Автор: Слово «тайна» применительно к Окуджаве первым произнёс Евгений Евтушенко в своём весьма талантливом предисловии к первому советскому «гиганту» Окуджавы 1976 года — Окуджава дождался-таки большой советской пластинки к пятидесяти двум: «Меня невольно потянуло к этому человеку. В нём ощущалась тайна».
Эта тайна в нём ощущается и теперь, когда издано наконец полное собрание песен, когда вышло несколько биографических книг о нём, когда изданы почти все стихотворения, включая черновики, и собрано десять томов воспоминаний и документов «Голос надежды». И чем больше мы узнаем об Окуджаве, тем непостижимее для нас — словно по контрасту — те народные песни, которые писал этот человек, сам не до конца разбиравшийся в себе.
Кажется, собственный дар Окуджавы и для него был неразрешимой загадкой — во всяком случае, он не мог им управлять. Как и Блок, он трудно переживал периоды творческого молчания, но не мог их прервать по доброй воле. Он понимал, что одна песня удалась больше, другая — меньше (и почти безошибочно предчувствовал, какую будут петь, какую — просто ценить, а какую запомнят единицы). Но механизм превращения лирической темы в идеально законченную, герметичную, вызывающую множество толкований музыкально-поэтическую миниатюру был для него тёмен. Он мог объяснить многое в своих романах, в стихотворениях — и не убегал от читательских вопросов,— но в песнях, в том жанре, в котором, по словам Н.А.Богомолова, бесспорно и очевидно проявлялась его гениальность, почти всё было для него самого подарком неизвестно откуда. Он ощущал себя не столько музыкантом, сколько инструментом.
ПРЕДИСЛОВИЕ ДМИТРИЯ БЫКОВА К КНИГЕ МАРАТА ГИЗАТУЛИНА «БУЛАТ ОКУДЖАВА: «…ОТ БАБУШКИ ЕЛИЗАВЕТЫ К ПРАБАБУШКЕ ЭЛИСАБЕТ»»
Слово «тайна» применительно к Окуджаве первым произнёс Евгений Евтушенко в своём весьма талантливом предисловии к первому советскому «гиганту» Окуджавы 1976 года — Окуджава дождался-таки большой советской пластинки к пятидесяти двум: «Меня невольно потянуло к этому человеку. В нём ощущалась тайна».
Эта тайна в нём ощущается и теперь, когда издано наконец полное собрание песен, когда вышло несколько биографических книг о нём, когда изданы почти все стихотворения, включая черновики, и собрано десять томов воспоминаний и документов «Голос надежды». И чем больше мы узнаем об Окуджаве, тем непостижимее для нас — словно по контрасту — те народные песни, которые писал этот человек, сам не до конца разбиравшийся в себе.
Кажется, собственный дар Окуджавы и для него был неразрешимой загадкой — во всяком случае, он не мог им управлять. Как и Блок, он трудно переживал периоды творческого молчания, но не мог их прервать по доброй воле. Он понимал, что одна песня удалась больше, другая — меньше (и почти безошибочно предчувствовал, какую будут петь, какую — просто ценить, а какую запомнят единицы). Но механизм превращения лирической темы в идеально законченную, герметичную, вызывающую множество толкований музыкально-поэтическую миниатюру был для него тёмен. Он мог объяснить многое в своих романах, в стихотворениях — и не убегал от читательских вопросов,— но в песнях, в том жанре, в котором, по словам Н.А.Богомолова, бесспорно и очевидно проявлялась его гениальность, почти всё было для него самого подарком неизвестно откуда. Он ощущал себя не столько музыкантом, сколько инструментом.
Читать дальше по ссылке в блоге.