ГАСАН ГУСЕЙНОВ. ДОСТОЕВСКИЙ: НЕ ПОНЯТЬ ФРАНЦУЗУ НАШЕГО ВРАНЬЯ

Василий Григорьевич Перов — «Охотники на привале»

Василий Григорьевич Перов — «Охотники на привале»
 
Это было в 1873 года, почти сто пятьдесят лет назад. В 1973, когда я это впервые прочитал, этому тексту было сто лет. Теперь он является мне по-новому. Ни один русский писатель не размышлял об этом предмете больше, чем Достоевский. Но ни один русский писатель не добился на этом поле большего успеха, чем Федор Михайлович Достоевский.

Но начать нам придется все же с одной из самых поразительных записей в «Дневнике писателя» под скромным названием «По поводу выставки». Пока размышлял об ее смысле, почти выучил наизусть.

Начинается все с того, что Достоевский сетует на непонимание, которое, как опасается писатель, ждет выставка И. Е. Репина, открывающаяся в Вене или в Париже. Достоевский прямо с этого и начинает, что, мол, в Европе начинают узнавать русских художников, но сомневается, поймут ли их.

Достоевский погружается в воспоминания своей молодости, и некоторые сентиментальные слезы затуманивают обычно ясный и безжалостный взгляд. Он вспоминает, в частности, как Иван Сергеевич Тургенев помогал мужу Полины Виардо, знаменитому и тонкому переводчику, воссоздавшему на французском языке «Дон-Кихота» Сервантеса, перевести на французский «нашего Гоголя». Как все тогда, пишет Достоевский, Тургенев преклонялся перед Гоголем, да и французский язык для них обоих — и для Тургенева, и для Достоевского — что родной. Но вот публикует Виардо свой перевод Гоголя на французский язык, а от Гоголя там ничего не осталось. Нешто может европеец нашего Гоголя понять? Того, которого понимает Тургенев, а передать это понимание господину Виардо не может.

Читать дальше здесь:

https://www.rfi.fr/ru/россия/20210926-достоевский-не-понять-французу-нашего-вранья

Один комментарий к “ГАСАН ГУСЕЙНОВ. ДОСТОЕВСКИЙ: НЕ ПОНЯТЬ ФРАНЦУЗУ НАШЕГО ВРАНЬЯ

  1. ГАСАН ГУСЕЙНОВ. ДОСТОЕВСКИЙ: НЕ ПОНЯТЬ ФРАНЦУЗУ НАШЕГО ВРАНЬЯ

    Это было в 1873 года, почти сто пятьдесят лет назад. В 1973, когда я это впервые прочитал, этому тексту было сто лет. Теперь он является мне по-новому. Ни один русский писатель не размышлял об этом предмете больше, чем Достоевский. Но ни один русский писатель не добился на этом поле большего успеха, чем Федор Михайлович Достоевский.
    Но начать нам придется все же с одной из самых поразительных записей в «Дневнике писателя» под скромным названием «По поводу выставки». Пока размышлял об ее смысле, почти выучил наизусть.

    Начинается все с того, что Достоевский сетует на непонимание, которое, как опасается писатель, ждет выставка И. Е. Репина, открывающаяся в Вене или в Париже. Достоевский прямо с этого и начинает, что, мол, в Европе начинают узнавать русских художников, но сомневается, поймут ли их.

    Достоевский погружается в воспоминания своей молодости, и некоторые сентиментальные слезы затуманивают обычно ясный и безжалостный взгляд. Он вспоминает, в частности, как Иван Сергеевич Тургенев помогал мужу Полины Виардо, знаменитому и тонкому переводчику, воссоздавшему на французском языке «Дон-Кихота» Сервантеса, перевести на французский «нашего Гоголя». Как все тогда, пишет Достоевский, Тургенев преклонялся перед Гоголем, да и французский язык для них обоих — и для Тургенева, и для Достоевского — что родной. Но вот публикует Виардо свой перевод Гоголя на французский язык, а от Гоголя там ничего не осталось. Нешто может европеец нашего Гоголя понять? Того, которого понимает Тургенев, а передать это понимание господину Виардо не может.

    Читать дальше по ссылке в блоге.

Добавить комментарий