Автор: 
В трудном и благородном искусстве перевода Лозинский был для ХХ века тем же, чем был Жуковский для века ХIХ.
А. Ахматова
Когда я беру книгу, переведенную Лозинским, меня охватывает чувство предстоящего праздника и вместе с тем надежности. Я могу полностью довериться переводчику. Все, что может сделать талант, трудолюбие и рыцарски честное отношение к делу — сделано. На таком высоком профессионализме вообще держится человеческое общество, держится цивилизация. Будь Лозинский не переводчиком, а, скажем, хирургом, на операцию к нему можно было бы лечь без страха, с легкой душой.
Рыцарем без страха и упрека Лозинский был не только в литературе, но и в жизни.
Если сравнивать с географическим ландшафтом, то это была горная страна. Дышать иногда трудно. Обычный уровень переводческого умения и редакторской требовательности — далеко внизу.
Лампа дневного света озаряла его громадный стол безжалостно, холодновато. А переводы имели свойство горного воздуха: мельчайшие складки и трещины гор как будто приближены сильным биноклем, хотя на самом деле до них многие километры.
В записной книжке Блока сказано об одном из ранних переводов Лозинского: “Глыбы стихов высочайшей пробы”.
Читать дальше здесь:
https://magazines.gorky.media/neva/2005/7/vospominaniya-o-mihaile-lozinskom.html
Замечательные воспоминания известного поэта и переводчика английской и скандинавской литературы Игнатия Ивановского о Михаиле Лозинском
В трудном и благородном искусстве перевода Лозинский был для ХХ века тем же, чем был Жуковский для века ХIХ.
А. Ахматова
Когда я беру книгу, переведенную Лозинским, меня охватывает чувство предстоящего праздника и вместе с тем надежности. Я могу полностью довериться переводчику. Все, что может сделать талант, трудолюбие и рыцарски честное отношение к делу — сделано. На таком высоком профессионализме вообще держится человеческое общество, держится цивилизация. Будь Лозинский не переводчиком, а, скажем, хирургом, на операцию к нему можно было бы лечь без страха, с легкой душой.
Рыцарем без страха и упрека Лозинский был не только в литературе, но и в жизни.
Если сравнивать с географическим ландшафтом, то это была горная страна. Дышать иногда трудно. Обычный уровень переводческого умения и редакторской требовательности — далеко внизу.
Лампа дневного света озаряла его громадный стол безжалостно, холодновато. А переводы имели свойство горного воздуха: мельчайшие складки и трещины гор как будто приближены сильным биноклем, хотя на самом деле до них многие километры.
В записной книжке Блока сказано об одном из ранних переводов Лозинского: “Глыбы стихов высочайшей пробы”.
Читать дальше по ссылке в блоге.