Фрагмент выпуска программы Дмитрия Быкова «Один» от 22 октября 2021 года

Кстати, пришел очень замечательный вопрос, что вот сумела же как-то польская интеллигенция сопротивляться тоталитаризму, и на этом состоялась. Почему у российской интеллигенции не получилось? Ребята, польская интеллигенция в 80-е годы и в 70-е сопротивлялась чужому тоталитаризму.

Дело в том, что главная трагическая особенность Российской империи в том, что «смело входил в чужие столицы, но возвращался в страхе в свою». Россия демонстрирует феноменальные боксерские и вообще warrior’s, бойцовские качества, когда она сражается с внешней агрессией. А с внутренней никаких не демонстрирует. Это очень печально, но почему? Потому что чужому легче сопротивляться.

Ведь понимаете, когда вы сопротивляетесь своему, вы подрываете одну из фундаментальных скреп существования России. Главная российская скрепа, главный принцип российской жизни — «Мы другие». У нас устроено не так. У нас и погода другая, и природа другая, и физические законы другие. Мы отдельные. Мы отдельная цивилизация, отдельная страна. У нас другие требования даже к антропологии.

Поэтому, естественно, любые попытки бороться против своих — в частности, против своей власти — рассматриваются — в том числе и этой властью, и многими обывателями — как предательство. Да, эта власть плохая, но она наша. Мы с ней разберемся.

Это тоже пошло с Пушкина, который заложил основы нашей этики: это всё спор славян между собой. Это всё минует. Мы договоримся. Главное, вы к нам не лезьте, потому что вы вообще чудовища — вы осьминоги, вы крокодилы. А мы друг для друга — люди. Плохие, хорошие, но мы разберемся. Только не лезьте.

Вот эта особость, чувство это особости, восприятие любых иностранных норм как покушения на эту особость… Как сегодня Путин на Валдайском клубе: «Вы же не хотите, чтобы мы все американские законы перенимали, как хотят ваши друзья-либералы?». Нет, не хотим. Мы вообще никаких не хотим, если на то пошло.

Но если говорить серьезно, то никогда, нигде, ни в какой Польше, ни в какой Германии, ни в какой Латинской Америке не было такого страшного выбора — что наша страна будет либо такой, либо никакой, и ты предатель. Потому что она может существовать только в этом виде, только в силу этого уникального сочетания.

Сейчас как раз к 100-летию Лема много о нем говорят. Лем всё время подчеркивал уникальность сочетания вот этих факторов и полную деформацию человеческой природы при изменении, при отказе хотя бы от одного из них. Так и здесь. Россия — результат такого уникального сочетания факторов, что крошечное изменение, хотя бы изменение моды или отказ от цензуры, приведет к крушению всего болота. А болото — это такое уникальное пространство, где могут жить уникальные представители фауны и редчайшие образцы флоры, но если осушить это болото, они все умрут. Понимаете?

Вот это такая концепция современной России. Если хотя бы, не знаю, убить — даже не убить, а наказать реально одного реального преступника — всё, эта система погибнет тут же. То есть она для своего сохранения должна становиться все более абсурдной, всё более бесчеловечной.

Наверное, это нормально. Поэтому Польше было проще. С чужими всегда легко. А вот когда ты чувствуешь, что этот сатрап — нынешний, любой — тебе очень не нравится, но он условие существования твоего социума… Вот отсюда этот вовсе не грозный, а, я бы сказал, заячий крик: «Не будет Путина — не будет России». Это очень жалобное заявление, что Россия зависит от такого, как Путин. Но ничего не поделаешь — она сейчас зависит от него, а любой другой приведет к непоправимой деформации России.