Автор: В Российской Федерации – в самом крупном осколке бывшего СССР и бывшей Российской империи и в самой большой стране в мире – происходит раздача отдельным журналистам, целым изданиям и общественным организациям ярлыка «иностранного агента». Это понятие – иностранный агент, или – в сокращенном виде – иноагент, – столь важно, что мысль о нем следует додумать до конца. Хотя на фоне ста сорока миллионов насельников Российской Федерации полсотни официальных иноагентов это же пшик, о чем говорить, да? А Навальный, например, и вовсе один, правда? Но почему-то арифметика не работает.
Вот здесь, как мне кажется, и лежит разгадка магической силы ярлыка «иноагента». Для запуганного так называемого простого человека именно этот ярлык – идеальное отпугивающее средство, по-иностранному – репеллент. Мы-то все – свои, это вон ему, может, больше всех надо, а у нас нет второго дна: мы так прочно придавлены хозяйским коленом к полу, что дальше – только подземелье, а нам туда совсем не хочется. Да и кормит нас не кто иной, как сам хозяин. А назначит он кого-то «иноагентом», и, может, с нас колено-то чуток и уберет, и жизнь сразу веселее станет. Смутные страшные прабабушкины воспоминания о других ярлыках – японского или польского шпиона, до которых добрались ежовые рукавицы народного возмездия в 1930-х и 1940-х, найдут себе махонькое акупунктурное местечко на тонкой коже невинных, и картина прояснится.
Ты-то, иноагент проклятый, небось как-нибудь выкрутишься, уедешь в свою заграницу, а нам, простым людям и честным патриотам, привязанным к родине узами, работой, рутиной и заветами предков, или вон теткой парализованной, нам-то куды бечь? Интеллигенция блеять специально обучена, чтоб в заграничную жизнь сладкую нырнуть, а я? Слониху я себе не найду, чтоб дачку с шести соток в Болгарию или в Турцию вывезти!
И так отслаивается народ от тех, кого назвали иноагентами. Иноагент и заметнее, поганец, потому что и наглее, и готов рискнуть. Может быть, всего-то на шажок больше, а уже опасно для того, кто всю жизнь построил на культе этой самой безопасности. Подстраховаться, заборчик еще повыше, еще одного телохранителя, еще на два метра подальше народец держать, чуть-чуть больше охранникам заплатить, а тем, кто за охранниками присматривает, положить еще вдвое больше. Числа Фибоначчи безжалостны, но безопасник этого не понимает. Безопасность требует жертв и выявления чужих, с этим не согласных. Шалишь – новизны да свободы тебе захотелось!
Надышался народ чужим воздухом – веяниями благовонными, но тлетворными. Специальную службу придумали, чтобы отслеживала непорядок. У нас ведь целая эпоха была успешной и героической борьбы с низкопоклонством перед иностранщиной. Сколько полезного сделано было! Генетику запретили, кибернетику запретили, врачей-убийц разоблачили. А теперь, стало быть, снова подняла голову коварная закулиса. И действует хитроумно, инкогнида проклятая, прямиком через руководство страны и феминизьм.
Тут вот женщина в Москву приезжала. Как ей удалось окрутить совершенно секретные российские власти, загадка. Но вот они вместе трубу проложили по дну Балтийского моря, и теперь немцы будут наш газ получать. А у нас миллионы людей без газа сидят! А ведь от этой морской трубы наши сухопутные города и веси не запитаешь. Только иноагент мог такое учудить. Всё – им, супостатам, а нам – фиг с маслом. И вот женщина уехала, а Россия без газа остается, только с трубой дорогущей на дне морском, за которую еще и платить годами. Но ладно, газ, хоть он и летучий, – ценность материальная. Если что, антрацит донбасский свежезавоеванный грызть будем. Но как быть с ценностями моральными и духовными?
Собственно здоровые силы в правительстве России пытаются именно их отстоять. Детство помните? Мы все читали рассказ Сетон-Томпсона «Мустанг-иноходец» в переводе Николая Чуковского, сына Корнея Иваныча. Хорошая книжка, да? Но понимали ли мы тогда, какую гнусную канадскую пропаганду завернули нам, несмышленым детишкам, эти иноагенты-англофилы? Рассказ-то вроде про далекую Америку, а на деле выходит – о нас с вами.
В те времена лошади очень ценились, а самые драгоценные были – природные иноходцы-мустанги. Под иноходцем седок не устает, сколько б ни проехал. Ну и выносливость, конечно. И вот надо поймать такого мустанга, чтоб, стало быть, потомство давал. Чтоб не на свободе бегал, а только семенем своим с одомашненными кобылами делился.
И с журналистами – как с мустангами. Тот, который ржет в прерии на свободе, нам бесполезен. А ты отберешь самого талантливого, овса ему бросишь или кобылицами отборными приманишь, он и ловится, и трудится изо всех сил на благо дарителя овса. Но как же извратил эту добрую государственническую программу пресловутый Сетон-Томпсон!
Ловца мустанга-иноходца изобразил он гнусным плешивым поваром по прозвищу Индюшиный След. И сыграл Индюшиный След на святом, на жеребячьем: всю зиму провел мустанг-иноходец без своих кобылиц, и вот на нее, на любовь сладкую, и поймал его Индюшиный След, и скрутил, и заклеймил раскаленной подковой, изображавшей этот самый индюшиный след.
А что Сетон-Томпсон? Вместо того, чтобы помочь своим пером поставить точку в деле о бесплодном свободолюбии и показать силу человека труда, извратил всё самым невероятным образом: мустанг-иноходец все-таки вырвался из пут предпринимателя и бросился с крутого обрыва. Как Катерина в «Грозе» Островского. Не захотел жить в неволе, паршивец иноходец.
Вот такую мораль вдохнул в души наших деток коварный канадский агент.
Так ведь и с иноагентами может получиться, и с инородцами, и с инакомыслящими, и с иноверцами всякими. Ты думаешь, что свобода предсказуема? — спрашивает Сетон-Томпсон. Что всех можно подкупить? Ты ошибаешься! Даже если тебе удастся загнать целый табун кобылиц в свой кораль, все равно самый ценный – тот самый, за которым ты охотился, даже и под клеймом Индюшиного Следа найдет способ уйти от тебя и от твоих слуг, плешивый ублюдок.
ГАСАН ГУСЕЙНОВ. ИНОАГЕНТ-ИНОХОДЕЦ, ИЛИ СЛОВО ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ
В Российской Федерации – в самом крупном осколке бывшего СССР и бывшей Российской империи и в самой большой стране в мире – происходит раздача отдельным журналистам, целым изданиям и общественным организациям ярлыка «иностранного агента». Это понятие – иностранный агент, или – в сокращенном виде – иноагент, – столь важно, что мысль о нем следует додумать до конца. Хотя на фоне ста сорока миллионов насельников Российской Федерации полсотни официальных иноагентов это же пшик, о чем говорить, да? А Навальный, например, и вовсе один, правда? Но почему-то арифметика не работает.
Иногда задают такой обидный для народной психеи вопрос, стоит ли вообще заниматься политикой ради людей, которые только угрюмо наблюдают за происходящим, подыгрывая репрессиям собственным бездействием, а то и ухмылкой: «Что нам, больше всех надо, чтобы вот так рисковать? Да ради чего?».
Вот здесь, как мне кажется, и лежит разгадка магической силы ярлыка «иноагента». Для запуганного так называемого простого человека именно этот ярлык – идеальное отпугивающее средство, по-иностранному – репеллент. Мы-то все – свои, это вон ему, может, больше всех надо, а у нас нет второго дна: мы так прочно придавлены хозяйским коленом к полу, что дальше – только подземелье, а нам туда совсем не хочется. Да и кормит нас не кто иной, как сам хозяин. А назначит он кого-то «иноагентом», и, может, с нас колено-то чуток и уберет, и жизнь сразу веселее станет. Смутные страшные прабабушкины воспоминания о других ярлыках – японского или польского шпиона, до которых добрались ежовые рукавицы народного возмездия в 1930-х и 1940-х, найдут себе махонькое акупунктурное местечко на тонкой коже невинных, и картина прояснится.
Читать дальше в блоге.