Ум не пропьешь, и юмор не купишь, весь мир — на помин души.
миллионы тут не более, чем ломаные гроши,
или гнутые спины, гибкие, как тростник,
Нет, Михаил — не покойник, так себе — отпускник.
Пожилой человек с портфелем, лысый, с носом таким,
который антисемитам отвратительней, чем экстрим.
Пассажир еврейского парохода, что ни слово, то анекдот.
Смысл вырастает из шутки, из повседневных забот,
такому не удается затеряться в толпе,
ни в широкополой шляпе, ни в белой пасхальной кипе.
Неужели он создан из глины, как когда-то Адам?
Он так наследил, что никто не пройдет по его следам.
Он так изшутил совок, он так его осмеял,
как будто обрывок советской паршивой газетки измял,
бросил в урну, но промахнулся, и по асфальту — комок.
он смеялся когда другие заперли рты на замок.
Кто-то запер рот на замок, а ключ в карман положил.
А этот умер и, как говорится, чтоб я так жил.
Чтоб я так жил, вспоминая о тех глухих временах,
когда мелкая рыбка серебрилась в зеленых волнах,
когда белая брынза овечья украшала одесский батон.
Он любил покушать, возможно никто, как он.
Он был не Михалыч, а Маневич, так бывает — ну что ж!
Он был лицом с ухмылкой среди слишком серьезных рож.
Серьезных, чиновных, а тут еще — нувориш
слушает лыбится — слушай, что ты мне говоришь?
Говори за нашу Одессу, за портовый фартовый смак,
я знаю, что ты умеешь, что никто не умеет так.
А тут еще жалкий диктатор с орденом в кулаке.
Чем носить эту тяжесть, лучше ходить налегке.
Итак, ты — лицо с улыбкой среди официальных лиц.
Согласись, Новодевичье кладбище — это намек на девиц.
За гробом всегда найдется красотка, какой не найти
даже в Одессе, на улице, телефон записав по пути.
Возвращайся из отпуска по звуку вселенской трубы.
Твой гроб откроется легче, чем все иные гробы.
Стихотворение Бориса Херсонского, посвящённое Михаилу Жванецкому
Ум не пропьешь, и юмор не купишь, весь мир — на помин души.
миллионы тут не более, чем ломаные гроши,
или гнутые спины, гибкие, как тростник,
Нет, Михаил — не покойник, так себе — отпускник.
Пожилой человек с портфелем, лысый, с носом таким,
который антисемитам отвратительней, чем экстрим.
Пассажир еврейского парохода, что ни слово, то анекдот.
Смысл вырастает из шутки, из повседневных забот,
такому не удается затеряться в толпе,
ни в широкополой шляпе, ни в белой пасхальной кипе.
Неужели он создан из глины, как когда-то Адам?
Он так наследил, что никто не пройдет по его следам.
Он так изшутил совок, он так его осмеял,
как будто обрывок советской паршивой газетки измял,
бросил в урну, но промахнулся, и по асфальту — комок.
он смеялся когда другие заперли рты на замок.
Кто-то запер рот на замок, а ключ в карман положил.
А этот умер и, как говорится, чтоб я так жил.
Читать дальше в блоге.