом медицинской сестры. Несомненно, с опытом няни. Возможно, жена дворецкого? Это ведь не только кулинарный памятник эпохе, это энциклопедия всей жизни. В самом деле — как могла бы женщина знать столько о детских болезнях и способах домашних средств для их лечения, оказания медицинской помощи и надзора за здоровьем семьи? Откуда ее детальное знание юридической стороны ведения хозяйства, в том числе найма прислуги, составления завещаний и других документов и прочая, и прочая…?
Внимание. Автору этого монументального труда, когда она начала его, был 21 год и 24 года, когда она его окончила. Двадцать четыре. И была она очаровательной женщиной по имени Изабелла. Журналисткой из лондонского пригорода Пиннер, у которой не так уж много времени оставалось для кухни, хотя есть свидетельства, что очень многие рецепты из книги, если не все, были ею честно опробованы перед публикацией.
Когда внезапно умер ее отец, торговец льняными тканями, Изабеллу с беременной матерью и тремя сестрами ждало обнищание, бездомность и страшный “работный дом”, если не улица. Но матери посчастливилось выйти за друга покойного мужа, владельца знаменитого ипподрома дерби в Импсоме. Генри Дорлинг тоже оказался вдовцом с четырьмя детьми. И своих у них за году брака родилось 13 (тринадцать!). Как одна из старших, Изабелла с матерью должны были управляться с огромным домом, слугами и трехразовым питанием своей гигантской семьи. Более того — на ипподроме собиралось высшее общество, и владелец считал честью принимать высоких гостей у себя за обедом…Думается, Изабелла с облегчением узнала, что отчим решил отправить ее на учебу в Германию, в Хайдельберг. Там она училась музыке и языкам. И там она открыла для себя немецкие кондитерские! И вернулась не только со знанием языков, но и с ворохом рецептов. Семья настаивала, чтобы она преподавала музыку, а не пекла пирожные, но именно печь пирожные ей хотелось больше всего.
А потом получила предложение стать женой от друга детства, лондонца Сэмюэля Битона, талантливого издателя и журналиста. Именно он сразу увидел потенциал “Хижины дяди Тома” никому не известной тогда американской писательницы Гарриет Бичер Стоу и заплатил ей неслыханный гонорар в 500 фунтов. Инвестиция окупилась с лихвой, и ко времени женитьбы у Сэмюэля были уже издательство, типография с 17-ю печатными станками и идея (которую, возможно, подсказала ему Изабелла) — издавать журнал Тhe English Women’s Domestic Magazine “Домашний журнал английской женщины”, прообраз всех женских журналов до наших дней. Семейный подряд Сэмюэля и Изабеллы имел ошеломляющий успех. Юные супруги купили замечательный, большой особняк в пригороде Пиннер, из которого так удобно добираться в Лондон электричкой…
Но тут посыпались несчастья. Умер их первый ребенок. Потом — второй. Неудачные инвестиции Сэмюэля (и, как говорят, страсть к игре) заставили его влезть в огромные долги. Дом в Пиннер пришлось продать и переехать в лондонскую квартиру над издательством, где родилось еще двое детей. После родов третьего Изабелла умерла от родильной горячки в возрасте 28 лет. Сэмюэль после смерти обожаемой Изабеллы повредился рассудком, и так и не вышел из психиатрической больницы…
Вот такая история.
Но наследие миссис Битон осталось. У нее появилось несколько современных прототипов, таких, как великая Делия Смит или Найджела Лоусон.
А понятие идеальной семьи и идеального во всех отношениях дома тоже давно претерпело переосмысление.
Идеальный Дом тот, где оттаивает и отходит от любых стрессов все твое существо и куда так хочется возвращаться из любых странствий.
Книга несчастной миссис Битон стоит у меня в кухне на почетном месте как исторический артефакт, как украшение, и уж, конечно же, не как руководство.
И если мы будем когда-нибудь опять переезжать, пожалуй, верну ее на чердак для тех, кто будет жить под нашей крышей потом.
Замочная скважина Времени.
Она есть в каждом старом английском доме, и никто из нас, в них живущих- не может не чувствовать: ты не владелец этих материальных воплощений вечности, несмотря ни на какие официальные документы: ты только их Хранитель.))
Карина Кокрэлл-Ферре. УДИВИТЕЛЬНАЯ МИССИС БИТОН (превосходно написано!!!)
Я немного боялась своего нового дома. Его построили более ста лет назад, и давно канул в небытие мир тех, кто в него первыми вселился.Сколько голосов под этой крышей прозвучало и смолкло за более чем столетие? Не давала о них забыть и стена сада, целиком выложенная из расколотых серых могильных камней с брызгами голубого и желтого лишайника и с еще различимыми буквами и датами. Я иногда думаю об этих людях, которые так прекрасно сохранили этот дом, получилось, для меня…А вскоре после переезда сюда, поздней осенью, муж должен был срочно уехать по делам, и я осталась в доме одна. Окна в старый сад, в глубине которого дом стоит (не успели установить фонарей), превратились в идеально черные квадраты. Все «работало» по закону жанра (тревожная музыка). Был тут и собачий вой с соседней фермы, как обычно перед сильными ветрами, и ураган, что срывал последние листочки с голых ветвей, и ливень, что хлестал по окнам боцманскими плетками семи хвостов. Среди ночи меня разбудили движение и шум. Он несся с чердака. И я не сразу, но поняла,, что ветер распахнул форточку. Надо непременно подняться и ее закрыть, иначе чердак просто зальет ливнем. Да-да-да, по тому же закону жанра в этот момент следует отключиться электричеству и, пройдя по узкому коридору, на чердак следует вступать в круге призрачного, мечущегося пламени единственной свечи. Но электричество не отключилось, и я, холодея от страха и сквозняка, поднялась на чердак при совершенно нормальном и ярком освещении. На чердак в процессе осмотра дома перед покупкой я не заглядывала. Заглянул муж, странно прокомментировав: “ На нем можно доплыть до Америки”. Теперь его стропила — из цельных, столетних стволов мореного дуба, каминные трубы вызывали стойкое ощущение, что я попала под перевернутый киль старого парусного корабля. И “корабль” мой сопротивлялся урагану. Окно, естественно, распахнулось и глухо билось от каждого порыва, на настилу пола расплывалось мокрое пятно. Разбухшая, мокрая рама, наконец, поддалась, щелкнул шпингалет и наступила тишина, от которой стало еще неуютнее. Чердак был пуст, за исключением небольшой книжной полки, что темнела в углу чьей-то тенью у каминной трубы. На полке лежали стопки старых газет, коробки. И именно там, под коробками я нашла вот эту книгу. Она была огромной, и на фоне кирпичной каминной трубы казалась тоже кирпичом, и кожаный переплет — кирпичного цвета. Может, поэтому ее и оставили, не заметив? Тисненые золотые буквы. Издательство Ward, Lock & Co, London, 1907.
Читать дальше в блоге.