Анатолий Головков. БРОМПОРТРЕТ И ГЛЯНЕЦ

Прошлое бывает опасно, как минное поле. Знаешь проход, иди, не знаешь — смотри. Для прошлого все равно, кто ты теперь. Холдинг у тебя, лодка с веслами или двушка в Ясенево.
Кто там застрял в Алеппо, кто стоит в пробке на Садовом, кто мечтает выбраться из Коммунарки.
Времени все равно.
Иногда прошлое хочется завернуть в газету и выбросить на помойку. Вместе со всеми этими братскими гэс и бамами, общагами и бараками, овчарками вдоль колючки, суконными рожами на терминале в Шереметьево.
Жаль, не получается.
И в лучшем случае ему можно сказать: ну, да, все они, вы, мы — были! Без этого осознания время линяет, как гимнастерка перед дембелем. Но у него есть одно паскудное свойство: оно никуда не исчезает.
Все эти обрывки маршей про юных как бы нахимовцев; «здравствуй, страна прекрасная!». Сынок, обедать; шапку надень! Радио, горны с барабанами, гриб в трёхлитровке.
На праздники сеньора тётя Кончита ставила в нашу духовку гуся. У нее сломалась. А мы с сестрою слопали крылья и ножки, еще почти сырые: разве так поступают пионеры?
Мы любили свои города, — нищие, полутемные, разодранные, немцем побитые, с вонючими бараками и прокуренными казармами.
И ходили в одно кино — «Родина».
Броня наша, ух, как была крепка, едрён патрон! Войска вовеки на параде, несут портреты, урчат танки, бухает барабан, мама не достала ножек на холодец.
Наши старые записные книжки превратились в «контакты» на гаджетах.
Дни рождения подсказывает Фейсбук.
Города наши уже не похожи на сортировочные станции, — они освещенные, глянцевые, в огоньках, как обложки. Забегаловки на каждом углу. Магазины-гиганты, похожие сразу и на метро, и на сплошное ВДНХ.
Но откуда-то оттуда, издалека, вон тот малыш на руках офицера все равно смотрит на нас.
Что ему от нас нужно, этому сыну летчика? Он там, а мы уж эвон где!
У нас даже все эти «ФЭДы» и «Зоркие» давно на чердаке. У нас холодильники полная чаша. Только, может, душа уже не нараспашку — на молнии, на липучках.
А они всё там, со своего минного поля смотрят и смотрят.
С картонок бромпортрета на наш глянец.
Наверное, потому что они — это и есть мы.
Фото Анри-Картье Брессона, 1954, Москва

Один комментарий к “Анатолий Головков. БРОМПОРТРЕТ И ГЛЯНЕЦ

  1. Анатолий Головков. БРОМПОРТРЕТ И ГЛЯНЕЦ

    Прошлое бывает опасно, как минное поле. Знаешь проход, иди, не знаешь — смотри. Для прошлого все равно, кто ты теперь. Холдинг у тебя, лодка с веслами или двушка в Ясенево.
    Кто там застрял в Алеппо, кто стоит в пробке на Садовом, кто мечтает выбраться из Коммунарки.
    Времени все равно.
    Иногда прошлое хочется завернуть в газету и выбросить на помойку. Вместе со всеми этими братскими гэс и бамами, общагами и бараками, овчарками вдоль колючки, суконными рожами на терминале в Шереметьево.
    Жаль, не получается.
    И в лучшем случае ему можно сказать: ну, да, все они, вы, мы — были! Без этого осознания время линяет, как гимнастерка перед дембелем. Но у него есть одно паскудное свойство: оно никуда не исчезает.

    Читать дальше в блоге.

Добавить комментарий