Карина Кокрэлл-Фере. КИРПИЧИ

Loading

(Размер шрифта можно увеличить, нажав на Ctrl + знак «плюс»)
Это очень тяжело — вставать в 4 утра в феврале.
Воздух больно распирает легкие среди космических холода и тьмы.
Я сегодня стану взяткодавцем.
Выхода нет.
Мне рассказали, как добыть достаточно кирпича, чтобы пристроить кухню.
Мне очень нужно пристроить кухню, вернее, пристройку с ванной, паровым отоплением, горячей водой.
Наш дом построен в 1918-м.
Это хороший дом, из бревен прапрадедовский мельницы, которую прадед успел разобрать и вывезти со своего хутора в виде кругляков, чтобы не отдать большевикам (такова семейная легенда).
За столетие дом наполовину врос в землю.
Чугунная печка украсила бы собой музей дореволюционного быта. Только в Англии я узнала, какой это ценный антиквариат. В кухне Бернарда Шоу, в поместье, неподалеку от того городка, где я сейчас живу, почти такая же.
И дубы, из которых дом моих предков был когда-то построен, практически окаменели, как дерево девонского периода.
Зимой дом превращался в лагерь полярников.
На моем попечении — бабушка и две ее сестры, суммарный возраст — более 250 лет. Они постоянно болеют. Дочка страдает энурезом. Бабушки иногда тоже. Гигантские анаконды очередей. Развитой социализм за пять минут до коммунизма. Муж пьет и дерется. Я пишу диссертацию о проблеме этического выбора. В общем, все как у людей в нашем городе.
Мне очень нужна кухня с газом и горячей водой. Папа дал свои сбережения строительство, но это бесполезно — в год государство выписывает за твои деньги только 7 тысяч разрешенных кирпичей. А для моей стройки нужна 21 тысяча.
Это три года кипячения воды и ручной стирки ассортимента энурезных простыней.
Это много. Очень.
Я пошла к соседке.
Фаине Израилевне.
Это очень отважная женщина — с таким именем и отчеством — и в Воронеже! Если она не поможет, никому это не под силу.
Вдова.
Муж вывез ее из какого-то белорусского местечка во время войны по большой любви, но бил нещадно, пока не скончался от цирроза. А она благоустроила дом, разбила райский сад и теперь наслаждалась остатком жизни.
Фаина Израилевна выслушала меня внимательно.
Качала головой, как врач, услышавший симптомы, подтверждающие диагноз.
«Так. На половину данных тебе батюшкой денег покупаешь водку. Прячешь. Так, чтобы никто не нашел»
«Зачем?!»
«Ты хочешь отопление и горячую воду или не хочешь?»
«Хочу…»
«Встаешь в 4 утра и едешь на кирпичный завод. Занимаешь очередь. Говоришь главному там, что порядок знаешь»
«В каком смысле?».
«В таком, что: «Командир, порядок знаю».
«Это все?»
«Это все. Оставишь ему пять бутылок. Это установленная такса. Он выпишет тебе весь кирпич. Я строилась. Я знаю»
Это очень трудно — в 24 года ехать в 4 утра на трех автобусах на кирпичный завод за городом. Это очень страшно — выдавить из себя эти кодовые слова незнакомому человеку.
«Командир» все понял, хотя посмотрел с сожалением, как обычно на Руси смотрят на особо запущенных «интелихентов».
Все волшебно сработало.
Три огромных самосвала, на одном из них ехала я, это было удивительное ощущение полета, молниеносно завалили вход в переулок 21-й тысячей кирпичей.
То есть все движение было перекрыто. Включая машины милиции и «скорой помощи».
Я попыталась перенести часть кирпичей во двор, но поняла, что для завершения этой задачи мне потребуется как минимум месяц, плюс еще месяц стационарного лечения.
Муж в это время занимался решением задач планетарного размера и значения, и отвлекать его означало ставить под угрозу будущее человечества.
Я опять побежала к Фаине Израилевне.
«Успокойся» — сказала она. «Иди к магазину и зови алкашей»
Я умела писать диссертацию о проблеме этического выбора в произведениях Достоевского, я умела ТАК читать «Девочка пела в церковном хоре», что замолкал самый неуправляемый класс, я умела внедряться в самые переполненные автобусы, я умела переводить из Байрона, но я не умела «звать алкашей».
«Постой» — сказала Фаина Израилевна — «Спрячь все свои духи и чистящие жидкости».
Мне по-настоящему стало страшно.
«Почему…?»
«По кочану. Только когда они все закончат, дашь им по бутылке на брата.»
«Алкаши» оказались совершенно не страшными. Один из них даже был филологом. С ними дама, с ярко-оранжевой помадой на синюшном лице, которую филолог галантно представил как свою сожительницу, немного смущаясь.
Они были неимоверно сильны, особенно сожительница с оранжевой помадой.
Моя дочка, ребенок весьма общительный, развлекала их исполнением песен репертуара Пахмутовой и композитора Шаинского.
Улица оказалась свободна.
Они забрали водку, бутылку на человека, и ушли.
Каменщику знакомые давали самые лучшие рекомендации, говорили, что золотые руки, но тоже если спрятать все духи и чистящие жидкости и если не платить до окончания работ…
Иначе исчезнет.
Я не выдержала и заплатила.
И он исчез.
…после недели бесплодного пенелопствования и жестоких самобичеваний посреди недостроенных стен, я стояла в дверях его квартиры в веселенькой «хрущевке».
«Который час?» — спросил он вместо приветствия.
Описание его внешнего вида опускаю.
«Восемь…»
«Это ни о чем не говорит. Утра или вечера?» — строго потребовал уточнения он.
Однако, на следующий день вернулся и не уходил в астрал до самого окончания работ.
Одни кровельщики были ребята трезвые, немногословные. Быстро и слаженно сделали дело и ушли, ничем примечательным, к счастью, не запомнившись.
Через месяц энурезные простыни стирались в горячей воде и духи можно было не прятать.
На новоселье я пригласила Фаину Израилевну, мудрую женщину, мир праху ее.
P.S Когда много лет спустя, в Британии, мы перестраивали гараж под жилую комнату и мой муж-англичанин спросил меня, выдержу ли тяготы строительства, «Командир, порядок знаю» —на чистом английском языке засмеялась я))
Carina Cockrell–Ferre ©

 

2 комментария для “Карина Кокрэлл-Фере. КИРПИЧИ

  1. Карина Кокрэлл-Фере. КИРПИЧИ

    Воздух больно распирает легкие среди космических холода и тьмы.
    Я сегодня стану взяткодавцем.
    Выхода нет.
    Мне рассказали, как добыть достаточно кирпича, чтобы пристроить кухню.
    Мне очень нужно пристроить кухню, вернее, пристройку с ванной, паровым отоплением, горячей водой.
    Наш дом построен в 1918-м.
    Это хороший дом, из бревен прапрадедовский мельницы, которую прадед успел разобрать и вывезти со своего хутора в виде кругляков, чтобы не отдать большевикам (такова семейная легенда).
    За столетие дом наполовину врос в землю.
    Чугунная печка украсила бы собой музей дореволюционного быта. Только в Англии я узнала, какой это ценный антиквариат. В кухне Бернарда Шоу, в поместье, неподалеку от того городка, где я сейчас живу, почти такая же.
    И дубы, из которых дом моих предков был когда-то построен, практически окаменели, как дерево девонского периода.
    Зимой дом превращался в лагерь полярников.
    На моем попечении — бабушка и две ее сестры, суммарный возраст — более 250 лет. Они постоянно болеют. Дочка страдает энурезом. Бабушки иногда тоже. Гигантские анаконды очередей. Развитой социализм за пять минут до коммунизма. Муж пьет и дерется. Я пишу диссертацию о проблеме этического выбора. В общем, все как у людей в нашем городе.
    Мне очень нужна кухня с газом и горячей водой. Папа дал свои сбережения строительство, но это бесполезно — в год государство выписывает за твои деньги только 7 тысяч разрешенных кирпичей. А для моей стройки нужна 21 тысяча.
    Это три года кипячения воды и ручной стирки ассортимента энурезных простыней.
    Это много. Очень.
    Я пошла к соседке.
    Фаине Израилевне.

    Читать дальше в блоге.

Добавить комментарий